История нетрадиционной ориентации. Легенды и мифы всемирной истории
Шрифт:
Как-то это немного странно: поиски духовности, стремление к духовному обновлению почему-то все время приводят к проблемам телесности, к вопросам крови и почвы», а жажда национального своеобразия нередко утоляется из культурных источников совсем другой нации… А может быть, это действительно неизбежно? И, может быть, та, другая нация нам на самом деле близка в каких-то глубинных моментах, во всяком случае, она способна послужить идеалом?.. Хотелось бы разобраться. В частности, разобраться в том, как работает «духовная машина» у наших культурных соседей?
Крупнейший исследователь сравнительной мифологии Жорж Дюмезиль на заключительных
Стали уже общим местом рассуждения о приходе фашистов к власти на фоне социально-экономического кризиса, краха идей рационализма и расцвета разного рода оккультизма и эзотерики. Такой результат, конечно, не может быть назван неизбежным и запрограммированным, но вполне может быть признан логичным, естественным. В целом картина ариософии и расологии в нацистской Германии не была ни простой, ни однозначной. Особенно интересны здесь взаимосвязи и «переходы» между политическим и эстетическим, чаемой духовностью и наличной реальностью, отношениями «слова» и «дела», когда первое своеобразно перерастает во второе… Рассмотрим этот вопрос на примере биографии малоизвестного у нас (но уже популяризируемого, в бумажных и электронных издательствах, отечественными расологами) Ганса Понтера.
Первая программная работа Ганса Понтера (1891–1968) — «Рыцарь, Смерть и Дьявол. Героическая мысль», 1920 г. Он писал: «На основе этих знаний можно создать новый порядок в государстве и в личной жизни каждого человека… Ключ к мировой истории… для нас знание героической нордической расы… Никогда не может быть равенства рас по сущности, одаренности и целям. Каждая отдельная раса должна иначе думать и поступать, должна иначе желать и хотеть, чем все другие расы». Творческая ненависть любого героя в тысячу раз ценней так называемого человеколюбия современности, этого больничного блаженства паралитиков. Ненависть — это смысл души. Другие важные работы Понтера — «Расология немецкого народа», «Расология Европы», а также — «Нордическая идея среди немцев» 1925 г. и «Расология еврейского народа» 1929 г.
На партийном съезде 11 сентября 1935 г. Розенберг вручил Гюнтеру премию НСДАП в области науки. С приходом Гитлера к власти враг Понтера Ф. Меркеншлягер, автор издевательской брошюры «Боги, герои и Понтер», был брошен в концлагерь. Противник нордической идеи антрополог Карл Заллер был изгнан из Геттингенского университета. Книги этих авторов запрещены.
Ученики и последователи Понтера — Рихард Эйхенауэр, автор «Музыки и расы», Зигфрид Каднер, автор книги «Раса и юмор», Пауль Шульце-Наумбург, автор работ «Искусство и раса» и «Нордическая красота». Одна из основных мыслей Понтера: «наши традиционные иудейско-христианские представления мешают нам понять величие индогерманской религиозности». Социализм в
Юлиус Эвола в книге «Миф крови» резюмирует: «Понтеру удалось создать нерасистскую концепцию расы». Сравним у Альфреда Розенберга («Миф XX века»): «мировая история должна быть написана заново»; «новая вера: миф крови». Знакомо, не правда ли?
Наконец, нельзя пройти мимо философских рассуждений и самого барона Юлиуса Эволы, тем более что в нашей стране его творчество ныне переживает настоящий ренессанс. Здесь, в первую очередь, речь должна идти о его книге «Языческий империализм», 1928 (М.: Арктогея,1990, перевод А. Дугина, 1980):
«Семитизация греко-романского, а впоследствии и всего нордического мира, произошедшая по большей части за счет распространения христианства, в действительности была восстанием низших слоев той расы, благодаря покорению которой арийско-языческие народы создали свою блистательную культуру. Дух Израиля, предопределяющий коллективное чувство "вины" и стремление к "искуплению", явно проявившийся во время упадка аристократической традиции древних патриархов, вызвал к жизни самые низшие силы эгейско-пеласгийского теллуризма, ранее подавленные ахейскими племенами; он вывел на арену борьбы касту шудра…
Нордическо-римская духовность, войском которой было рыцарство, сверхполитическим центром которой был имперский идеал гибеллинов, ритуалом которой было деяние крестовых походов… После падения средневековой культуры, после потопления сияющей европейской весны в ее молодой крови, после освобождения от оков тех сил, которые вели к секуляризации, партикуляризму и разрушительному гуманизму, пути к последней катастрофе были открыты. Сила Традиции из видимой превратилась в невидимую, стала тайным наследием, передаваемым по тайной цепи от немногих к немногим…
Мы призываем к решительному, безусловному, интегральному возврату к нордическо-языческой традиции. Мы должны покончить со всякими компромиссами, со всякой слабостью и со всякой снисходительностью по отношению к тому, что, произрастая из семитско-христианских корней, заразило нашу кровь и наш разум… В протестантских странах за кулисами демократической "свободы" снова появился всемогущий "еврей", господин сил и людей в оскверненном не имеющими отечества финансами мире. И одновременно с этим дала знать о себе последняя катастрофа, начало чистого коллективизма, соответствующего пролетарскому мифу "третьего интернационала" и "профетической" миссии Советов…»
И все же Эвола, при всем своем ницшеанстве, был слишком утончен и «декадентен» для практического «нордизма» (как, впрочем, и сам Ницше). Еще в тридцатые годы Генрих Гиммлер обратился к своему штатному магу и символисту Виллигуту с просьбой проанализировать книгу Эволы о языческом империализме. Тот пришел к выводу, что Эвола совершенно не разбирается в истинном значении древних германских институтов. Тогда же Виллигут отметил, что указанный недостаток характеризует идеологические различия между фашистской Италией и нацистской Германией и, в итоге, может отрицательно сказаться на их союзе. Отчет Виллигута Гиммлер принял к сведению, и в дальнейшем с точки зрения СС деятельность Эволы на пользу Третьего рейха была признана неудовлетворительной.