История об игроках и играх
Шрифт:
— Мефистофель знает? — быстро спросил меня домовой.
— Пока нет, — ответила я.
— Тебе не страшно было приходить сюда в поисках правды? — Кузьма нехорошо улыбнулся. — Ты же неглупая девочка, раз догадалась. Могла понимать, что у добра нет ограничений в службе себе.
— Только каждый по отдельности остается живым существом. Со своими эгоистическими целями, интересами и привязанностями, — я постаралась смело посмотреть ему в лицо. — Вы не сделаете ничего, поскольку с вас тут же полетят погоны. И с вашего начальства тоже. А если не погоны, то головы с плеч. Впервые в жизни
— Смело, — похвалил Кузьма. — И зачем ты приехала?
— Попросить, — я сделала паузу. — Не чините ребятам препятствий, дайте им спокойно уехать из города. Мефистофель достаточно сделал для Добра, он заслуживает отдых. Ульяна, на мой взгляд, тоже. Пожалуйста.
Кузьма коротко рассмеялся, едва заметно повел левым ухом, кивнул на прощанье, повернулся к нам спиной и ушел домой. Я без сил прислонилась к железному прутику качелей.
Артем встал с бортика песочницы и подошел ко мне.
— Ты знала, что твой отец настолько большая шишка? — спросил мужчина.
— Я до сих пор в этом не уверена, — призналась я. — Судя по реакции Кузьмы, папа, действительно занимает высокий пост. Но все может оказаться фикцией.
— Почему тогда ты ему сказала?
— Мне нужно было что-то сказать, — отмахнулась от Артема я. — Это был чистой воды блеф. И я рада, что Кузьма отреагировал лучшим для меня образом. А ты говорил мне, что я не игрок, помнишь?
Артем подал мне руку. Я встала с качелей. Ноги странно меня слушались, будто с опозданием, видимо, от перенапряжения. Мы неторопливо пошли к машине. Я чувствовала, как по моим щекам текут слезы, но плакать мне не хотелось.
— Просто ты любишь рулетку, именно она помогает тебе щекотать нервы через везение и невезение, — продолжала сбивчиво говорить я. — Меня привлекает покер. Потому что я люблю наблюдать за людьми, люблю делать выводы и считать. Они… Они отличные шахматисты. И, на самом деле, я не уверена, что они проиграли. Они выигрывают при любом результате.
Я несла еще какой-то бессвязный бред, пестрящий цитатами из наших диалогов, уставов и трудов Хейзинга.
Слезы продолжали катиться по щеками. Мы ехали по ночному городу, в большинстве окон уже не горел свет.
Длинный день, наконец, подошел к концу.
Глава 6. Станция конечная
Вот уже два дня я не выходила из дома, делая вид, будто бы вспоминаю, как нужно правильно учиться. Вспоминалось плохо. Оказывается, я могу несколько раз читать одну и ту же страницу, толком не понимая, что на ней написано. Не из-за сложности текста, а из-за желания думать на различные посторонние темы. Порой точка на обоях казалась мне куда интереснее и важнее, чем главы необходимых к прочтению фолиантов. И я могла найти в вышеупомянутой
С Сережей мы не разговаривали, продолжая игнорировать друг друга, даже если нам доводилось встретиться в квартире: он продолжал винить всех нас в тяжелом состоянии Ульяны. Потому я выработала у себя привычку не питаться на кухне, когда в доме есть кто-то помимо меня. Мне было проще прокрасться к холодильнику, вытащить несколько фруктов и утащить их к себе в комнату, иногда посылая за горячим чаем верную барабашку.
— Я тебе не помешаю? — в мою комнату вошел отец.
Он приехал вчера вечером и сразу же отправился на службу.
Я ждала его возвращения со страхом, но все обошлось. Вернее, мы сделали вид, что ничего не произошло, хотя я была уверена на все сто процентов: отец знает обо всем. И о моем внезапном желании идти в аспирантуру, и о моем странном разговоре с Кузьмой, и о том, как я подтолкнула Мефистофеля к возможности разбудить Ульяну.
— Проходи, — разрешила я.
Я сидела в кресле, гусеничкой завернувшись в одеяло так, что была видна только часть лица, и смотрела на обои перед собой.
— Почему ты решила идти в науку? — ласково спросил отец, усаживаясь на пол перед моим креслом.
Я достала руки из-под одеяла и крепко обняла его за плечи. Руки сразу же замерзли, зато мне стало легче. Оказывается, иногда очень важно обнять понимающего тебя человека.
— Как-то само собой получилось, — улыбнулась я и потерлась подбородком о его макушку. — Наверное, это называется судьбой. Все за меня придумали где-то наверху, а я не стала возражать.
— Судьба — удивительная штука, — философски сказал папа. — Ты собираешься идти учиться к разведчикам, на кафедру необходимых интеллектуальных дисциплин. Работать плечом к плечу с Кузьмой, он там когда-то даже заведующим был. А до него — Татьяна Берендеевна. Не страшно?
— Теперь страшно, — призналась я. — А раньше я не знала.
— А Кузьма почему-то был уверен, что знала, — поделился папа. — Он тебя даже хвалил, называл догадливой девочкой. Так что ты у меня молодец, но звание ты до конца августа получить уже не успеешь: не дадут из-за сорванной операции. Мы люди добрые, но злопамятные. Потому поступать придется без льгот.
— Мне кажется, я легко отделалась, — призналась я.
— А кто спорит, — усмехнулся папа.
Я еще раз потерлась подбородком о его затылок. Папа сжал ладонями мои руки.
— А что с семьей Мефистофеля? С ними работала Татьяна Берендеевна? — осторожно спросила я.
Папа нахмурился и кивнул.
— Мы перевезли Мефистофеля сюда, когда он был совсем мальчишкой, — вспоминал отец. — Потом его семья переехала в дальние дали, кажется, куда-то на север. Он был очень привязан к дому, к родителям и сестре, но постепенно связь почти удалось разорвать. А потом он познакомился с Ульяной. По нашей же недоработке. Он был нам нужен, кроме него никто не обладает такой способностью к собиранию снов и такими талантливыми руками. Лет через двадцать он может стать практически всесильным. До него никто не догадывался, какую магическую силу хранят в себе ночные видения.