История новоевропейской философии
Шрифт:
Тут надо только не путать. Потому что локковскую позицию иногда упрощают и говорят, что первичные качества существуют в самих вещах, а вторичные качества — только в восприятии. В действительности, это не совсем так. По Локку, и первичные, и вторичные качества существуют в вещах. Они объективны: и вторичные, и первичные; но просто идеи, еще раз повторяю, первичных качеств похожи на сами эти качества, а идеи вторичных качеств не похожи. Реально, если говорить о сами вещах, то вторичные качества являются модификациями первичных. Первичные качества — форма, а вторичные качества — определенная форма мельчайших частиц, движущихся по таким-то и таким-то законам. Вот если законы такие, то это движение вызывает ощущение красного цвета; если законы несколько другие, —
Ну, здесь Локк подводит итоги даже не столько новоевропейской философии, так терминологически оформляя проблему, но даже, если хотите, всей европейской философии — потому что мы помним с вами знаменитое изречение Демокрита (ок. 470 до н. э. — неизвестно): «В мнении существует теплое, холодное и т. д., а поистине существуют лишь атомы и пустота». Эта установка, в общем, с античных времен довлела в европейской метафизике, и Локк просто здесь фиксирует ее.
Вы можете спросить: А на каком основании он считал, что одни качества, одни идеи похожи, другие непохожи? Какой аргумент-то? Должен же быть какой-то довод… Ну, как правило, использовался «винный аргумент». «Винным» его иногда называют потому, что исторически доказательство еще в античности иллюстрировалось на примере с вином: одному человеку вино кажется кислым, другому сладким; но предмет не может быть одновременно и кислым, и сладким — значит, эти качества вовсе в предмете не существуют, а существуют только в восприятии. Примерно такого же рода доказательствами пользуется и Локк. Хотя даже для него проблема доказательства здесь не самая важная. Для него этот вопрос очевиден, надо просто терминологически зафиксировать.
Еще одна важная процедура, которая осуществлена была Локком, связана с классификацией деятельности разума. Не мышления а разума. После того, как мы получили идеи из опыта, мы их должны обработать — говорит Локк. Это обрабатывание может осуществляться всего тремя способами. Мы идеи, полученные из опыта, можем либо разделять — отделять друг от друга — в таком случае мы имеем дело с операцией абстрагирования; причем пределов разделения идей Локк не видит: ему кажется, что любая идея может быть отделена от любой другой; потом ему возражали (вообще, его теорию абстракции резко критиковали). Мы можем соединять идеи; в частности — в суждении это происходит. И мы можем сравнивать идеи.
Ну, и сами сложные идеи — Локк тоже классифицирует их (также очень влиятельной оказалась классификация) — он подразделяет их на три класса: идеи субстанции, идеи модусов (ну, идея субстанции — это, например, человек — вот идея субстанции (какая субстанция здесь не указывается — просто субстанция, неважно, какая); модус. пример сложной идеи (не простого модуса, а сложного) — скажем, идея красоты) и идеи отношения (например: причина — коррелятивное понятие).
Приложил свои классификаторские усилия Локк и к проблеме видов познания. Ну, во — первых, он неявно различает экзистенциальные положения и, скажем так, эссенциальные — касающиеся существования вещи и ее сущности. И здесь возможны три вида знания: интуитивное, демонстративное и чувственное. Ну, или, вот, интуитивное знание, доказательное знание и вера (потому, что чувственное знание сближается с верой). Интуитивное знание Локк понимает так же, как Декарт. То, что он называет демонстративным знанием — соответствует дедуктивному знанию у Декарта — просто другой термин, обозначающий одно и то же (как бы, демонстрация Локка то же самое, что дедукция у Декарта). И чувственное знание тоже имеет аналоги в декартовской философии: вот когда он, к примеру, говорит об убежденности в существование внешнего мира — именно это здесь имеется в виду Локком под чувственным знанием. Наиболее совершенным, конечно, является интуитивное знание, потом демонстративное, и наименее достоверное — чувственное знание.
Эти все проблемы он обсуждает в четвертой части «Опыта…»; я уже говорил, что она имеет наиболее онтологический характер, потому что здесь Локк прилагает все эти размышления к обсуждению проблемы, с которой Декарт начинал свою
Ну, вот еще одно популярное, распространенное заблуждение в отношении Локка состоит в том, что он философ материалистического плана. Какие-то основания для такого рода суждения всегда имеются, на пустом месте они не возникают. Но вот если вам зададут (или я вам на экзамене задам) «лакмусовый» вопрос: что для Локка более достоверно — бытие Бога или бытие внешнего мира? Вы должны, конечно же, отвечать — бытие Бога. Для Локка более достоверно бытие Бога, чем бытие внешнего мира…
— Внешний мир это чувственное*.
Это не то, что дано. Это не внешний мир — то, что мы сейчас с вами осознаем — это идеи все, по Локку. Давайте привыкать к этой парадигме. Вот то, что мы видим, непосредственно осознаем — мы остаемся при этом в рамках нашей собственной субъективности.
— Любой опыт… это только идеи для души?
Ну, любой опыт и есть, так сказать, совокупность, последовательность идей каких-то.
— Вот материальный мир — к какому он относится у него классу познания, как мы его познаем?
Мы непосредственно ни одну материальную вещь воспринять не можем: мы воспринимаем только собственные идеи. Идеи вызываются вещами, к бытию которых мы должны умозаключать. Потому что в принципе это может быть сновидением — все, что мы видим, — или может непосредственно Богом вызываться. То есть здесь из того, что мы видим вот этот мир, не следует, что он существует независимо от нас, во — первых; и во — вторых, что он вызван похожими вещами — на те вещи, которые мы видим. По крайней мере, там нет (в настоящих вещах) цветов и так далее. Но можно вообще поставить вопрос: есть ли этот мир? откуда мы знаем, что он есть за нашими идеями?
Ну, Декарт, как вы помните, доказывал бытие материального мира, отталкиваясь от представления о правдивости Бога. Но для Локка это слишком метафизичный аргумент, поэтому он вообще никак не доказывает бытие внешнего мира. Локк в этом плане гораздо скептичнее Декарта, прошу заметить. Вообще, он по ряду вопросов занимает скептическую позицию — вот как о носителе, например, психики (субстанциальности ее или несубстанциальности) — так и здесь: бытие внешнего мира недоказуемо. Бытие нашей собственной души мы знаем из интуиции — оно интуитивно очевидно, достоверно. Бытие Бога можно строго доказать, утверждает Локк. Строго. Потому что демонстрация — это высшая степень доказательности. А вот здесь мы ничего не можем сделать.
Ну, вот, правда, он успокаивает нас, что, во — первых, вера в существование внешнего мира и так очень сильна, так что тут доказательств особых не надо. Просто если уж мы крючкотворством таким философским занимаемся, то мы вынуждены признать, что мы не можем доказать. Но в действительности, продолжает он, ничего не меняется — вот тоже очень важный момент: неважно, есть внешний мир или нет. Казалось бы, парадоксальное рассуждение, да? В нашей жизни ничего не изменится оттого, есть он или нет, ведь наша жизнь — это поток перцепций, урегулированный по определенным законам. Какая разница, чем вызван этот поток? Мы все равно, в любом случае вынуждены лавировать в нем, ориентируясь на законы смены наших идей — и ни на что другое. Поэтому этот вопрос не имеет прагматической ценности и по сути дела не является подлинным философским вопросом.
Вот Локк впервые, пожалуй, стал так удачно отграничивать подлинно философские вопросы от псевдовопросов, псевдопроблем. Но, правда, иногда он срывается на какие-то вульгаризмы в своих рассуждениях. Вот, например, его доказательство бытия Бога, которое он считает достоверным, абсолютно точным, вызывает некоторое недоумение — сейчас я коротко его озвучу, — хотя оно, кстати, оказало серьезное влияние на французскую просветительскую философию XVIII века. Аргумент такой — он считает его демонстративным, а вы оцените: демонстративный он или нет.