История Левино Алигьери. Новая встреча
Шрифт:
Глава 2.
И вот я снова пришел домой, подобно блудному сыну, вернувшемуся в объятья матери.
Италия была в точности, как в моих воспоминаниях. Она была прекрасна и пахла чём-то родным. Я шел по скалам, лесам, полям, вбирая в себя все, на что падал взгляд. Так ноги привели меня в Амальтию.
С тех пор, как я покинул город, здесь не сильно что-либо изменилось. Те же дома, те же фасады, те же традиции, те же привычки. Казалось, даже люди были те же. Я представлял, что ещё чуть-чуть и за поворотом встречу синьора Ломбарди, ещё немного и отец выйдет мне на встречу, и мама… обнимет меня,
Ноги сами собой привели меня к знакомым воротам. Они были такими, как я запомнил, только слегка покосились двери, провиснув под собственным весом, потускнели. Я погладил их древесную твердь, с удивлением обнаружив глубокие бороздки, словно морщинки на лице стариков. И так мне захотелось войти, увидеть, прикоснуться, почувствовать свои воспоминания, как вдруг я вспомнил, что ещё при мне Винченцо изменил многое в доме. Я колебался почти день, но ночью, когда все вокруг погрузилось в сон, не смог сдержаться.
Бесшумно и легко я перебрался через ограду, прошел заросшими тропками к пруду и замер у белой, обветшалой от времени беседки, которую отец построил для моей мамы. С нежностью я погладил каменную поверхность, обнял. Если бы я мог источать слезы, сейчас бы несколько из них скатились по каменному столбу беседки. Как тяжело было ощущать то, что все прошло и больше не вернуть счастливых мгновений. Все закончилось так быстро. Тогда я даже не понимал, что у меня было, так естественно было иметь это. Теперь же все изменилось, а я не изменился, застыв в своем бессмертии, не имея ни морщинки, ни единого признака взросления.
После беседки я направился к дому, но опасаясь быть обнаруженным, не решился забраться внутрь, позволив себе лишь заглянуть в окна. Интерьер практически не изменился с того дня, как я видел его последний раз, обновили лишь обивку мебели и некоторые детали окружения. Над лестницей, там, где когда-то висел портрет отца, выдворенный портретом матери Винченцо, теперь красовалось его собственное изображение. Без сомнения, это был мой брат, много старше и полнее, но взгляд принадлежал ему. Сохранив черты своей матери, он подобно ей с холодом взирал на собственность, завещанную потомкам. Теперь здесь жили его дети, и их дети ходили по дому, и матери детей управляли домом. А я? Что здесь осталось от меня?"– Ни-че-го!" – откликнулось во мне. Это был чужой дом, без намека на мое существование. Мне стало тошно смотреть внутрь, я отвернулся, оперившись затылком о стену. Мое время здесь прошло, нужно было идти дальше. Я почувствовал, что зря надеюсь увидеть свои следы в чужой жизни, ведь те, кто сейчас мирно спал в когда-то родных для меня стенах, даже не знают о моем существовании. Так я покинул родительский дом и больше никогда туда не возвращался.
Я шёл прочь по спящим улицам. Одиночество обнимало меня, душило в объятиях, подступая всё ближе к горлу, сжимаясь комом в животе, словно я вновь был человеком, живым и беззащитным. Я шёл по знакомым местам и не находил в них прежнего, родного тепла. Всё начало казаться мне чужим, далёким. Я был у дома семейства Ломбарди, которое провожало меня в последний путь. Был у фонтана, на краю которого сидел в последнюю ночь, прежде чем покинуть Италию. Я обошёл весь городок, но ничто не могло вернуть мне ощущение родного. Всё изменилось. И вдруг я понял, что здесь меня больше ничего не держит. Материальное выражение воспоминаний в виде вещей и зданий осталось далеко позади, а его следы затерли девяносто лет скитаний. Пора было двигаться дальше, сохраняя память о близких, родных до боли мне людях
Глава 3.
В первое время я жалел, что не отправился с Полем и Хельгой в плавание. Так я не в такой мере чувствовал бы одиночество. Мы с Полем условились, что когда их семья обоснуется, он напишет мне в три города, где мы раньше бывали, на почту до востребования. Так я буду знать, где искать их и смогу навестить, когда захочу. Пока же мне оставалось лишь скитаться по миру, в надежде найти свое предназначение.
Я прошел всю Италию насквозь. Ничто меня не торопило, не подгоняло. Я ел, когда хотел есть, любовался природой, останавливался в городах, что бы помыться и обновить одежду и обувь, но не находил себя, просто идя вперёд, куда глядели глаза. Так прошло несколько месяцев.
На дворе был декабрь, когда ноги привели меня в Ландонэ. Только что переплыв Ла-Манш, я ступил в город. Тот был не рад мне. Город встретил снегом с дождем, небо заволокла густая дымка, придавая серость домам. Люди казались несчастными, кутаясь от ветра в свои одежды как могли, но тепла им это не придавало.
В надежде укрыться от непогоды, я забрел в ближайшее здание, откуда лился свет, и по округе разносились громкие голоса. Это оказался бордель. К сожалению, это было единственное здание, привлекшее меня своей теплотой.
Я и раньше посещал бордели. Тогда я пытался забыть Луизу, я говорил. В этот раз я пытался позабыть о своей ненужности. Мне не приходилось питаться человеческой пищей уже много лет, но чтоб не привлекать внимание к себе, я заказал несколько блюд и вина. В этот момент ко мне подоспела компания. С уставшей улыбкой на лице к столику подплыла одна из девиц, развязной походкой приблизилась, голодным взглядом окинула стол. Я хорошо знал этот взгляд, угадывал желания. Она была пьяненькой и очень голодной. Я был щедр, позволив ей утолить свои потребности. Мы разговорились. С ней было приятно. Не мудрено, что я захотел продолжения. Она с радостью откликнулась на доброту. Было просто. Не нужны были ухаживания. Я это знал и раньше. Нужны были лишь деньги или еда. И того и другого у меня было вдоволь. С тех пор, как я "отказался" от еды, с графским наследством, приумноженным некоторыми банками за столько лет, нужды в средствах я не испытывал. К тому же, дорогие излишества, вроде породистых лошадей или отделанных золотом карет, меня не привлекали.
Девушка проводила меня в комнату. Места в ней было не много. Комната была затемнена и источала сильный запах пота, перемешанный с дешёвым табаком. Мы остались одни. Без предисловий она разделась и легла на кровать, как делали все шлюхи до нее. Я расстегнул штаны, обнажив лишь плоть, и лег на нее. Было приятно входить в нее, внутри было влажно и тепло, она прогибалась подо мной. Я любил ее долго. Едва я закончил, она сразу уснула без сил, влажная и теплая. Я оставил щедрые чаевые на столике у кровати и ушел.
С тех пор я приходил к ней каждый вечер. Я поселился в недорогой гостинице неподалеку. Днём обычно гулял по городу, иногда выбирался поохотиться в леса, окружающие его, а ночи проводил в борделе. Не знаю, почему я выбрал этот город в качестве остановки, но пока уехать не хотелось. Может, вместе с зимой, пришедшей в город, ветер также принес холод в мое сердце, и таким образом я лишь пытался отогреться.
С девицей было легко. Она не спрашивала о моем прошлом, о том, кто я есть сейчас, откуда забрел сюда. Я тоже не знал о ней ничего, мне было не интересно, не знал даже имени.