История Мурочки
Шрифт:
Весело было на душе у Мурочки. Она вспомнила то, о чем почти забыла думать, — свою старую няню и её рассказы про святых мучеников. Она с благоговением вошла вслед за Степанидой в темный притвор храма и, забыв о том, как она недостойна перед Богом, чувствовала только умиление и радость.
Такие тайные хождения в церковь вместе со Степанидой повторялись каждое воскресенье и доставляли Мурочке глубокое удовлетворение. Она думала, что, наверно, первые христиане испытывали такое же сладкое чувство, когда тайно от своих ходили в катакомбы и там молились Богу.
Мурочка для своего удовольствия учила наизусть молитвы, которые ей особенно
А вечером она засыпала с влажными глазами, перечитав про себя все молитвы, какие только знала.
И вдруг «грачи» опять позволяли себе злую выходку против «квартета!» На душе у Мурочки бурно закипала ненависть, и она нападала на своих врагов с ожесточением.
Потом все забывалось и утихало, а Мурочка вздыхала и думала:
«Если бы я вправду была христианка, я любила бы их и прощала бы им».
Но любить Софронович и Грачеву, прощать Костыриной её злые насмешки над Валентиной, — это было сверх сил человеческих!
Мурочка сокрушалась и снова брала маленькую книгу в черном коленкоровом переплете и украдкой читала ее. Все разойдутся, кто куда, а она сидит одна в столовой и читает.
Снег таял, небо становилось глубже и синее, облака прозрачнее и легче. Весенняя мягкость в воздухе наводила дремоту и непонятное волнение. Точно хотелось чего-то или жаль было кого-то, или хотелось куда-то уйти, улететь… Как широк Божий мир! Как прекрасен! Вообразите, что эти улицы кончаются, и там, за ними, начинаются поля, снежные равнины, а там — леса, реки, холмы… Реки еще за кованы в лед, но солнце греет все жарче, — растает снег, побегут ручьи, встрепенутся реки, польются… Польются все дальше и дальше к морю и бросятся в море, в его синие волны. Господи! какая красота, какой необъятный простор! Только бы посмотреть на синее море, какое оно, как шумят его волны, как белеют паруса!.. Люди там едут куда-нибудь, счастливые люди, свободные люди! Они едут за товарами или возвращаются домой с дарами южных стран: с шелковыми тканями, с апельсинами, чаем, кофе, с блестящими раковинами, кораллами, жемчужинами…
Мурочка вздыхает, закрывает глаза, сидит неподвижно и улыбается чему-то… Потом вдруг очнется и снова углубляется в чтение.
Мурочка становилась все бледнее, росла и худела, гимназическая докторша прописала ей железо. Доротея Васильевна тревожилась: она знала о раннем вставании Мурочки к обедне и заутрене, но молчала.
— Ты полежала бы днем! — сказала она ей как-то в воскресенье, заметив её бледность.
Мурочка вспыхнула до ушей и прошептала:
— Не беспокойтесь, дорогая! Я совсем здорова.
На Страстной неделе все гимназистки в общежитии говели. Величко уехали к себе в деревню, с узелками, которые мать посылала своей Машутке; Мурочка осталась одна с Люсенькой. Лиза тоже уехала с матерью к дяде.
Мурочка с волнением ждала Страстной недели. Вся душа её пламенела и рвалась к Богу. Она строго
С трепетом стояла она в кучке гимназисток и ждала своей очереди, чтобы идти исповедаться. Она вспоминала все свои недавние и прежние грехи, вечные ссоры с Димой, и душа у неё замирала от страха и ожидания. В церкви было темно. Уже погасили почти все свечи, и теплились одни только лампады. Исповедников было много. Все они стояли и ждали, потому что батюшка после всенощной сказал, что сна чала будет исповедывать детей. В полумраке, озаренные лампадами, образа смотрели величественно из своих золотых окладов и рам. Темные лики святых напоминали о стремлении к Богу, о святости жизни, о чистоте и возвышенности мыслей. В тишине слышался шепот за ширмами, робкие разговоры у стен, где стоял народ. Какая-то древняя старушка усердно клала поклоны перед Распятием, где горели на длинных золотых цепочках темно-красные лампады.
Настала очередь идти Мурочке. Она вздрогнула и, спеша, отправилась за ширмы. Молодой священник узнал свою усердную ученицу и так трогательно увещевал ее. Мурочка едва сдерживалась, чтоб не расплакаться от полноты чувства, и вышла после исповеди радостная, точно омытая от всех своих дурных мыслей и слов, точно просветленная и безгрешная, как ангел.
Она встала в сторонке и горячо молилась, и в душе её было только одно тревожное чувство — как бы не согрешить до утра.
Весь следующий день прошел так же хорошо, как этот. После причастия все собрались в общежитии за ранним обедом, потом убрали со стола и принесли яиц и краски. Все принялись за крашенье яиц, в праздничном и миролюбивом настроении, и все хвалили труды друг у друга.
До самой Пасхи Мурочка хранила в себе это мирное и радостное расположение духа. По том заботы и мелочи житейские со всех сторон начали наступать на нее, и радость её поблекла, порывы угасли. Но в глубине души осталось чудное воспоминание о пережитом.
XI
Весенние заботы
В конце апреля Мурочка получила неприятное письмо от своих. Все её надежды на свидание с родными рушились!
Отец писал, что его переводят по службе в другой город, и неизвестно еще, когда они переедут. Поэтому Диме и Мурочке придется провести это лето в городе. Отец писал кратко, но от Агнесы Петровны было длинное письмо. Она сообщала, что отец очень недоволен новым перемещением по службе и стал опять угрюм и раздражителен.
Мурочка так была огорчена, что не дочитала этого письма.
«Неужели я останусь здесь? — думала она тоскливо. — Невозможно!»
Лето в общежитии казалось ей ужасным.
Она ходила расстроенная и унылая; разговоры с Люсенькой о летнем путешествии прекратились… Ведь они думали, что поедут вместе…
С наступлением весны и репетиций враждебные стычки во втором классе прекратились.
Может-быть, надоело всем браниться и корить друг друга злыми словами, может быть, теплый воздух, синее небо, яркое солнце, блеск и радость весны настроили всех благодушно. Все было тихо и мирно, и только изредка звенело по-прежнему, как стрела в воздухе, ядовитое словечко.