История Киева. Киев советский. Том 2 (1945—1991)
Шрифт:
Все процессы были срежиссированы по одному сценарию: в Москве в течение месяца состоялось что-то вроде предварительного следствия. После чего обвиняемых в количестве 5—15 человек отправили для открытого военного трибунала в каждый из восьми указанных выше городов. Судебные заседания трибуналов проводились быстро: за 5—11 дней и с обязательным привлечением советских адвокатов, как бы для судебной защиты и соблюдения норм социалистической законности. Смертные приговоры выносились не всем подсудимым, и почти в каждом процессе кто-то из немцев получал вместо петли на шею каторжные работы. Но остальных таки да казнили, причем также по единому сценарию: казнь проходила публично, и местные власти должны были обеспечить присутствие на ней массовки. В центре города строилась виселица. Под эшафот подгонялись грузовики, в которых лежали приговоренные со связанными за спиной руками и сидящими на них охранниками. Немцев поднимали, накидывали петли на шеи, зачитывали приговор, машины отъезжали к… радости присутствующих. Всего за два месяца в городах, где кроваво
Киевский судебный процесс проходил с 17-го по 28 января 1946 года на ул. Кирова (ныне Грушевского) в Доме Красной армии и флота (сейчас там Военно-исторический музей Украины) и был весьма представительным: 15 подсудимых, в том числе три генерала. Троих по традиции помиловали, приговорив к каторжным работам. На эшафот взошли двенадцать осужденных немецких генералов, офицеров и унтер-офицеров. Эта казнь состоялась на следующий день после вынесения приговора на площади Калинина (ныне Майдан Незалежности) перед зданием нынешнего Дома профсоюзов. Эшафот стоял примерно там, где сейчас во время массовых гуляний сооружают концертную площадку, и виселица была «типовая» – шесть секций по две петли в каждой. Все прошло по плану, но у 55-летнего подполковника Георга Труккенброда, бывшего военного коменданта городов Первомайска, Коростышева, Коростеня, оборвалась веревка. Нашли новую, под виселицу опять подогнали машину, полутруп подняли и повесили вторично. Зрителей на этой казни было много, и воспоминаний о ней осталось также немало, причем большинству помнится, что зрители во время казни ликовали и улюлюкали, а затем, прорвав оцепление, ринулись к трупам повешенных немцев, и инвалиды стали бить их своими костылями. А мальчишки, запрыгнув, висли на ногах у трупов и раскачивались, как на качелях: туда-сюда, туда-сюда… Как не привести воспоминания свидетеля той казни, будущего советского композитора Владимира Шаинского, тогда 20-летнего студента, который в два часа ночи проходил мимо виселицы и в отсутствии оцепления проделал то же самое: «Ну и тут я решил не отставать от тех мальчишек. Чем я хуже!.. Уже было холодно, и трупы были подмерзшие. Покачался я сначала на генерале. На нём были очень хорошие ботинки…» Все эти казни снимались на фото- и кинопленку, но в советские времена кадры с повешенными показывать не решились, и из этих материалов мало что сохранилось, в отличие от очень качественных снимков корреспондента ТАСС в Украине Георгия Угриновича и части кинохроники киевской казни. Но как-то не хочется давать их в книгу.
Учитывая, что после войны только немецких военнопленных в советском плену находилось от 2,38 млн (советские данные) до 3,15 млн человек (данные германских источников), то немцев хватило бы на публичную казнь в каждом советском селе и ауле. Но ни до, ни после этого казни победителей над побежденными не носили в Советском Союзе столь массового характера. Собственно, эти упомянутые акции были последними публичными в СССР, где весной 1947-го смертную казнь вообще отменили. Для чего вождю народов понадобилось это шоу? Одно я знаю точно: устрой сегодня в любом городе бывшего Советского Союза публичную смертную казнь, как тут же найдется огромное количество желающих покачаться на ногах висельников, кем бы они ни были и кто б их не вешал… И заснять на свой телефон!
А теперь повествуем – о хорошем и отрадном…
Возрождение Крещатика
«Люба сестронька, милий братику,
Попрацюймо на Хрещатику!
Ти з того кінця,
Я з цього кінця…»
Папин дом.
Развалины дома на Крещатике, где жил мой отец. 1944 год
Так писал Павло Тычина в 1944 году. Центр Киева лежал в руинах – было уничтожено девять кварталов площадью 41,6 га. Всё списали на немцев, данные о разрушениях в украинской столице были приобщены к материалам Нюрнбергского процесса. После освобождения Киева с разборкой завалов в центре решили подождать до весны. В первую очередь все силы были брошены на восстановление мостов через Днепр и возобновление работы предприятий, дававших продукцию для фронта. Но было понятно – с восстановлением центра медлить нельзя.
В день возвращения мой отец подошел к руинам родного дома на Крещатике, где располагался кинотеатр, открытый в 1912 году предпринимателем Шанцером, у которого бухгалтером работал мой дед Борисенко Михаил Константинович. Забрался по камням и нашел в остатках стены свой детский тайник. После войны Геннадий Александрович вместе с женой, отцом, матерью и сестрой жил по адресу ул. Бассейная, 5-б, кв. 6, куда принесли меня из Октябрьской больницы, где 17 августа 1945 года я издал свой первый крик. Это сейчас «кричи-не-кричи», а тогда это вызвало всеобщий восторг. И не потому, что я был крепкий, увесистый парниша… Просто новорожденный был внуком замдиректора по хозчасти Киркевича Александра Осиповича. Уже через пару месяцев меня катали по центральной части Крещатика. Тротуары были завалены битым кирпичом и блоками. Отец всю жизнь был рискованным, поэтому с первых месяцев приучил к быстрой езде и меня… Так он
Развалины Киева. 1943 год. https://uk.wikipedia.org/
В те годы над развалинами Крещатика еще торчали невзрачные убогие тылы домов соседних улиц, трамваи и троллейбусы с часовым интервалом подбирали легионы отупевших или озверевших от ожидания пассажиров. У продуктовых лавок, бережно сжимая в кулаках хлебные карточки, выстраивались в очередь киевляне, и отчаяние сменялось надеждой на то, что до вечера привезут хлеб, что обвес сегодня будет меньше, чем накануне.
Максим Рыльский на восстановлении Крещатика. Спецвыпуск. газеты «Вечерний Киев». Из архива автора. Публикуется впервые
Уже 25 февраля 1944 года Совнарком УССР принял постановление об организации работ по расчистке завалов Крещатика. Их проведение координировала созданная специально для этого организация Крещатикстрой. Сами работы начались 1 марта. Улица была разбита на восемь участков – по числу районов города. Киевляне с большим энтузиазмом взялись за разборку завалов в центре города. Сюда со своими инструментами приходили рабочие, служащие, студенты, домохозяйки, пенсионеры. Не будем забывать, что здесь жили обеспеченные семьи: поэтому среди битого, обгорелого кирпича нет-нет, да и сверкнет какое-нибудь золотое украшение. Это были единичные случаи, но людская молва распускала слухи о немыслимых сокровищах, что подстегивало участников раскопок. Правда, вскоре после тяжелых, изнурительных трудов без «ювелирной» заинтересованности энтузиазм угас. Но работы продолжались. Каждый день здесь трудились 7–8 тысяч людей, а летом их количество доходило до 15 тысяч. Горожане работали в две смены – до и после рабочего дня, устраивали субботники и воскресники.
4 июля 1944 года на расчистку центральной улицы Киева вышли украинские писатели: Павел Тычина, Максим Рыльский, Владимир Сосюра, Юрий Яновский и другие. А на следующий день в газете «Українська правда» они поделились своими впечатлениями: «Это незабываемый день в нашей жизни. Мы выполнили план на 150 %. Будем работать еще лучше, самоотверженнее, чтобы в недалеком будущем Крещатик снова стал улицей радости и счастья».
Девушки на восстановлении Крещатика. 1946 год
Правительство было крайне заинтересовано в быстром восстановлении главной улицы столицы, желая продемонстрировать непобедимость советского строя не только на фронте, но и в период перехода к мирной жизни. Но, несмотря на внимание верхов, рабочих рук катастрофически не хватало – шла война. К работам на Крещатике привлекали солдат, проводилась мобилизация населения из сельских районов. Только за 1944 год из Киевской области приехали 10 тысяч человек, преимущественно девушки, которые вкалывали на улицах города, перевыполняя план. Однако темпы разборки завалов постепенно снижались: людей перебрасывали на другие объекты, некоторые уходили сами. К тому же сказывались тяжелые бытовые условия. Жили в бараках без удобств, кое-где отсутствовали пол, двери, отопление. Самовольно оставлявших работу – судили. Так, в 1946 году было осуждено 72 работника Крещатикстроя. Невзирая на трудности, население Киева продолжало расчищать любимый город. К концу 1944-го завалы Крещатика были разобраны, а осенью следующего года он был заасфальтирован и обсажен деревьями.
Восстановление коммуникаций на Крещатике.1947 год. Из архива автора. Публикуется впервые
Если к началу 1944 года в Киеве проживало 250 тысяч человек (28 % довоенного количества населения), то через год – уже 472 тысячи. Принятые меры позволили уже к концу войны частично удовлетворить огромную нехватку жилья, расселить значительные массы возвращавшегося из эвакуации населения. Еще продолжались бои на западе, а в Украину со всех концов страны уже шли эшелоны с оборудованием, материалами, машинами, тракторами, станками. Из Германии поступали репарации. Каждый из союзников забирал себе необходимое в меру своего разумения. США интересовали патенты, конструкторы и ученые. СССР вывозил оснащение заводов. Американцы считали, что немецкое оборудование уже давно морально устарело. Советским специалистам оно все еще казалось творчеством фантастов.