История Нины Б.
Шрифт:
Светловолосый молча уставился на него — большого и грузного, стоявшего перед черно-красным «Кадиллаком».
— …пожалуйста, извините. Моя собака уже слишком стара. Она почти ничего не видит. Иногда ее что-то пугает. Непонятно что…
К нам подходили все новые и новые люди. Никто не произнес ни слова. Из динамиков лился ликующий тенор: «…мне ничего не нужно, кроме музыки, музыки, музыки…»
— Это очень старая собака, — с мольбой в голосе продолжал Бруммер, — она почти слепая, даже совсем слепая…
Они
— Штаны накрылись, — сказал светловолосый полицейский.
— Я вам возмещу. Я вам все возмещу. К счастью, она вас не поранила. Скажите, сколько стоят эти брюки.
— Не знаю.
— Я оставлю вам деньги. Любую сумму, какую вы назовете. Моя страховая компания оплатит все, что натворит моя собака.
— Но не нам.
— Что?
— Чтобы так было, эта сраная собака должна была порвать мои брюки на Западе.
И это было верно. В пятистах метрах западнее порванные штаны не составили бы никакой проблемы. Бруммер буквально потерял голову:
— Боже мой! Я подарю вам деньги! Нам надо ехать дальше! Я спешу на важное деловое совещание! — Он делал одну ошибку за другой. Вытащил толстый бумажник, вынул из него несколько банкнот и протянул их блондину, который молча уставился на них. При этом он не шевелился и не брал деньги. — Берите, берите!
Но блондин просто качал головой и стоял под палящими солнечными лучами, бледный и худой, смешной в порванных брюках, сквозь дыры в которых виднелись белые кальсоны и серая кожа, а старая собака подползла к Бруммеру и стала облизывать его ботинки.
Полицейский повернулся к своему коллеге:
— Пригласи дежурного унтер-офицера.
— Зачем?! — с отчаянием воскликнул Бруммер. — Возьмите деньги, я очень спешу!
— Надо составить рапорт.
Неожиданно Бруммер заорал на меня:
— Да не стойте же здесь как идиот! Поговорите с человеком! Если бы вы не выронили это печатное говно, ничего бы не случилось!
— Все сошло бы с рук и в том случае, если бы мы приехали на старом «Фольксвагене», а не на этом «Кадиллаке», — ответил я и, желая помочь Бруммеру, улыбнулся светловолосому полицейскому с надеждой вызвать снисхождение к нам, таким же маленьким людям, как и он сам. — Верно я говорю, парень?
— Я, конечно, сожалею, — сказал тот уже более приветливо, — но рапорт все же придется составить.
— Давай забудем эту ерунду. Мой шеф очень спешит!
— Я действительно очень вам сочувствую.
— Послушай, на обратном пути мы опять будем здесь проезжать. Возьми деньги как гарантию.
— Надо составить рапорт, — сказал он.
Остальные молча стояли под жарким солнцем. Никто не проронил ни слова, но все смотрели на Бруммера — без какого-либо выражения на лицах,
Дежурный унтер-офицер сразу же подошел к нам. Мы последовали за ним в небольшой кабинет, полный жужжащих мух. Дежурный сел за старую пишущую машинку и начал медленно печатать рапорт. Он опросил всех — светловолосого полицейского, Бруммера и меня.
Мы потели в маленьком кабинете, сильнее всех — Бруммер. Мы опять стали очень вежливы друг с другом. На стене висели часы, и я наблюдал, как стрелка ползла к 16 часам, затем было 16.30 и 16.45. В 17 часов я посмотрел на Бруммера. Он пожал плечами. Я подумал о бледной девушке в черном платье из Дюссельдорфа и услышал ее тихий голосок, рассказывавший о конце света и о Ное со всей его семьей. Этот голос рассказывал также о людях, любящих справедливость, но об этом я тогда не вспоминал.
18
В 17.15 нам наконец разрешили продолжить путь. Все это обошлось Бруммеру в 80 западных марок — 20 марок штрафа и 60 — за брюки. Ему выдали две квитанции, и Бруммер счел, что все в порядке. Брошюру свидетелей Иеговы они конфисковали, но и это было в порядке вещей.
— До Хермсдорфской развязки сто шестьдесят три километра, — сказал я, когда мы проехали второй шлагбаум и дорожный указатель. — Если я прибавлю скорость, мы проедем их минут за семьдесят.
— Никогда не разгоняйтесь более восьмидесяти километров, — сказал Бруммер, — мне больше не нужны неприятности. — Он опять закурил толстую сигару. — Парень на развязке будет меня ждать. В конце концов, я ему за все плачу. — Казалось, что его утешает тот факт, что есть еще люди, позволявшие ему им платить.
Дорога, которая вела к автобану, была такой же плохой, как и на Западе, дома также шатались от ветра, а люди на полях выглядели такими же бедняками.
Наконец мы выехали на автобан. Он проходил высоко над городом Айзенах и частично был разрушен. Множество указателей оповещало: «Объезд»…
Из городских труб шел дым. Оконные стекла сверкали под лучами солнца, находившегося в это время на западе. Позади города на фоне черного леса виднелись белые скалы, на некоторых можно было разглядеть замки.
Через полчаса обе полосы автобана оказались в полном порядке, и он стал абсолютно ровным. Мы направлялись по равнине на восток. Теперь навстречу двигались длинные колонны советских военных машин: тяжелые танки, открытые двухтонные грузовики, а также джипы. В грузовиках сидели русские солдаты в светло-зеленой форме, в джипах — офицеры в красных фуражках, а из танковых люков торчали головы танкистов в кожаных шлемах с наушниками. Колонны шли в сторону Запада.