История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней

Ходжсон Маршалл Гудвин Симмс

Соответственно, в Книге VI я продолжаю использовать термин «Западный мир», подразумевая прежних латинских европейцев и их заморские поселения. А термином «европейский» регион я обозначаю все земли к северу от Средиземного моря. Кроме того, термин «западный» мы будем использовать по отношению к европейскому христианскому миру и соответствующим поселениям за пределами Европы, а термин «Европа» в политическом смысле будет относиться к христианским европейским государствам и их образованиям.

Существует еще один смысл деления на «запад» и восток Европы, он существенно отличается от старого понятия. Это «восточный» коммунистический блок и «западный», ставший некоммунистическим западным блоком. В общем историческом контексте целесообразнее говорить о силах «западного блока».

«Восточная Римская Империя», «Византия»

Когда столицей Римской империи стал Константинополь (после периода, когда Рим уже не являлся фактической столицей), многие авторы стали называть империю «Восточной Римской» или «Византией».

Термин «Византия» необходим в тех случаях, когда нужно выделить правящие классы, однако он стал уместным только после арабских завоеваний, когда латынь практически вышла из употребления. Следует отметить, что в общей исторической перспективе термин «восточный римский» может ввести в заблуждение. Этот термин означает не просто перенос столицы из западного в восточный регион. Он передает ситуацию, формировавшуюся больше столетия, вплоть до 480 г., когда в автономных западных провинциях был назначен соправитель. При этом существует ошибочное мнение, что в результате этих перемен возникли две империи: «Восточная Римская» и «Западная Римская». «Западные Римские» территории по умолчанию считались владениями Римской империи. Во-первых, потому что они включали в себя первоначальные римские земли. А во-вторых, многие историки, будучи западными европейцами, проявляли особый интерес именно к западным провинциям.

В итоге, когда в пятом веке западные провинции окончательно потеряли контроль над всей империей, это событие расценили как «падение Римской империи» (датировано 476 г., однако дата является произвольной). Но фактически ни Галлия, ни Британия, на которых концентрируются многие историки, не были оккупированы. Поэтому еще в V веке имперская власть не исчезла. Многие историки видят продолжение Римской империи в «Восточной Римской империи», которую они расценивают как самостоятельный регион. В результате, когда в VI веке в наиболее важных западных провинциях была восстановлена имперская власть, ученые увидели в ней не возрождение Великой империи, а экспансию «Восточной Римской империи». Во многих исторических атласах карты этого периода озаглавлены как «Восточная Римская империя в период наибольшего расцвета». Но нам стоит помнить, что Галлия и Британия являлись маргинальными территориями империи, и западный регион не обладал таким же важным значением, как восточная часть. С точки зрения имперского общества и культуры изначального «деления» на восток и запад не существовало, а важнейшие преобразования относятся не к пятому, а к третьему и седьмому векам. Если расценивать позднюю неделимую империю как «Восточную Римскую», то так мы утверждаем, что западный мир слишком рано получил в прошлом свою независимость, а непрерывность империи в целом отходит на второй план. Подобный подход может не только изменить наше восприятие того, как римское наследие впервые столкнулось с мусульманами в Средиземноморском бассейне, но и исказить наше видение отношений между исламским и западным миром.

«Вестернизация» проекций карты мира и атласы

Мусульмане прежних веков видели более сбалансированную картину мира, нежели западные европейцы. Некоторые западные книги по истории содержали карты «известного» мира. Естественно, это был не тот мир, который известен в космополитических кругах, а тот, который знали образованные представители Западной Европы. Если бы западный мир представил европейский полуостров как периферийную зону, то это выглядело бы по меньшей мере эксцентрично. Европейцы делили старый мир не на семь частей, как мусульмане, а на три. Центр приходился на Средиземное море, все земли севернее его считались Европой, южнее — Африкой, а восточнее — Азией. Подобное распределение абсолютно не соответствовало естественному делению полушария.

И все же основной функцией этого деления было выделить европейский полуостров, как единицу, сравнимую с остальным земельным массивом. Средневековая этноцентричная классификация сохранилась и даже представлена на современных западных картах мира. Аналогично существовал и другой этноцентричный концепт — «Ориент». Абсурдность этого видения достигала колоссальных размеров. В проекции Меркатора мировая карта визуально изменена до неузнаваемости. Границы Европы искусственно увеличены настолько, что Европа выглядит больше «Африки», а евразийский полуостров, где расположена Индия, кажется просто карликом. В итоге на карту оказываются нанесены только «известные» европейские города, а чужие города Индии пришлось опустить. Однако, когда проекцию Меркатора стали порицать за искажение сведений о Гренландии, так как Гренландия имела важное значение, картографы решили прийти к компромиссу. Была создана проекция Ван дер Гринтена. В ней сохранилось преувеличенное этноцентричное изображение Европы в ущерб другим историческим культурным центрам. Однако северная граница Европы стала более сбалансированной. Даже в исторических атласах карты мира визуально искажались, Атлантика и Европа неизменно помещались в центре. В наше время все карты, где страны белых людей преувеличены, а земли цветных народов нанесены в меньшем масштабе, с полной уверенностью можно назвать «расистскими». Однако сама идея подобных карт намного древнее современного расизма. Эти карты доказывают, как старые общепринятые понятия сохранились в научной сфере Нового времени.

В современном военном мышлении искаженные карты сыграли негативную роль. Во время Второй мировой войны летчикам для всестороннего обзора понадобились правильные «глобальные» карты. К сожалению, исламоведы, как и другие ученые, бессознательно позволили общепринятым картам исказить физический образ исламского мира.

На них сказывалось влияние европоцентристского подхода. И все же исламоведы могут, по крайней мере, с пользой обработать географические термины, свое «видение мира», а также «карты известного мира», созданные в исламских странах до Нового времени. Атлас подобной направленности может сыграть огромную роль в формировании правильных взглядов в различных трудах.

Использование терминов в исламских исследованиях

«Исламовед», «исламоведение»

Когда предметом исследования является народ, который сам занимается научной деятельностью, тогда следует с особой осторожностью относиться к выбору терминов. Общепринятые выражения не подчеркивают разницы между объектом изучения и научной деятельностью этого объекта. Например, фразы «исламские исследования» и «исламские ученые» или «китайские исследования» и «китайские ученые» могут означать как исследования о мусульманах или китайцах, так и их собственные работы. В итоге можно использовать несколько претенциозные термины, как «китаеведение», «китаист» и «исламоведение», «исламовед». Несмотря на то что я использую термин «исламоведение», мне кажется, он не отражает разницы между исследованиями ислама как такового и исламского мира. Предрасположенность английского языка к составным определениям позволяет использовать более точные и безошибочные конструкции: «китайские исследования», «китайские ученые», «исламские исследования», «исследования исламского мира», «исламские ученые». Эти формы можно приспособить для сужения круга значений. Но, невзирая на очевидную ясность этих фраз, я сомневаюсь в их уместности, особенно перед термином «исламский мир».

«Исламский мир», «исламизированный»

Использование необычных терминов «исламский мир» и «исламизированный» требует дополнительного пояснения. Я настаиваю на том, что общепринятые термины «ислам» и «исламский» стоит использовать по отношению к религии и, соответственно, к обществу и культуре, связанным с этой религией. Я осознаю, что невозможно и даже нежелательно искусственно разграничивать религию (и не только ислам) и повседневную жизнь. Но тем не менее общество и культура, названные «исламскими» во втором значении этого слова, не обязательно являются «исламскими» по религии. Аналогично группы людей не всегда равнозначно в обоих случаях вовлечены в процесс (культура не просто является «мусульманской», она создана мусульманами). Многое, что создали мусульмане в рамках «исламской» цивилизации, можно расценивать как «немусульманское», если воспринимать в первом, религиозном, значении. Можно говорить об «исламской литературе», «исламской культуре», «исламской философии» и даже «исламском деспотизме», но при таком подходе мы все больше и больше отдаляемся от ислама как религии.

Соответственно, чтобы избежать непонимания при работе с разными значениями слова «ислам», целесообразно будет использовать отдельные термины. Например, если мы говорим об «исламском законе», то под ним может подразумеваться шариат. Но если мы сравниваем закон как критерий культурной жизни с «исламским» искусством или литературой, то мы не можем сопоставлять нешариатские правовые нормы и «нерелигиозное» искусство и литературу. В противном случае установится ложный баланс. Хотя изредка нешариатский закон все-таки учитывается. Подобная путаница может зависеть от того, какие материалы доступны ученым. Если не проводить различий терминов, то подобную неразбериху можно и не заметить. Поэтому были разработаны несколько исследований «исламского международного закона» (где термин «исламский» используется в первом, более узком значении). В этих исследованиях рассматриваются принципы шариата в международных отношениях халифата и немусульманских стран. Очень немногим удавалось изучить «исламское международное право» не только как чисто религиозное, но как признак цивилизации. Иными словами, право, на котором строятся отношения «исламских» государств. Именно оно, а не шариатский «международный» закон, соотносится с тем, что мы называем «исламским искусством», «исламской культурой» или «исламской наукой», а также с западным «международным правом».

В действительности, существует острая необходимость провести определенное различие. На данный момент не только новички, но и известные ученые нередко совершают серьезные ошибки, если не учитывают тот факт, что слово «ислам» несет в себе два значения. Изучение «Средневекового ислама» или «Современного ислама» может стать как изучением религии, так и исследованием в области культуры. Более того, можно провести смешанное исследование, разделы которого будут меняться в зависимости от источника информации. Так, например, можно вести дискуссию о «Средневековом исламе» в более широком культурном значении и в то же время о «Современном исламе» в религиозном аспекте. При этом останется незамеченным тот факт, что в обоих случаях обсуждение может идти в разных направлениях в зависимости от того, кто является участником дискуссии или в какое время проходит обсуждение. В итоге результат дискуссии нередко вводит в заблуждение. Бернард Льюис (Bernard Lewis) предложил использовать прилагательное «исламский» в культурном значении, а слову «мусульманский» придать религиозный смысл. Но подобное распределение соблюдается далеко не всегда. Действительно, существуют определенные преимущества, если определять термин «исламский» как «относящийся» к исламу, исторической кумулятивной традиции, а термин «мусульманский» рассматривать как «относящийся» к мусульманам, последователям определенной религии. В некоторых случаях это разделение может оказаться полезным и облегчить понимание материала.