История Мишеля Боннара. Куранго
Шрифт:
Теперь передо мной встала ещё более сложная задача: подменить кольцо и до того момента, как Антуан поймет, что носит на руке подделку, забрать украшение у Патрис и тот лист, которым мы пользовались при его создании.
Брут перстень не снимал – совсем. Он в нем спал, ел и принимал ванну. Но раз в месяц он сам его чистил. Это был единственный момент, когда перстень не красовался на пальце хозяина. Однажды я подглядел, как он это делает. Он снимал перстень, клал его в жидкость примерно на час, причем всё это время не отходил от него, затем доставал и протирал разными по составу тканями.
И вот наконец день X наступил. Благодаря череде каких то невиданных совпадений все обстоятельства сложились так удачно, будто сам дьявол помогал осуществлять мой замысел.
После завтрака Брут отправил меня в аптеку с поручением купить спирта, серной кислоты и пальмового масла. Этот состав я знал и был практически уверен, что именно с его помощью Антуан возвращает металлический блеск своему перстню.
Я принес покупки в лабораторию, осторожно прикрыл дверь, спрятался за лестницу и стал ждать. Брут спустился из кабинета. Досчитав до тысячи, я прильнул к скважине. Доктор стоял, облокотившись о стол, и глядел на глубокую миску перед собой. Насколько я мог рассмотреть, перстень на его пальце отсутствовал. Я выпрямился и неистово забарабанил в дверь.
– Месье Брут! – кричал я. – Месье Брут, Густав!.. Он не дышит, месье Брут. – Мой голос срывался, дверь через секунду отворилась, – Месье Брут, Густав, мне кажется, он…
Не закрыв лабораторию, Антуан быстрым шагом направился в спальню Густава, я рванул следом, однако постепенно замедляя шаг, и как только Брут скрылся на лестнице, я проскочил в лабораторию, трясущимися руками выудил из кармана поддельное кольцо, взял лежащую на столе деревянную палочку, извлёк из раствора перстень и кинул в миску дубликат. Оригинал я спрятал в карман брюк и рванул на кухню. Там я схватил за руку Патрис, и мы вместе поспешили в комнату Густава.
Антуан сидел на постели слуги, и по его щекам текли слезы. То, что он был на это способен, повергло меня в смятение. Я испугано приблизился.
– Он мертв. Беги к священнику. Приведи его сейчас же. – Антуан протянул мне десять франков, и я со всех ног помчался в часовню.
– Поль, – перебила меня Вики, – а как ты узнал, что Густав скончался?
Боннар стыдливо опустил глаза:
– Я знал это еще с вечера. Когда зашел к нему перед сном, он был уже мертв. Я решил приберечь эту новость. И немыслимо, но она меня спасла. Или сам Густав дал мне шанс выжить.
– Что было потом? – прервал его Адам.
– А дальше звезды мне благоволили. Этой же ночью, когда утомленный похоронными хлопотами Антуан заснул крепким сном, я аккуратно забрал металлический лист из лаборатории и колечко с тумбочки Патрис, которое она, оказывается, снимала каждую ночь.
В четыре утра я собрал свои пожитки в маленький кулек и покинул особняк. Добежал до дома, где жила моя Ева, забрался к ней в комнату на втором этаже, закрыл ей рот ладонью, чтобы она не
Той же ночью мы прибежали в дом к Жерому. Я аккуратно постучал в окно его спальни, или как мне казалось – спальни. Свет долго не зажигался. Заспанный ювелир появился только через несколько минут моих отчаянных стуков.
– Прошу вас, месье Телеман, помогите нам! – взмолился я.
Не задавая вопросов, он забрал Еву, помог мне спрыгнуть в комнату, плотно закрыл ставни и задернул шторы.
Я уложил Еву спать, а сам примерно до обеда следующего дня рассказывал Жерому всю мою историю с самого начала. Он по прежнему не задавал лишних вопросов, лишь написал письмо, достал сто франков и вручил мне адрес:
– Мальчик мой, Господь не дал мне своих детей. Я хочу помочь тебе и твоей невесте. Она напомнила мне мою Изабель. Это всё, что я могу сейчас сделать для вас. В Палезо живет моя сестра Таисия, поезжай к ней, отдай это письмо. Она вас приютит. Я смогу приехать недели через две, и мы подумаем, как быть дальше. Надень мою одежду, и пусть Ева тоже оденется в мужское. Надо вызвать повозку. Отправляйтесь сейчас же.
Мы добрались до Таисии к вечеру того же дня. Она выделила для нас комнату.
– Ты когда нибудь еще видел Антуана?
– Нет. Жером иногда рассказывал мне светские новости, в которых несколько раз фигурировало его имя. Мы прожили у его сестры добрых два года и вернулись в Париж уже совсем другими людьми. Ева очень повзрослела и к своим пятнадцати годам выглядела уже вполне зрело. Я отрастил бороду. Жером сделал нам новые документы, по которым она стала его дочерью, а я – зятем. По возвращении в Париж мы поселились в доме Жерома, я стал работать в его ювелирной лавке, которая к тому моменту превратилась в большой магазин. Ева взяла на себя все заботы о хозяйстве. Когда ей исполнилось семнадцать, мы обвенчались. На нашей свадьбе, кроме Жерома и Таисии, больше никого не было. Они заменили нам родителей, были добры к нам и ни разу не попрекнули нас своей помощью.
Ева настолько привязалась к Таисии, что временами, когда та недомогала, жена могла находиться с ней неделями. В такие дни мы с Жеромом превращались в отъявленных холостяков и столовались в тавернах нашего района. В один из таких дней мы закупили камни в лавке Людовика и зашли на ужин сразу после встречи с ним. К нашему столику подошла милая девушка, в ней я угадал Патрис. Она меня не узнала: борода и длинные волосы изменили внешность. Кроме того, с момента нашей последней встречи прошло уже пять лет. Патрис отлично выглядела и мило улыбалась, однако я заметил на её мизинце огромный шрам почти во весь палец.
– Малышка, что это у тебя? – Я старательно приглушил голос.
– Месье, – девушка спрятала изуродованную руку, – это я поранилась на кухне. Неудачно опустила руку в кипящее масло.
– Я доктор, покажи, – требовательно протянул я ладонь.
Патрис подала мне свою руку, и я увидел красный глубокий шрам на том месте, где она носила кольцо.
– Ты ответила отказом ухажёру и он отнял свой подарок? – попытался я разговорить девушку, но Патрис выдернула руку, развернулась и ушла.