История Хэйкэ

Ёсикава Эйдзи

Музыканты дружно приветствовали идею включить Асатори в свою группу.

На горе Курама они разместились на постоялом дворе, где остановились и другие музыканты. Во всех монастырях новообращенные собирались, чтобы попрактиковаться в божественных чтениях. Асатори каждый день присоединялся к ним, будучи уверенным в том, что встретит Усиваку. Но тот все не появлялся.

День празднества приближался, и по монастырям от рассвета до темноты эхом разносился гром барабанов, звуки колоколов и флейт. Однажды ночью Асатори случайно подслушал разговор двух монахов, из

которого понял, что Усивака живет в одиночестве в небольшой хижине, находящейся на территории монастыря. Поздно вечером он пошел туда, но Усиваку не обнаружил. Лекарь стал поджидать его под деревьями недалеко от хижины. Наконец он увидел небольшую фигурку, проскользнувшую к ее дверям.

– Господин Усивака! – окликнул Асатори.

Человек остановился и спросил приблизившегося к нему лекаря:

– Кто вы?

– Вы ведь Усивака?

– А вы? Кто вы?

– Я – лекарь, меня зовут Асатори, – сказал он, поклонившись. – Ваша мать попросила меня передать это вам. В коробке для вас есть письмо.

Усивака взял коробку, ничего не сказал и скрылся в хижине. Там при свете свечи он прочитал письмо матери. «Я день и ночь молюсь, чтобы ты был счастлив, – говорилось в начале послания. – Во всем слушайся старших. Мне доставляет радость мысль о том, что ты прилежен в учебе. Серебряный образ, который я отправляю тебе с посыльным, принадлежал твоему отцу Ёситомо… Это было его последним подарком мне».

Дальше в письме говорилось о молитвах Токивы и связанных с ним надеждах – чтобы Усивака отбросил все помыслы о жизни воина и в качестве монаха шел дорогой мира и святости.

Асатори ждал, когда появится Усивака, потом решил заглянуть в хижину. Там он увидел послушника, который задумчиво смотрел на лежавшее перед ним письмо. Асатори быстро проскользнул внутрь, упал перед Усивакой на колени и начал говорить ему о матери, умоляя юношу внимательно отнестись ко всему тому, что она написала.

Какое-то время Усивака ничего не говорил, потом он поднял глаза.

– Да, Асатори, я знаю, чего от меня хочет мать.

– И что? – с нетерпением спросил лекарь.

– Но, – продолжал Усивака, – как всякая женщина, моя мать многого не может понять. Из ее письма я вижу, насколько она поистине женственна. Если бы только я мог с ней встретиться!

– Вы действительно так хотите ее увидеть?

– Какие глупости вы говорите!

– Нет причин, по которым вы не могли бы увидеть ее после того, как примете монашество. Когда люди будут чтить вас как великого мудреца и святого человека, я уверен, что вам будет позволено вернуться в столицу и повидаться с ней.

– Я не могу так долго ждать. Я должен увидеть ее сейчас…

– Если вы сделаете неверный выбор, то можете никогда не увидеть ее.

– Разве это не естественно, что я хочу видеть свою мать?

– Вы должны помнить о Хэйкэ.

– Кто они такие и что они мне? Они что, боги? Сверхчеловеческие существа?

– Война навлекла на вас все эти несчастья, и вы должны отвернуться от всего, что приносит войну.

– И это будет продолжаться вечно? Я должен оставаться тем, что я есть, узником едва

ли не с момента рождения?

– Именно мы должны найти такой образ жизни, который не приведет к войне и не создаст ад на земле, – горячо говорил Асатори. – Только следуя путем, который ведет к миру, вы покажете, как сильно любите свою мать. Мир нельзя изменить мгновенно, и нам не уйти от кармы.

– Это все, что вы пришли сказать мне, Асатори? – произнес Усивака, заворачивая в письмо образ и кладя этот сверток в складки своей накидки. Вдруг он пихнул ногой лекаря, который стоял перед ним на коленях. – Теперь я знаю, кто вы такой. Вы шпионили за нами в ущелье. Прочь от меня! Я позабочусь о том, чтобы мой ответ дошел до матери. Не оставайтесь здесь больше – уходите сразу же, немедленно!

Сказав это, Усивака выбежал из хижины и скрылся в лесу. Асатори попытался догнать его, но юноша уже исчез.

Глава 49.

Побег Усиваки

Утренняя дымка подобно пару поднималась с горы. Наступал последний день трехдневного празднества. Мерцали тысячи фонарей, отовсюду слышались пение сутр и звуки музыки. День опять обещал быть знойным.

– Усивака выглядит вполне пристойно, не правда ли?

– Совсем на себя не похож, когда принарядится.

– Эй, Усивака! Подойди-ка, посмотрим, правда ли это ты.

Новопосвященные собрались в комнате за танцевальной сценой и дразнили Усиваку, одетого в накидку макового цвета и яркие пурпурные штаны. Волосы были собраны в тщательно завязанный узел. Пока новички возбужденно смеялись, кричали и прыгали, Усивака сидел в одиночестве и ждал.

– Ты волнуешься, да? – спросил один из его приятелей.

– Нет, – покачал головой юноша, – просто всю прошлую ночь я не мог заснуть.

– Что же тогда не давало тебе спать?

– Я был слишком возбужден.

– Возбужден? Чем?

– Сегодняшним днем, конечно.

– Чудной ты, право. – Собеседник фыркнул и побежал к послушникам, которые свесились с перил галереи.

Раздались громкие возгласы:

– Посмотрите, сколько сегодня собралось народу!

– И еще подходят! Как муравьи!

– Где, где? Дай глянуть!

Возбужденные новообращенные карабкались на перила и колонны. Вскоре их всех собрали для торжественного прохождения вокруг горы Курама.

Процессию возглавлял монах, прокладывая путь через толпу. За ним следовали музыканты, звонившие в колокола и ударявшие в гонги; далее шли высокопоставленные монахи и новообращенные послушники, принимавшие участие в божественных чтениях.

Становилось все жарче и жарче, и, пока процессия огибала гору, идя от святыни к святыне, от храма к храму, на небе не было ни облачка. Новообращенные тяжело дышали и потели, шли, толкаясь и нарушая строй, ерзали и сбивались на бег. Усивака, самый маленький из них, шел в конце дисциплинированно и степенно. Однако его глаза бегали то вправо, то влево, выискивая среди паломников знакомые фигуры, и время от времени во взоре юноши вспыхивал огонек, свидетельствующий о том, что он кого-то узнал.