История моей жизни
Шрифт:
Приходит Либерман. Я стою в шинели, застегнутой на все пуговицы, и стараюсь придать лицу своему серьезное выражение.
Либерман с примирительной улыбкой приближается ко мне и протягивает руку.
С достоинством отвечаю на рукопожатие. Нас окружает мелюзга.
Завязывается дружеская беседа.
— Правда, что ты жил в Петербурге? — спрашивает меня Либерман.
— Правда. Я даже там родился, — хвастливо добавляю я.
— А разве евреям позволяют там родиться? — допытывается Либерман.
Я объясняю, что живущие в Петербурге евреи
— И синагоги там имеются? — спрашивает кто-то из ребят.
— Одна только и есть, но она вся выкована из золота.
— Из чистого золота?!
— Да. Потому что там все евреи страшные миллионеры. Бедняков туда не пускают.
— Петербург больше Житомира? — задает мне вопрос Либерман.
— Сравнил тоже, чудак! Ваш Житомир в Петербурге можно так спрятать, что сто лет будешь искать — не найдешь. Хотите знать, как велик Петербург, так я вам вот что расскажу: однажды один молодой казак с маленькими черными усиками задумал проскакать с одного конца города до другого. И вот он садится на коня и во весь дух несется вперед. А когда казак приближается к другому концу города, его уже никто не узнает…
— Почему? — одновременно вырывается из нескольких уст.
— Потому что казак прискакал уже стариком, с вот такой седой бородой и с белыми бровями.
Мои слушатели изумлены. Глаза круглятся, и рты разинуты.
Я доволен, что овладел вниманием, и с каким-то непонятным мне самому чувством радости продолжаю врать. А главное, я сам начинаю верить в то, что рассказываю.
— А хотите знать, какие там дома? — продолжаю я окрепшим голосом. — Они так высоки, что как ни откидывайся назад, как ни задирай голову, — крыш не увидишь. И поэтому иностранцы и другие приезжие, чтобы увидать крыши, ложатся на мостовую лицом вверх, и тогда только они видят вершины домов.
— Ого, вот так домишки!..
— Эх, посмотреть бы!..
— А ты сам ложился? — спрашивает меня один из слушателей.
— Каждый день ложился, — не задумываясь, отвечаю я.
— А царя ты видел? — любопытствует Либерман.
— Конечно, видел! Его нельзя не видеть: он очень высок ростом.
— Как он высок?
— А вот как: дома, вы знаете, какие там высокие, ну и вот… когда царь гуляет по улицам, он локтями пыль стирает с крыш…
— Да что ты?! Неужели! — восклицает изумленный Либерман.
— Не веришь? Спроси у классного наставника. Сегодня же спроси…
В моем тоне столько уверенности, и сам я в ту минуту так крепко верю самому себе, что сомнениям уже нет места, и маленькие слушатели загораются любопытством.
— А хотите знать, чем и как питается царь?
— Хотим, хотим! — хором кричат малыши.
— Так слушайте. Утром царь выходит на дворцовую площадь. Там стоит золотой чан с наш двор величиною. Чан доверху наполнен сливочным маслом. Вокруг чана стоят солдаты с лопатами в руках. Царица с белой булкой стоит на золотой крыше дворца. Главный министр играет
Но тут происходит самое неожиданное: увлекшись моими рассказами, приготовишки не слышат звонка, и сам Ратнер приходит за своими учениками.
— Вот вы где находитесь!.. Хорошо же!..
При первых звуках знакомого голоса мои слушатели воробьями разлетаются в разные стороны, а я остаюсь один рядом с разъяренным учителем арифметики.
От злости Ратнер говорить не в силах, и вместо слов у него вырываются странные звуки, напоминающие икоту.
— Ты… ты!.. Опять ты… и еще раз ты… Ах, дрянь! Уличная тварь!..
Классный журнал пляшет в руках учителя. Ярость лихорадит его.
Сухое костлявое лицо, серый комок бороденки, злые колкие глаза, длинный кривой нос и широкий гнилозубый рот приводят меня в ужас.
Сухими пальцами впивается он в мое плечо и тащит меня за собой.
Я упираюсь, хочу вырваться и в то же время боюсь порвать шинель гордость моей жизни.
Маленький худенький Ратнер в вицмундире, с посиневшим от холода лицом, похож на драчливого петуха.
— Пойдем, пойдем… Пусть весь класс узнает, с кем имеет дело… Пойдем, пойдем…
В то самое время, когда наставник волочит меня по двору, Филипп и Оксана выносят из кухни ушат с помоями и останавливаются в изумлении. От стыда и страха из глаз моих выкатываются слезы.
Входим в класс. Ученики смирнехонько сидят на своих местах.
Тишина небывалая.
— Стой здесь! — приказывает учитель и ставит меня перед партами, — чтоб тебя все видели.
Опускаю голову и беззвучно плачу.
— О чем он сам рассказывал? — обращается Ратнер к ученикам.
Шестьдесят малышей хлопают глазами и молчат. Проходит томительная минута.
— Так никто не желает говорить?.. Хорошо… Буду вызывать по журналу. Всех оставлю без обеда!.. — визгливо кричит учитель и звонко ударяет ладонью по кафедре. — Попомните вы меня, негодяи!.. Покажу я вам, как заставлять наставника лично загонять вас после звонка. Ну-с, а теперь начнем по порядку.
Учитель раскрывает журнал, откидывает хвост вицмундира, опускается на стул, из бокового кармана достает футлярчик, вынимает очки, надевает их и наклоняется к журналу. В классе тишина. Никто не шелохнется, только на последней парте невидимый малыш время от времени шморгает носом.
— Кто там захлебывается?.. Высморкайся, и чтоб тебя не слышно было! не поднимая головы, приказывает Ратнер, после чего приступает к вызову учеников по алфавиту.
— Аптекман Борух! Встать!..
Поднимается Аптекман. Он до того мал и худ, что его почти не видно из-за парты.
— О чем вам он рассказывал? — повторяет свой вопрос Ратнер, стараясь через очки рассмотреть ученика.
Аптекман нервно мигает большими глазами, тоненькой рукой дергает себя за ухо и молчит.
— Ну?! Ты будешь сегодня говорить или нет? — кричит наставник.