История моих животных
Шрифт:
— Это правда, — подтвердил Ватрен.
— Правда! Это значит, сударь, что, если вы случайно поранились, надо только дать полизать рану вашей собаке: ни один пластырь не может сравниться с собачьим языком.
— Если только собака не бешеная.
— Ну, это другое дело; но если бы вас укусила бешеная собака, следовало бы взять заднюю часть лягушки, печень крысы, язык…
— Хорошо, Мишель! Если когда-нибудь я окажусь укушенным, обещаю прибегнуть к вашему средству.
—
— Никогда.
— Тем хуже, потому что, если бы вас когда-нибудь ужалила гадюка, вам надо было бы только…
— … натереть ранку щелочью, — прервал я его, — и выпить пять-шесть капель той же щелочи, разбавив их водой.
— Да; но если вы будете находиться в трех или четырех льё от города, где вы найдете щелочь? — спросил Мишель.
— Ну? — сказал Корреж. — Где вы ее найдете?
— Это правда, — раздавленный этими доводами, я опустил голову, — не знаю, где бы я мог ее взять:
— Ну, так как же поступили бы вы, сударь?
— Я поступлю по примеру древнеегипетских заклинателей змей и для начала пососу ранку.
— А если она будет на таком месте, которое вы не сможете сосать… например на локте?
Не поручусь, что Мишель сказал именно «на локте», но я совершенно уверен, что он назвал такое место, которое я не смог бы пососать, какой бы гибкостью тела ни одарило меня Провидение.
Я был раздавлен еще сильнее, чем в первый раз.
— Так вот, вам надо было бы всего-навсего поймать гадюку, разбить ей голову, вспороть брюшко, достать желчь и потереть ею… это место; через два часа вы были бы здоровы.
— Вы уверены, Мишель?
— Еще бы я был не уверен: мне сказал это господин Изидор Жоффруа Сент-Илер в последний раз, как я ходил за яйцами в Ботанический сад; вы не можете сказать, что он не ученый!
— О нет, Мишель, можете быть спокойны, этого я не скажу.
Мишель знает множество средств, одно лучше другого, почерпнутых им из различных источников. Должен признаться, что не все его источники столь же почтенны, сколько последний, названный им.
— Готово! — произнес Корреж.
Это означало, что телятина подверглась операции и теперь со всех четырех сторон у нее была аппетитная розоватая мякоть, с которой совершенно исчез всякий след зубов Причарда.
За телятиной появилась яичница: толстая, хорошо подрумяненная, чуть сопливая яичница.
Простите меня, прекрасные читательницы; но ваша кухарка — если только она умеет жарить яичницу, в чем я сомневаюсь, — скажет вам, что «сопливая» — именно то слово, какое
Далее, не сердитесь из-за того, что я усомнился в умении вашей кухарки готовить яичницу.
Она у вас искусная повариха?
Еще один довод в мою пользу! Яичница — блюдо служанок, фермерш, крестьянок, а не искусных поварих! Именно яичницу и фрикасе из цыпленка я заставляю приготовить своего повара или свою кухарку, когда испытываю их.
«Но кто же ест яичницу?»
О, как вы ошибаетесь, прекрасные читательницы! Откройте Брийа-Саварена, статью «Яичница», и прочтите параграф, озаглавленный «Яичница с молоками карпа».
Яичница! Спросите подлинных гурманов, что такое яичница.
Я заставил бы своего учителя игры на скрипке пройти десять льё ради того, чтобы съесть яичницу с легким бульоном из креветок и салат со шпиком.
«Так вы учились играть на скрипке?»
«Как учился ли я играть на скрипке?.. Три года — читайте мои “Мемуары”».
«Но мне не приходилось слышать, чтобы вы играли на скрипке».
«Я и не играю; но это не мешает тому, что я учился играть на скрипке; читайте мои “Мемуары”».
«Надо было проявить упорство».
«О, я не господин Энгр и не Рафаэль, чтобы обладать подобного рода упорством».
Вернемся, наконец, к яичнице г-жи Ватрен: она была превосходна. Мы позвали эту славную женщину, чтобы выразить ей свое восхищение, но она слушала нас рассеянно и постоянно озиралась кругом.
— Что ты ищешь? — спросил Ватрен.
— Что я ищу… я ищу… — пыталась ответить г-жа Ватрен. — Это удивительно!
— Скажи, что ты ищешь?
— Я ищу… В конце концов, я ее видела, я же ее держала всего десять минут назад!
— Что ты видела? Что ты держала? Говори же.
— Я же ее наполнила сахаром.
— Ты ищешь свою сахарницу?
— Да, мою сахарницу.
— Что ж, — сказал Корреж, — в этом году столько мышей развелось!
— А ведь это не слишком полезно для мышей — есть сахар, — заметил Мишель.
— Правда, Мишель?
— Ну, конечно; вы знаете, что мышь, которая питается одним сахаром, слепнет.
— Да, Мишель, мне это известно; но в этом случае не следует обвинять мышей. Можно предположить, что мыши съели сахар, но они не стали бы есть сахарницу.
— Как знать, — сказал Корреж.
— А из чего была сахарница? — спросил Мишель.
— Фарфоровая, — ответила г-жа Ватрен. — Да, фарфоровая. Великолепная сахарница; я выиграла ее на ярмарке.