История народа хунну
Шрифт:
Как только ощутилась необходимость в мобилизации ресурсов, была отброшена традиция Лао-цзы, который считал финансовую деятельность правительства общественным злом: «Народ голодает оттого, что слишком велики поборы и налоги» [319] . Китайское правительство обратилось к системе Кун-цзы. Дело в том, что кадры чиновников вербовались из людей образованных, а китайская интеллигенция издавна была в орбите конфуцианских идей. К тому же учение о священном долге служения государству как нельзя более отвечало настроениям правительства. У-ди запретил все философские системы, кроме конфуцианства, и одновременно начал борьбу против старых религиозных традиций. Он увеличил налоги — на полученные доходы содержалась большая армия, умножил число законов. Жизнь населения ухудшалась. Возросло количество преступников, которых под названием «молодые негодяи» отправляли служить в армию.
319
Ян Хин-шун. Древнекитайский философ Лао-цзы и его учение. М.; Л., 1950. С. 72.
Вместо
У-ди имел сторонников в лице легистов, которые указом 141 г. до н. э. лишены были права служить на государственной службе [320] ,однако сумели перестроиться и найти для себя применение. «На грани II и I вв. до н. э. у власти стоял Сан Хун-ян со своими приспешниками. Это был легист новой формации» [321] . Его клика по-своему использовала древний экономический трактат «Гуань-цзы», в котором предлагалось уничтожить все налоги на население, заменив их правительственной монополией на соль и железо. Сан Хун-ян и его сторонники в целях обогащения казны сохранили всю систему обложения, добавив к ней доходы от соли и железа [322] . Это вызвало оппозицию со стороны ортодоксальных конфуцианцев, уже после смерти У-ди нашедшую отражение в диспуте «Об управлении соли и железа». Диспут состоялся в 81 г. до н. э., после того как неумеренная погоня за прибылями привела к тяжелому экономическому кризису.
320
Fung Yu-lan. A short history of Chinese philosophy. New York, 1948. P. 213.
321
Штейн В. М. Политико-экономический трактат древнего Китая «Гуань-цзы» // ВДИ. 1957. N 1. С. 52.
322
Там же. С. 61.
Победа над хуннами сулила Китаю значительное политическое и экономическое усиление [323] , и деньги для этого изыскивались всеми способами.
Существует мнение, что внешняя политика У-ди «отвечала интересам рабовладельцев и развившегося товарного производства» [324] . Китайские ученые Го Мо-жо и Фань Вэнь-лань отрицают наличие рабовладельческого строя в ханьское время, но признают, что рабов в Китае было много — как казенных, так и частных. Использовались они главным образом как прислуга. Раб стоил больше, чем вол, но дешевле коня [325] . Го Мо-жо указывает, что ряды рабов пополняло разоренное крестьянство, продававшее своих детей купцам, ростовщикам и крупным землевладельцам [326] . Конечно, наряду с китайцами рабами становились военнопленные, например хунны, однако реляции о военных успехах не говорят о значительных захватах людей. В самом деле, насколько легко было отбить стадо тихоходных баранов, настолько трудно было захватить верховых пастухов. Го Мо-жо отмечает, что захват хуннов в плен расценивался как заслуга, за которую прощалось преступление, влекшее смертную казнь [327] .
323
В оценке действий У-ди современные китайские историки придерживаются разных точек зрения. Так, Цзи Юн считает все войны, ведшиеся против хуннов, оборонительными (Реферативный сборник. 1956. N 15), а Дэн Чжи-чэн полагает, что У-ди начал серию наступательных войн [История Китая на протяжении двух тысяч лет. Шанхай, 1954 (см.: Реферативный сборник. 1956. N 13. С. 146)].
324
Симоновская Л. В., Эренбург Г. Б., Юрьев М. Ф. Очерки истории Китая. М., 1956. С. 28.
325
Го Мо-жо. Эпохи рабовладельческого строя. М., 1956.
326
Там же. С. 91.
327
Там же. С. 86.
Признавая войны императора У-ди наступательными, мы считаем, что они возникли в результате усложнения политической ситуации, определявшейся бурным развитием экономических возможностей Китая. Если бы накопленные в Китае силы не были направлены вовне, то они могли бы проявиться стихийно внутри страны. Почва для сепаратизма в стране с натуральным хозяйством есть всегда. Разнообразие философских систем, т. е. мировоззрений, усиливало рознь, и честолюбцы не могли использовать ситуацию в своих целях. Если бы У-ди не затеял внешние войны, в Китае могли возникнуть внутренние; если бы «молодые негодяи» не отправлялись в далекие походы, они совершали бы преступления у себя дома. Путь завоеваний был подсказан той самой логикой событий, которая раньше обеспечила победу миролюбивой идеологии
VIII. «Небесные кони»
КИТАЙСКОЕ ПРОДВИЖЕНИЕ НА ЗАПАД
Несмотря на успехи, достигнутые на юге (Индокитай) и на востоке (Корея), У-ди должен был признать, что главнейшая проблема — хуннская — отнюдь не разрешена. Колоссальным напряжением сил была создана полевая армия; она одерживала победы, захватывала пленных, покоряла земли, но хуннская держава была по-прежнему неуязвима и в любой момент могла перейти в контрнаступление. Причин к этому было несколько, и одна из них лежала в военной технике Китая. Для полевой войны У-ди создал большое конное войско, но китайская лошадь, малорослая, слабосильная, тихоходная и маловыносливая, не могла равняться с крепкой неприхотливой хуннской лошадью.
Военная тактика в I в. до н. э. переживала настоящую революцию. На западе парфяне и сарматы ввели в употребление тяжелую кавалерию. Тело всадника и коня покрывал чешуйчатый панцирь, голову защищал высокий остроконечный шлем. Всадник получал на вооружение длинную тяжелую пику и двуручный меч. Воины, вооруженные таким образом, строились в линию и сметали толпы легковооруженных противников. Так, сарматы легко расправились со скифами в черноморских степях, а парфяне остановили продвижение римских легионов, отбросив их от Тигра к Евфрату. Но для того, чтобы иметь такое войско, нужно было приобрести соответствующих лошадей. Чжан Цянь рассказал императору У-ди, что в стране Давань (Фергана) есть «добрые лошади (аргамаки), которые происходят от небесных лошадей и имеют кровавый пот». Происхождение их описывается следующим образом: «В даваньском владении находятся высокие горы. На этих горах водятся лошади, которых невозможно достать: почему выбирают пятишерстных, т. е. пестрых, кобылиц и пускают при подошве гор — для случки с горными жеребцами. От сих кобылиц родятся жеребята с кровавым потом, и посему называются жеребятами породы небесных лошадей» [328] . У-ди решил во что бы то ни стало добыть из Давани жеребцов-производителей и развести в Китае «небесных лошадей».
328
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. II. М.; Л., 1950. С. 149.
Но даваньцы сами весьма ценили аргамаков и отнюдь не стремились снабжать ими Китай, которого они не без основания опасались. Повышенный интерес Китая к западным странам показался там весьма подозрительным. Сначала китайские посольства комплектовались почтенными чиновниками, а потом в них стали набирать людей «без разбора состояний», что вело к расхищению подарочных вещей [329] . Местные жители принимали их недружелюбно [330] . Летучие отряды хуннов то и дело нападали на посольства. Престиж Китая, столь необходимый ему, падал.
329
Там же. С. 158.
330
Там же. С. 159.
Чжан Цянь представил императору остроумный план борьбы с хуннами: он предложил привлечь на сторону Китая усуней, опираясь на них, «склонить в подданство Дахя (Бактрию) и другие владения на западе» и этим отсечь «правую руку у хуннов» [331] . Но усуни по образу жизни определенно тяготели к Хунну, а согдийские владетели несравненно приветливее принимали хуннских послов, нежели китайских. Для того чтобы подействовать на них, Китаю необходимо было продемонстрировать военную мощь, а для этого нужно было добыть в Давани «небесных коней». Создавался порочный круг.
331
Там же. С. 156.
В 105 г. китайский посол Че Лин пытался приобрести за золото и серебро несколько жеребцов, но получил категорический отказ. В досаде он обругал даваньских старейшин, «толкнул золотого коня» и ушел. Оскорбленные даваньцы напали на его караван, вырезали посольство и овладели товарами. Тогда У-ди перешел к решительным действиям.
После ухода Хуньше-князя степи между Ордосом и Лобнором оставались пустыми. Хотя верховная власть здесь принадлежала китайцам, они не имели средств для ее поддержания и обуздания хозяйничавших там тангутов. Базой последних было небольшое полузависимое (от Хунну) княжество Шаньшань, расположенное неподалеку от юго-восточного берега озера Лобнор. Шаньшань было владение маленькое, всего 14 100 душ, из них 2912 человек строевого войска, но жители его считали грабеж караванов нормальным источником дохода. Китайский посол Ван Кай был ограблен шаньшаньцами, и это побудило У-ди принять меры против них. В 108 г. полководец По-ну с конницей из зависимых владений пошел против княжества Гуши (Чеши). По дороге с отрядом из 700 легковооруженных всадников он завернул в Шаньшань и захватил его владетеля. В Китае владетелю сделали выговор и отпустили, с тем чтобы он отдал сына в заложники и заплатил дань. Хунны, узнав об этом, поставили в Шаньшани гарнизон и взяли в заложники другого сына владетеля. У-ди вызвал к себе для объяснений злосчастного владетеля, а тот сказал: «Небольшое государство, находящееся между двумя сильными державами, если не будет подчиняться обоим, не сможет наслаждаться спокойствием». У-ди посмеялся и отпустил его, не сочтя Шаньшань достойным завоевания.