История моей жизни
Шрифт:
После крестин был завтрак в Большом дворце. Я попал за столик на одном из балконов дворца. Мы только что заняли места, как началось какое-то движение; оглядываясь, я увидел, что между столиками пробирается священник и что многие перед ним встают; мне сказали, что это отец Иоанн Кронштадский{91}. Проходя между столиками, он некоторым подавал руку, в том числе и мне. Это единственный раз, когда я видел этого замечательного пастыря.
По случаю рождения наследника последовали особые милости: на день его именин, 5 октября, я получил орден Святого Владимира 2-й степени. Уже 8 октября я получил от Куропаткина телеграмму из Хуаньшаня: "Из агентской депеши узнал о пожаловании вам ордена Святого Владимира второй степени; сердечно поздравляю вас с новым знаком монаршего внимания; от души желаю вам здоровья; всегда с теплым чувством вспоминаю наше совместное служение в течение шести
О ходе военных действий я знал лишь из газет. Сахарова я видел лишь при моих докладах, которые обычно происходили по средам, в четыре часа, когда тот уже был утомлен предыдущими докладами и, следовательно, мало расположен к беседе. При том он часто бывал в разъездах, так как сопровождал государя при его поездках для напутствия войск, посылавшихся на Восток*. Постепенно усиление войск на Востоке, происходившее медленно вследствие слабосильности Сибирской железной дороги, вызвало необходимость сформировать там еще вторую, а затем и третью армии. Вместе с тем возник вопрос о назначении главнокомандующего вместо Алексеева, лишь носившего этот титул. На эту должность 13 октября был назначен Куропаткин.
О том, как это назначение состоялось, я узнал лишь кружным путем: Сахаров поделился с Березовским, который потом передал мне. Рассказ Березовского я тогда же записал: первоначально государь сказал Сахарову, что ни за что не поставит Куропаткина, и на должность главнокомандующего было решено назначить великого князя Николая Николаевича**. Однако проходили недели, а окончательного решения не было, и на вопросы Сахарова государь не давал ответа; наконец, великий князь уехал в деревню на три недели. Перед его возвращением государь сказал Сахарову, что решил назначить Куропаткина. Ввиду удивления Сахарова, государь сказал ему: "Я долго думал, переболел этот вопрос; все за Куропаткина: все общество, газеты, император Вильгельм.., но я сам остановился на нем; императрица Мария Федоровна тоже, но нет, я сам решил взять его!" Березовский прибавил, что Сахаров уже не уверен в своем положении и присматривается, чтобы вовремя самому уйти; из этого, может быть, позволительно сделать заключение, что Сахаров советовал государю не назначать Куропаткина? Что акции Сахарова сильно упали, я действительно слышал в ноябре от графа А. П. Игнатьева, ссылавшегося на великого князя Михаила Александровича.
В середине декабря мне вновь пришлось беседовать с Фроловым о его положении. Он мне сказал, что Сахаров хотел провести в начальники Главного штаба Жилинского, но это ему не удается, и возможным кандидатом является Сухомлинов; Фролов согласился со мной, что Сахаров человек без инициативы и что Главным штабом в его тогдашнем составе невозможно управлять. Я предложил Фролову похлопотать о его назначении в Военный совет, если он, в конце концов, не будет утвержден в должности, но он отклонил мое предложение, сказав, что ему было бы обидно, если бы Сахаров не сделал этого сам.
Сахаров действительно был странный человек. Очень умный и добрый, он был замечательно усердным работником; добросовестно прочитывал все, что ему посылалось, его резолюции были всегда ясны и обдуманны; он читал даже такие мелочи, в которые министру нет надобности входить, например, сам проверял правильность наградных представлений. Но при всем этом, он редко проявлял инициативу, и его легко было принять за человека ленивого и апатичного. В конце июля или начале августа я ему при своем докладе сказал, что Главное артиллерийское управление заказывает мало и даже свои заводы, по-видимому, не пустило полным ходом; поэтому могут оказаться нехватки. Сахаров мне на это ответил, что это дело артиллеристов, они знают, что им надо и что у них есть! Настаивать я не мог, так как этот вопрос касался только министра и артиллеристов, но я все же решил поднять его при первом случае перед Военным советом.
Такой случай представился на заседании 26 августа, при обсуждении дела о нарядах по изготовлению в 1905 году материальной части скорострельной артиллерии. Сахаров был в отъезде. По моему предложению Военный совет постановил указать Главному артиллерийскому управлению на необходимость скорее пополнить боевой расход оружия и патронов и обсудить, достаточны ли комплекты запасов и производительность заводов? Затем, 3 декабря, я доложил
Еще в сентябре выяснилось, что государь не оставил мысли о разделении или ином преобразовании Министерства; Сахаров прислал мне на заключение две записки по этому вопросу, полученные им от государя. В записке Палицына предлагалось выделить Генеральный штаб из Министерства, а в записке князя Енгалычева шла речь о разделении Главного штаба на Генеральный штаб и собственно Главный штаб. Я написал Сахарову, что я вполне сочувствую второй записке; разделение Главного штаба полезно и легко исполнимо, но выделение Генерального штаба из Министерства вызовет массу трений. Даже в том случае, если такое выделение будет признано нужным, желательно сначала под руководством министра разделить Главный штаб и уже затем выделить вполне устроенное управление Генерального штаба. Затем вопрос этот опять заглох, и я о нем услышал лишь через полгода.
К той же области преобразования Министерства можно отнести назначение в начале сентября великих князей Петра Николаевича и Сергея Михайловича, первого - генерал-инспектором по инженерной части, а второго - инспектором всей артиллерии. Первая должность у нас исчезла со смертью великого князя Николая Николаевича старшего{92}, а вторая возлагала на великого князя Сергея Михайловича обязанности его престарелого отца, имевшего звание генерал-фельдцейхмейстера{93}. Лишь впоследствии выяснилось, что с учреждением этих двух должностей имелось в виду рассредоточить власть, бывшую в руках военного министра. Вскоре товарищем генерал-фельдцейхмейстера вместо Альтфатера был назначен Кузьмин-Короваев.
После своего назначения главнокомандующим Куропаткин по телеграфу спросил меня, как я полагал бы организовать управление армиями? Я ему ответил, что ввиду условий войны полагал бы существовавшее полевое управление оставить при нем, а армиям дать управления по штату для Отдельного корпуса. Действительно, самый театр войны был мал, тыл был общий, и все распоряжения по хозяйственной части были общие, деление на армии вызывалось только стратегическими соображениями; армиям нужны были штабы и лишь маленькие органы по прочим частям управления. Но Куропаткин, очевидно, не согласился с этим; при себе он сформировал новое большое управление и всем трем армиям оставил большие управления по нормальному штату. Получилось нечто чудовищное по громадности управлений, которые формировались в Европе и оттуда по перегруженной Сибирской железной дороге перевозились на Восток, где они оказывались ненужными и, более того, вредными, как излишние инстанции, усложняющие дело! Вопрос же об экономии средств казны (в людях и деньгах) всегда был чужд Куропаткину; он любил пышность, любил, чтобы всего у него было в избытке. Сахаров относился с усмешкой к образованию новых управлений, но против них не возражал, да и едва ли мог возражать, так как иначе Куропаткин стал бы жаловаться, что ему не дают нужных людей, и стал бы этим объяснять свои дальнейшие неудачи!.
В октябре у меня перебывали командующие новыми, 2-й и 3-й, армиями генералы Гриппенберг и барон Каульбарс*; первого я знал еще по турецкой войне и по Красному Селу, а второй был военным министром Болгарии в 1882-83 гг. Оба ехали на Восток столь же пышно, как и Куропаткин, получая отдельные поезда, и только в отношении денег их несколько урезали**. Гриппенберг был человек боевой и чрезвычайно почтенный; он мне сам признавался, что судьба его возносит вверх свыше его способностей и он боится оказаться несостоятельным. Я ему сказал, что со времени турецкой войны всегда желал, в случае новой войны, участвовать в ней под его начальством; я, действительно, глубоко его уважал и считал его не выдающимся, но надежным военачальником с твердой волей и большим здравым смыслом, типа покойного Гурко***. Во время нашей беседы Гриппенберг меня поразил своим указанием на неполноту штатов Полевого управления; он, помнится, находил нужным иметь еще нескольких штаб-офицеров для осмотра оружия в войсках; затем он набрал еще сверх штата состоять при нем генералов: Лаунитца, Логинова* и Дзичканеца! Увлек ли его пример Куропаткина? Или они оба, служа в Средней Азии, получили одинаковую закваску?