История Мишеля Боннара. Куранго
Шрифт:
– Да да. Что то подобное я слышал от него. Так что ваши кости меня отнюдь не смутили. Что говорят врачи? Заживет со временем?
– Знаете, после того, как меня вытащили с того света, на такие мелочи я уже и внимания не обращаю. Могу предложить вам кофе, Люка?
– Не беспокойтесь, я лично проектировал эту кухню и мне прекрасно известно, где хозяева прячут зерна.
– Мне лишь известно, где они прячут вино.
– О, Боннар, дружище, днём я предпочитаю розе.
Поль открыл холодильник и выбрал первую попавшуюся
Люка быстро сварил две чашки ароматного эспрессо, и беседа продолжилась.
– С нетерпением жду продолжения истории. Пусть вы и не родственник великого Боннара, но рассказывать умеете поистине превосходно.
Поль смущенно поднял бокал, изучил на свет прозрачную жидкость и, удовлетворенно кивнув, отпил прохладное вино. Он перевел взгляд на Мензони и ему захотелось поведать архитектору всё, что уже слышали Виагард, без вранья и прикрас. Несмотря на свою необычность, Мензони вызывал глубокую симпатию.
– Приезжайте на ужин! Вики вернется вечером, у Адама была бурная ночь, и он, видимо, проспит весь день. Я приготовлю что нибудь к девяти.
– Дядюшка Поль, с удовольствием. И за ужином вы расскажете мне события вашей жизни. Поверьте, какая бы она ни была, мы живы, мы в кругу друзей, а значит все к лучшему.
То, с каким жизнелюбием архитектор воспринимал этот мир, не могло не импонировать Полю. Он редко встречал людей, которые даже в самых досадных мелочах могли усмотреть волю провидения.
– Прекрасно, Люка, надеюсь, моя история придётся вам по вкусу.
– Вы раньше жили в Америке? Я правильно понял?
– За свою долгую жизнь, где только я не бывал. Чуть ли не во всех крупных городах мира, – с тоской в голосе поведал Поль.
– А как вам убранство дома? Дизайн?
– Люка, вы талантливы, спору нет. Но я дольше пожил и видел больше. Вам удалось полностью передать характер хозяев: эта лепнина, эти кофры и вот эти дерзкие современные штучки. Однако в доме не хватает уюта. Он похож на фешенебельный гостиничный номер. Это лично моё мнение.
Мензони вскочил на ноги, затем сел, потом опять встал:
– Поль, вы просто невероятный человек! Мне никто не говорит правду! Я профессионал, я выдающийся, с этим не спорят, и всё, что я создаю, получает мгновенную популярность. Но я не могу добиться истины. Вы – первый человек, кроме моей матери, ей, к слову, не нравится ни один мой проект, который вот так просто указал мне на ошибку.
– Люка, ну что вы. Мое мнение нельзя назвать авторитетным. Я просто высказал, что чувствую. А фреска обнаженной Виктории в ванной комнате на втором этаже заставила меня трепетать. Это шедевр!
– Дело не в авторитете. Вам разве не знакомо чувство, когда не всё идеально, и ты это понимаешь, но найти изъян не можешь. Когда за чертой похвалы и восхищения стирается грань реальности. Я страдаю, Поль, я очень несчастен. Мне нужен
– О, я никак не смогу им стать, Люка. Ты величайший архитектор, а я всего лишь врач в прошлом, да и вообще неудачник. Ты творишь кистью, а мои кисти изъедены временем и болезнью. Это я несчастен. Вот, например, я встретил сегодня девушку…
Люка придвинулся ближе, взяв ещё одну сигарету и приспособив под пепельницу картонку от печенья.
– Когда то много лет назад я полюбил. Она была прекрасна, нет, она просто лучилась красотой, ради которой мужчины решаются на судьбоносные поступки. Я был очень молод и, конечно, готов к подвигам, но брать на себя ответственность еще не умел. Я благодарен Богу за то, что он дал мне испытать чувство любви. Единственно ценное и важное из всего, что есть на этом свете. Моя любимая умерла в двадцать два года. Я не смог спасти ее от страшной болезни. Но я потерял не только её: она была беременна.
– Поль, – всё таки Боннару удалось вызвать слезы у Мензони, – это ужасно.
– После этого я уехал из Парижа и много лет путешествовал, пока не вернулся вновь… в дом своего племянника. Все эти годы мне невыносима была мысль, что я когда нибудь приеду в этот город, где был так счастлив с ней.
– Поль, – Люка шмыгал носом, – но что же было сегодня? Вы встретили другую?
– Да.
– Так это же прекрасно! – Лицо итальянца тут же озарила счастливая улыбка.
– Я работал в кабинете на втором этаже, – уклончиво начал Поль. – Как раз приехали археологи, и я не хотел мешать процессу. Я подошел к окну. Вы не подумайте, не следил, просто прохаживался по кабинету, очень помогает сосредоточиться.
– Понимаю, сам, когда работаю, люблю прогуляться, чтобы отбросить лишнее и найти новое решение.
– Так вот, подошел к окну и увидел её.
Мензони не сдержал эмоций и захлопал в ладоши.
– Она стояла вон там, – Поль показал рукой в сторону котлована, – рассматривала содержимое ящика и переговаривалась с коллегой. Я не мог отвести глаз. Сперва я подумал, мне почудилось. Ведь всё в этой девушке было мне знакомо. Ее движения, её походка, даже наклон головы. То, как она откидывала со лба прядь белокурых волос, – всё это я уже видел. И был потрясен. Я видел перед собой свою любимую – ту, которую потерял много лет назад. Эта женщина похожа на нее как две капли воды.
– Боннар, я хочу поднять этот бокал за любовь!
– Нет, дружище. Моя история, увы, печальна. Как и всё в моей жизни. Эмма, так зовут мою вновь обретенную любовь, обручена. – Поль залпом осушил бокал.
Люка последовал его примеру, затем снова закурил.
С минуту они молчали.
– Кто он?
– Студент. Тощий и напрочь лишённый обаяния.
Люка ударил кулаком по столу. Это проявление мужского начала было несколько неожиданным, однако Мензони тут же отдернул руку и скривился от боли: