История Одного Андрогина
Шрифт:
Натаниэль, пытаясь смотреть на него свысока, сказал с некой предвзятостью:
– Каких друзьях? Вы этих называете друзьями? Ха!
– А кто же? Разве вы не общаетесь с Ангусом, или вашим соседом Грегором?
– Общаюсь. Но они мне не друзья. Я презираю такое понятие, как дружба. Дайте сигарету!
– Вы курите, когда нервничаете?
– Какой вы догадливый. – саркастично скривил свое лицо Натаниэль, с нетерпением выдернув протянутую ему сигарету.
Он жадно затягивался ею, принимая все более отвратный и стервозный вид. Закинув ногу на ногу,
– Не помешали бы колготы.
Доктор О’Брайан обратил свой взор на обнаженные, покрытые гусиной кожей, элегантные ноги Натаниэля, и стало видно, как он хочет что-то сказать. Но он лишь поправил свои очки, не спеша говорить что-либо. Он наблюдал за андрогинным лицом Натаниэля, которое устремило свой взор в окно, и пытался понять его молчание. Натаниэль же, заметив долгое молчание О’Брайана, не выдержал, и сказал первым:
– Ну? Так и будем молчать?
Доктор О’Брайан тут же молвил в ответ:
– Вы сказали, что презираете дружбу. Почему?
Натаниэль задумался. С каждой затяжкой сигаретного дыма, он словно набирался мыслей, не набравшись которых, он сказал с невозмутимым лицом:
– Не знаю. – словно ему было не интересно отвечать на данный вопрос.
Он посмотрел на О’Брайана и снова увидел тот знакомый взгляд, который ищет причины недовольства. И он сказал:
– Что? – теперь уже сам недовольно смотря на О’Брайана.
– У меня есть информация о том, как вы ведете себя с остальными пациентами. – сказал О’Брайан.
– Да? И как же?
– Неуважительно. Предвзято. Высокомерно. Ваше эго переходит все границы, Ева. Зачем вы скомандовали пациенту приносить вам тапочки в зубах? Вам нравится внимать людей в роли собак?
– Во-первых: выбор у меня был не велик. Если бы вместо тапок оказались туфли на высоком каблуке, то он бы приносил мне туфли на высоком каблуке. Во-вторых: что плохого в том, что я соскучилась по дефиле?
– Дефиле?
– Именно.
– На письменном столе?
– Подиума не оказалось.
Натаниэль чувствовал себя великолепным сукиным сыном в данный момент. О’Брайан же чувствовал себя неловко. Ева Адамс подавляла его. К ней нельзя было подойти ни с одной стороны. Везде сарказм. Везде подонок. Натаниэль затушил выкуренную сигарету в пепельнице.
– Ева, ваше лечение продолжается. – холодно сказал О’Брайан.
– На другое я и не могла рассчитывать. – безразличным тоном сказал Натаниэль, после чего стал усиливать свои эмоции в речи, - Вас не устраивает Натаниэль, вас не устраивает Ева. Что за стыд, доктор? В чем дело? Вы не можете докопаться до истины? Или она вам режет глаза? А? По-моему, вы уже достаточно меня изучили, а излечили так тем более. Вы не можете написать вывод? Печать поставить? Вы дерьмовый доктор!
– Вы не готовы к жизни в обществе, Ева. Ровно, как и не готов Натаниэль.
– Да? Тогда откуда вы знаете, кто перед вами, доктор?
Натаниэль был зол. Он вышел из кабинета доктора, полон эмоций, оставив дельный вопрос, который
– Ничтожество! Посмотри на себя! Ты не достоин ее внимания!
– Мне все равно. Я всего лишь хочу увидеть Астрид.
– Она также не достойна внимания!
– Я обидел ее. Я сделал ей больно.
– Топчи сердца ранимых. Тогда забыл, и сейчас надо забыть.
– О чем ты? Ты себя слышишь? Ненавижу тебя! Я убью тебя! Понятно?
– Это я убью тебя!
– Не сможешь!
– Я не смогу? Кто сильнее? Ты что ли? Что за вздор! Ты же слизняк против меня. Ты же сам сделал меня сильной. Исчерпал себя, придурок. Всю жизнь только и плачешь. Мама… Как же мне больно…
– Заткнись! Это и твоя проблема тоже.
– Да. Но я смогла добиться поставленных целей! Чего добился ты? Возненавидел Синди? Молодец! Твой смысл жизни не потерял оси. Ты возненавидел Еву! Ты возненавидел себя! Это и есть вся твоя жизнь!..
Натаниэль исчерпывал сам себя. Он хотел выглядеть сильнее в собственных глазах. Он хотел со всем покончить. И он всерьез задумался о побеге. Снова. Как о единственном спасительном варианте для себя. О’Брайан ни за что не выпустит его, даже если он сам посчитает Натаниэля здоровым. Как бы он не притворялся, и кем бы он ни был в его глазах. Ему надоело все это. Ему надоело путать самого себя.
Он продолжал говорить от лица Евы Адамс, так как это было выгодным сейчас. В лице Евы Адамс его все опасались. Ему сейчас только это и нужно было. И собрав свою компашку психов: Ангуса и Грегора, он стал тихо говорить им, находясь в палате за закрытой дверью:
– Мне нужна ваша помощь, ребята.
Его добрые знакомые были не прочь помочь своему лидеру. И выслушав подробный план действий Евы Адамс, они даже не поверили во всю серьезность намерений Евы. Они считали ее план космическим, недостижимым. Но Ева уверяла их:
– Я все обдумала и просчитала все варианты. Я уверена, что у меня получится.
Натаниэль пытался быть убедительным. Его сообщники согласились.
Теперь он мог переживать лишь о том, чтобы эти безумные ничего не напутали, ведь они могли. Они были рассеянными и слишком покорными. Главное – чтобы они молчали. Натаниэль так переживал за них. Его замысел не должны разоблачить. Это его единственный шанс. Он знал, что он делает. Ибо это было тем, что он лучше всего умеет.
Главным объектом его наблюдений была его санитарка Дороти. Ее характер обязывал Натаниэля пользоваться этим. А ее комплекция и впрямь не оставляла ему выбора. На приеме у О’Брайана он стал симулировать, говорить о неком беспокойстве, головных болях и бессоннице. Доктор был просто обязан назначить ему укол перед сном. И настороженно он сделал это, отпустив Натаниэля со словами: