История обыкновенного безумия
Шрифт:
Безумец Джимми держал в руке телефонную трубку и с удивлением ее разглядывал.
– Она не отвечает.
– Тогда положи трубку, засранец!
– А телефон звонит себе и звонит.
– Последний раз говорю, положи трубку!
Он положил.
– Вчера ночью одна бабенка у меня на физиономии сидела. Двенадцать часов. Когда я из-под ее задницы выглянул, уже солнце вставало. Старина, у меня такое чувство, будто язык пополам разорван, такое чувство, будто язык раздвоен.
– Вот было бы классно!
– Ага. Я мог бы обрабатывать сразу две мох-натки.
– Вот
Он возился со своей панамой. Что до прямой кишки, то у него обнаружились некоторые симптомы геморроя. Очень плотный ректальный сфинктер. Панамский Малыш. Простата несколько увеличена и мягкая на ощупь.
Потом бедный разъебай встрепенулся и вновь набрал тот же номер.
Он возился со своей панамой.
– Звонит себе и звонит, – сказал он.
Так он и сидел, вслушиваясь в гудки, скелетно-мышечная система напрочь заебана – я имею в виду дерьмовую осанку (кифоз). Не исключена аномалия на уровне пятого позвонка (поясничного).
Он возился со своей панамой.
– Звонит себе и звонит.
Я подошел и положил трубку. Потом я вскрикнул:
– А, черт!
– В чем дело, старина?
– Стекло! Всюду стекло на этом ебучем полу! Я стоял на одной ноге и выковыривал из другой стекло. На сей раз стеклышко было со вкусом. Оно задело фурункулы. Тут же хлынула кровь.
Я добрался до кресла, взял старую, заляпанную красную тряпку, которой обычно вытирал кисти, и перевязал ею свою кровоточащую пятку.
– Тряпка-то грязная, – сказал Безумец Джимми.
– Мозги у тебя грязные, – сказал я.
– Прошу тебя, запахни халат!
– Смотри, – сказал я. – Видишь?
– Вижу, вижу. Потому и прошу тебя его запахнуть.
– Ну ладно, черт с тобой.
Весьма неохотно я набросил халат на свои гениталии. По ночам гениталии может выставлять напоказ любой. В два часа дня пополудни для этого требовалась некоторая наглость.
– Слушай, – сказал Безумец Джимми, – тебе известно, что на днях в Уэствуд-виллидже ты обоссал полицейскую машину?
– А они-то где были?
– Ярдах в пятидесяти оттуда, о чем-то там договаривались.
– А может, дрочили друг другу?
– Может быть. Но этого тебе показалось мало. Тебе понадобилось вернуться и нассать на машину еще раз.
Бедняга Джимми. И впрямь заебанный. Первый, пятый и шестой шейные смещены.
К тому же наблюдалось ослабление связки правого пахового кольца.
А он еще был недоволен тем, что я обоссал полицейскую машину.
– Ну ладно, Джимми, по-твоему, ты выше всякого там дерьма, да? Со своим мешочком краденых безделушек. Так вот, я должен тебе кое-что сказать!
– Что? – спросил он, глядя в зеркало и вновь теребя панаму. Потом он присосался к своей бутылке вина.
– Тебя разыскивает суд! Может, ты и не помнишь, но ты сломал Мэри ребро, а через пару дней вернулся и вмазал ей по физиономии.
– Меня разыскивает? СУД? Э, нет, старина, ты же не хочешь сказать, что меня и вправду разыскивает СУД?
Я швырнул вторую бутылку в стоявший посреди комнаты огромный деревянный ящик.
– Да, мой мальчик,
– Что такое «оскорбление действием»?
Я засеменил за двумя новыми бутылками пива, вернулся.
– Слушай, засранец, ты прекрасно знаешь, что такое «оскорбление действием»! Ты же не всю жизнь катался на велосипеде!
Я посмотрел на Джимми. Кожа у него была немного суховата и утратила природную эластичность. К тому же я знал, что на левой ягодице (в центре) у него небольшая опухоль.
– Но я не могу понять, при чем тут СУД! Что за чертовщина?! Да, мы немного повздорили. Вот я и уехал к Джорджу в пустыню. Мы тридцать дней пили портвейн. Когда я вернулся, она принялась на меня ОРАТЬ! Видел бы ты ее! Ничего плохого я не хотел. Просто надавал ей по толстой заднице да по сиськам…
– Она боится тебя, Джимми. Ты больной человек. Я тебя хорошо изучил. Сам знаешь, когда я не дрочу и не валяюсь в отрубе, я читаю книги, самые разные книги. Ты умалишенный, друг мой.
– Но мы так с ней дружили! Она даже хотела поебаться с тобой, но с тобой она ебаться не стала бы, потому что любила меня. Так она мне сказала.
– Но, Джимми, когда это было! Ты не представляешь себе, как все меняется. Мэри – превосходная женщина. Она…
– Ради бога! Запахни халат! ПОЖАЛУЙСТА!
– Ого! Извини.
Бедняга Джимми. Его генитальная система – левый семенной канатик, да отчасти и правый – напоминают некий шрам или спайку. Вероятно, результат какой-то старой патологии.
– Я позвоню Анне, – сказал он. – Анна – лучшая подруга Мэри. Она должна знать. Зачем Мэри понадобилось подавать на меня в суд?
– Тогда звони, мать твою.
Джимми поправил перед зеркалом панаму, потом набрал номер.
– Анна? Джимми. Что? Нет, этого не может быть! Хэнк мне только что рассказал. Слушай, я в эти игры не играю. Что? Нет, ребро я ей не сломал! Я только надавал ей по толстой заднице и по сиськам. Ты хочешь сказать, она действительно идет в суд? Ну а я не пойду. Я уезжаю в Джером, в Аризону. Снял жилье. Двести двадцать пять в месяц. Я только что нажил двенадцать тысяч долларов на продаже большого участка земли… Да заткнись ты, черт тебя подери, опять ты про этот СУД! Знаешь, что я сейчас сделаю? Я прямо СЕЙЧАС пойду к Мэри! Я поцелую ее и изжую ей все губы! Я один за другим съем все волоски на ее лобке! Плевать я хотел на суд! Я запихну ей в жопу, под мышки, промеж сисек, в рот, в…
Джимми взглянул на меня.
– Положила трубку.
– Джимми, – сказал я, – тебе надо промыть уши. У тебя обнаруживаются явные симптомы эмфиземы. Начни делать зарядку и бросай курить. Тебе необходимо лечить позвоночник. У тебя ослаблено паховое кольцо, поэтому старайся не поднимать тяжестей и не напрягаться при дефекации…
– Что за бред?
– Опухоль у тебя на ягодице напоминает веррукулез.
– Что это за веррукулез?
– Бородавка, мать твою.
– Сам ты бородавка, мать твою.