История Мишеля Боннара: Куранго
Шрифт:
– Здесь? – Поль остановился, побледнел, растерянно оглядел разбросанные на полу вещи и расставленные по всем горизонтальным поверхностям кабинета кружки.
– Да! – ликовал Люка и гордо добавил: – Я соврал!
– И к этому подтолкнул тебя я!
– Да, я придумал забавную историю, и они ею заинтересовались!
Он заговорщицки подмигнул Полю и голосом победителя продолжил:
– Я сказал им, что у нас в саду был обнаружен древний сосуд. Как только рабочие подняли его, он раскололся, – архитектор округлил карие
– Надо же, как ново!
– Дослушай! – остановил Мензони скептика, – неизвестные останки!
– Да, каюсь, в этом много новизны, первые останки представились.
Не обращая внимание на недовольные бурчания, Люка радостно продолжил:
– Я потребовал срочного решения. Осколки портят облик сада, и я, как архитектор этого дивного пространства, никак не могу допустить, чтобы клиенты лицезрели черепки, таящие в себе неживое нутро.
– Аааа, – догадался Поль, – ясно, видимо, мы нашли останки моего кота, с которым Катерина расправилась следом за мной.
– Я попросил выделить нам тех же экспертов, что были и в прошлый раз, потому как госпожа Габричевски и госпожа Томм – прекрасные профессионалы!
Поль грустно вздохнул:
– Прекрасные!
– Мы уверены в их находчивости, к тому же нам будет приятно видеть старых знакомых.
– Эх, – печально вздохнул Боннар.
– Я видел её, – понизил голос Мензони и облокотился о стол, за которым работал Боннар, сложа руки «по-девичьи» под подбородком.
– Эмму? – закричал Поль, – и что?
– Да, – кивнул Мензони.
– Как? Как она?
– Ну, – уклончиво начал Мензони. – Начистоту, братец? Я не разделяю твоих восторгов, по мне, она самая заурядная девушка, каких в Париже миллион. Но, повторяю, это мое мнение, и оно может отличаться от твоего.
– Что? – растерялся Боннар, – моя Эмма прекрасна!
– Отлично, я рад, что у нас разные вкусы на женщин, – захохотал архитектор, который предпочитал водить с дамами лишь дружбу.
– Ты хочешь сказать, Эмма на днях будет здесь? – Поль вскочил и начал подбирать разбросанные рубашки и носки. – Люка, а что мы им покажем?
– Молодого привлекательного влюбленного балбеса!
– А потом?
Люка кивнул:
– Согласен, это увлечет их ненадолго!
– Ты им наплел про древности, где мы их возьмем?
– Собирайся, как раз воскресенье, поедем на блошиный рынок. Найдем что-нибудь, закопаем, откопаем, разобьем, положим кости, – раскрыл свой замысел Мензони.
– А кости тоже на блошином рынке? – Поль метался по комнате, – хорошо, Адама и Вики нет, представляю их едкие шуточки.
– Собирайся и поехали, придумаем и с костями, поймаем кошку, если что, – зло засмеялся Люка, – ну или скажем, что проснулись и не обнаружили останков. Соседские собаки прознали про находку и поспешили избавить человечество от лишних знаний, – фантазировал Мензони, –
– Прекрати!
– Придумаешь что-то получше?
– Я?
– У тебя должно быть это в крови, я-то так, всего лишь строитель, – придав себе скромный вид, Люка опустил глаза.
Поль накинул рубашку, затем быстро вдел ноги в брючные штанины и присел зашнуровывать ботинки.
– Строитель, да уж, – кряхтел он, – посмотрите на скромника, строитель, – он взглянул на свое отражение в зеркале, поправил пепельную волну волос, тряхнул головой, взял коробочку одеколона и, прикрыв глаза, дважды нажал на флакон.
Мензони скривился и взмахнул рукой, отгоняя ароматное облако.
– Не понимаю твоих средневековых замашек, это «носили» лет двадцать назад!
– Именно тогда!
– Сейчас в моде универсальные запахи! – подсказал модник Мензони, не сводя взгляда со своего отражения в зеркале. Он поправил черную футболку с надписью: «Защитим мир», на которой был изображен десяток перевернутых брюхом вверх ромбовидных китов, и заправил непослушную прядь темных волос за ухо, проведя рукой по выбритым вискам.
– Пожалуй, буду пахнуть по-мужски, средневековьем, – захохотал Боннар, заметя прихорашивающегося приятеля, – напомни, в котором году тебя признали лучшим архитектором Франции, в этом или прошлом?
– Третий год подряд, – равнодушно пожал плечами Люка, с неохотой отворачиваясь от своего отражения, – но это всё не то! – он чуть капризно простонал и нахмурился.
– Аааааа, – закивал Поль, – теперь ясно, не то! Поехали, строитель, моя личная жизнь зависит от того, как мы подготовимся к встрече.
– Поверь мне, Поль, для любви не нужен предлог, тут либо да либо нет, и ничем повлиять на это, увы, невозможно, – снисходительно сказал Мензони.
– Но я не хочу, чтобы она подумала, будто мы всё подстроили. Провокация будет неприятна. Вдруг она обидится и больше никогда не захочет меня видеть!
Мензони пожал плечами:
– Или увидит тебя и забудет, по какому поводу притащилась за город, – улыбнулся Люка.
– Или увидит и серьезно спросит: «А где древность?»
– Тогда ей нужно сперва изучить тебя, ты самая уникальная древность из всего, что находится в доме, – хохотнул Люка.
– Нет, подсвечник в холле на год старше меня, – отвернулся Боннар.
– Ну вот! Они придут, ты его держи в руках! Скажешь: «Мы с ровесником ждем вас, не смотрите, что нам в целом 400 лет, проходите, присаживайтесь, давайте выпьем кофе, а потом мы расскажем, как это – жить без канализации».
– Что?
– То!
– Невежа! И за что тебе только дали высокое звание?
– Да что? Что тебе не понравилось?
– Парижской канализационной системе почти 400 лет!
– Серьезно? Она ровесница тебя и твоего дружка, вместе взятых!