История Крестовых походов

Монусова Екатерина

В мусульманских землях малолетние крестоносцы умирали от болезней, от побоев или осваивались, учили язык, постепенно забывая родину и родных. Все они умерли в рабстве – из плена ни один не вернулся…»

Состарившиеся матери внимали монаху без трепета. За два десятка лет они и как выглядели их дети, забыли! И зачем он появился, к чему бередит былое? Для чего им знать, что в неволе до сих пор томятся около тысячи бывших крестоносцев? Заморье далеко, а море не перейти посуху…

* * *

«…Всякое дело, начатое без должного испытания разумом и без опоры на мудрое обсуждение, никогда не приводит ни к чему благому» – так оценил итоги детского крестового похода безымянный хронист. Смерть и рабство ожидали юных французов, печальная судьба была уготована и их немецким собратьям. «И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли Италии,

они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и многие из них попали в рабство к местным жителям. Некоторые, как говорят, добрались до моря и там, доверившись лукавым корабельщикам, дали увезти себя в другие заморские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Рима, обнаружили, что дальше идти им было невозможно, поскольку они не имели поддержки от каких-либо властей, и им пришлось наконец признать, что трата сил их была пустой и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них обета совершить крестовый поход – от него были свободны лишь дети, не достигшие сознательного возраста, да старики, согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущенные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена невинности».

Путь домой был ужасен. Собственно, в Германию отважились вернуться лишь немногие. Большинство просто брело неведомо куда, сотнями падая от голода, становясь жертвами быстрых рек и диких зверей, замерзая в Альпах. По свидетельству очевидцев, маленькие трупики месяцами валялись на дорогах. Те, кому удалось найти приют в итальянских семьях, могли почитать себя счастливцами, ведь в стране в тот год случилась страшная засуха – по свидетельству хронистов, от голода «матери пожирали собственных детей»… И все же некоторые отпрыски знатных семей осели в Италии – говорят, некоторые патрицианские роды ведут свое начало именно от тех германцев. Девочек, чудом добравшихся до Бриндизи в поисках прохода через море, недолго думая, определили в портовые притоны. Несколько лет спустя голубоглазые малыши будут стайками носиться по узким улочкам, выпрашивая милостыню у заезжих матросов…

И все же их матерям повезло больше тех, кого милосердный архиепископ Бриндизи усадил на несколько утлых суденышек и отправил в Палестину. Но море в очередной раз отомстило детям, пытавшимся посягнуть на лавры Моисея. Корабли затонули, не успев скрыться за горизонтом, и юные тела пошли на корм рыбам.

А трупы тех, кто потерпел крушение близ острова Святого Петра, выловили и погребли в братской могиле рыбаки. Позже на этом месте воздвигли церковь Новых Непорочных Младенцев. Рядом поселились 12 монахов. Три века сюда нескончаемым потоком шли на богомолье паломники, а потом церковь захирела. Однако история, как известно, движется по спирали, и в начале XVIII века в монашеских кельях поселились те, кто бежал из мусульманского плена. Разбогатев на рыбной ловле и добыче кораллов, они выстроили на острове целый город. Но его 10 тысяч жителей и слыхом не слыхивали о том, что произошло здесь много лет назад. От церкви Новых Непорочных Младенцев остались к тому времени одни руины…

В качестве эпитафии на одном из обломков вполне можно было бы выбить слова сочиненной в те годы латинской эпиграммы: «На берег дурацкий ведет ум ребятский».

Дракон с головой свиньи

Пятый крестовый поход

1217–1221

Венгерский Дон-Кихот

Сначала Крестовых походов миновало столетие. Четыре грандиозные попытки обратить Заморье в праведную веру обернулись крахом. Несмотря на многочисленные победы крестоносцев, Восток как был, так и оставался мусульманским, не желая признавать власть великих иерусалимских королей. Очередной из них – Амальрик – тихо отошел в мир иной в это смутное время. Его супруга Изабелла несколько месяцев спустя последовала за ним. Королевство Готфруа Бульонского, щедро политое кровью его соратников, должно было перейти в нежные руки Марии, дочери Изабеллы. Но по силам ли была такая ноша юной принцессе? И вот во Францию к его величеству Филиппу-Августу полетела челобитная от имени всех христиан Святой земли – сделать правителем королевства самого достойного из его баронов. Новый король призван был возродить пламя рыцарского духа из затухающей искры – а наградой ему послужат рука красавицы королевы и Божие благословение. Для такой высокой цели годился лишь настоящий рыцарь – что называется, «без страха и упрека». Им стал Иоанн Бриеннский, прославившийся своей отвагой во время взятия Константинополя. Папа Иннокентий, все еще не терявший надежды вовлечь Европу в новый крестовый поход, одобрил выбор Филиппа-Августа. Палестинские христиане ликовали, но сарацины, узнав, что новоявленный

монарх прихватил с собой всего лишь три сотни рыцарей, и не думали трепетать от страха. Чуть ли не в свадебную ночь Иоанну пришлось думать о том, как защитить свою столицу, – и вскоре Филипп-Август уже читал новое послание из Святой земли – на этот раз от новоиспеченного короля – с просьбой о помощи.

Едва эта просьба достигла подножия Святого престола, Иннокентий III созвал в Риме Четвертый Латеранский собор. Дело было в 1215-м – а на 1217-й было намечено выступление. По свидетельству Мишо, «папа сравнивал Иисуса Христа с государем, изгнанным из своего царства, а христиан – с верными подданными, которые должны помочь Ему возвратиться в Свои владения. Могущество Магомета близилось к своему концу, и, подобно зверю в Апокалипсисе, он не должен был превзойти числа 666 лет. Глава церкви требовал от всех верующих молитв, от богатых людей – милостыни и вкладов, от воинов – примеров мужества и самопожертвования, от приморских городов – кораблей и, со своей стороны, обязывался сделать самые значительные пожертвования. История почти не может проследовать за Иннокентием, воздвигающим повсюду врагов неверным; он охватывал взором одновременно и Восток, и Запад, письма его и посланники способны были расшевелить и Европу, и Азию…»

Вновь отправились по городам и весям папские легаты. К инициативе французского монарха – пожертвовать сороковую часть своих доходов на новую кампанию – присоединились многие знатные рыцари. Было решено также, что рядовое духовенство будет отдавать двадцатую часть доходов, а папа и кардиналы – десятую. Логика этой странной арифметики теряется в тумане истории – но, так или иначе, главная цель собора была достигнута. Европа в одночасье вспомнила о Гробе Господнем. Повсюду говорили о чудесных знамениях, как во времена первых крестовых походов. Христиане, позабыв о собственных распрях, торжественно обещали друг другу не иметь других врагов, кроме мусульман. Архиепископ Кентерберийский собирал под сень Креста цвет английского рыцарства, на берегах Рейна формировались боевые отряды, волновались и шумели итальянцы. Под страхом отлучения от церкви было запрещено отправлять в Египет оружие, железо, дерево, галеры. Тех, кто отважится лично служить на их судах, промышляющих пиратством, ожидал самый суровый суд. Повсеместно возвещалось о полной блокаде Египта – сроком на четыре года.

Таковы уж превратности судьбы – в самый разгар охватившего всех энтузиазма главный вдохновитель будущего похода Иннокентий III скончался. К счастью, его преемник, Гонорий III, был воодушевлен идеей освобождения Гроба Господня ничуть не в меньшей степени. «Да не сокрушит вашего мужества смерть Иннокентия! – обращался он к христианам Палестины. – Я проявлю не меньше усердия для освобождения Святой земли и употреблю все старания, дабы помочь вам…» Были отправлены и особые послания великим магистрам тамплиеров, иоаннитов и тевтонцев, а также патриарху Иерусалима. Гонорий клятвенно пообещал богоугодному предприятию денежную помощь, назначив банкиром брата Эймара, парижского казначея Ордена Храма. Первую папскую дотацию ему было приказано получить в аббатстве Клюни уже в ноябре 1216 года.

Однако дело не клеилось. Ни юный германский император Фридрих II Гогенштауфен, ни Филипп-Август, не говоря уж о девятилетнем короле Англии Генрихе III, не торопились выступать в поход. В результате весной 1217 года в него отправились в основном австрийские да саксонские крестоносцы – по оценкам арабских хронистов, 15 тысяч человек.

Всеобщий энтузиазм пробудил сердце еще одного монарха – венгерского короля Андраша II. У него не хватало кораблей, чтобы переправить всех венгерских рыцарей, и, чтобы арендовать суда у венецианцев, он даже отказался от своих прав на Задар – главный город Восточной Адриатики.

Поручив охранять свою столицу Спалато (нынешний Сплит) тамплиерам, король отправился в дальний путь.

Андраш II – король Венгрии

Вот уж поистине еще один Рыцарь печального образа! Несчастья преследовали его всю жизнь. Не вдаваясь в лирические подробности, обратимся к вездесущей Википедии: «Сын Белы III, Андраш II пытался свергнуть старшего брата Имре, вступившего на престол в 1196 году, вследствие чего братья неоднократно вели войны. После смерти своего брата он короткое время управлял страной от имени своего племянника Ласло (Ладислава) и только после смерти последнего в 1205 вступил на престол. Допущенные им многие злоупотребления, например чрезмерное покровительство иностранцам, особенно родственникам королевы Гертруды, были причиной нескольких народных восстаний, во время которых сама королева была убита (1213), что повлекло за собой жестокую месть Андраша, выразившуюся в массовых убийствах крестьян».