История Одного Андрогина
Шрифт:
– Тебя, наверное, моя музыка раздражает.
– Не то, чтобы раздражает… - пытался связать какие-то слова Натаниэль.
– А что ты слушаешь? Какую музыку? – спросила Астрид, снова сев возле Евы, и в этот раз поближе.
– Не знаю. Может быть, Дэвид Боуи. – неуверенно говорил Натаниэль, вцепившись в свою сумку.
– Дэвид Боуи? Интересно. А что тебе в нем нравится?
– Не знаю. Он оригинальный. «Ziggy Stardust», «Space Oddity»… Его моя мама слушала.
– Мама?
– Да. – сказал Натаниэль и понял, что зря он начал говорить
Натаниэль стал доставать из своей сумки учебники, но Астрид быстро его угомонила, сказав:
– Эй! Постой! Расслабься! Неужели ты настолько нудная? Давай, лучше, поговорим! – опрокинувшись назад на локти и оперев свою голову об стену, таким образом, оказавшись в положении полулежа.
Натаниэль и сам хотел получше узнать Астрид и довериться ей, но, почему-то, он напрягся в этот момент. И все же он сказал:
– Хорошо, давай! – улыбнувшись.
– Расскажи что-нибудь о себе! А то я уже месяц учусь в этом гнилом университете и мне не с кем поговорить! – сказала Астрид.
– А что рассказывать? Я обычная девчонка! Лучше ты расскажи о себе!
– Мне не интересно о себе! К тому же, мне кажется, ты не такая обычная девчонка, каковой кажешься!
– Ты тоже. И твоя фамилия, кстати. Откуда она у тебя такая странная?
– Странная? Мой дед был немцем. Поэтому странная. Хотя некоторые видят в ней связь с американским писателем Френсисом Фицджеральдом, к которому я на самом деле не имею ни малейшего отношения. Моя фамилия от деда.
– Вау! Так ты немка?
– Выходит, что да. Он был актером Берлинского цирка. Гастролировал по всей Европе. В 30-е годы бежал в британскую глушь, ибо его отец был евреем. Его сын – Юстас, женился на моей матери – британке, но спустя три года они разошлись. Мать уехала в Норвегию, чтобы прокармливать семью, меня и бабушку. Но все равно, я ее ненавижу!
– Почему?
– Она уехала туда и завела себе любовника. Обо мне совсем забыла. Он ей дороже, чем я. Поэтому и приезжает редко. Времени на меня мало. Лучше бы мы жили бедно, но вместе, чем порознь, но в достатке. Ненавижу ее старуху.
– Я тебя понимаю. – с грустью в голосе сказал Натаниэль, чувствуя все большее эмоциональное единение с Астрид.
– Правда?
– Конечно! Я тоже редко виделась со своей мамой!
– А кем она была?
– Давай не будем об этом!
– Почему?
– Просто.
– Тебе неприятно говорить о ней?
– Не то чтобы неприятно. Просто не хочу.
– Ясно. Тогда расскажи, чем увлекаешься?
– Не знаю.
– Слушай, что ты такая растерянная! Расслабься! Я тебя не укушу!
После этих слов они встретились своими взглядами и задержали их друг на друге. Они оба понимали, что между ними может быть что-то более откровенное, чем приятельские разговоры. Натаниэль хотел раскрепоститься, но не был уверен в реакции Астрид, которая не дала сказать ему в этот момент что-либо.
– Ладно. Давай, доставай, что ты там принесла! –
Натаниэль смотрел на Астрид и чувствовал в своей душе магнит. Он видел Астрид такой открытой и дружелюбной, какой он не ожидал ее увидеть или знать. Если Рокси была для него предметом его пользования и черпания светского опыта, то Астрид казалась ему губкой, которая впитает любой яд и не отвергнет. Ведь она была таким же непонятным человеком для всех. Астрид казалась Натаниэлю чуть ли не родной душой. И его сердце быстро забилось от волнения.
Он не знал, было ли это помрачение мгновения, или то, к чему все и должно было вести, но он хотел сказать. Он хотел сказать, кто он есть на самом деле. Пусть это навредит ему. А возможно это ему поможет. Но он засунул свою руку в сумочку и начал доставать тетради и учебники.
Астрид пристально смотрела на зажатую в себе блондинку и Натаниэль, подняв голову, заметил этот увлеченный взгляд, который вынудил его начать говорить:
– Знаешь, Астрид! – начал он издалека, - Когда я впервые тебя увидела, я бы и не подумала, что ты такой искренний человек. Но я все равно хотела с тобой познакомиться, но не решалась. – всучив ей в руки пару книг и несколько листов бумаги.
– Почему? Я такая страшная? – улыбаясь, говорила Астрид.
– Нет-нет! Я видела таких людей и раннее. И даже имела с ними дело. Но я плохо знакома с данным обществом, субкультурой. Мне нравятся необычные люди, не такие как все, с собственным (иным) мировоззрением и восприятием человека.
Астрид не отрывала свой взгляд от Евы, и с более серьезным лицом сказала:
– Хм… Знаешь, Ева! Ты можешь создавать первое впечатление гламурной дуры, но на самом деле, ты более глубокий человек. Ты мыслишь, в отличии от тех сучек. И это мне нравится. В этом мы с тобой похожи.
Натаниэль усмехнулся. Астрид продолжила:
– И каковы же твои представления о необычных людях?
– У таких людей иное мышление, не имеющее границ или стереотипов. У них иное отношение к людям, без ярлыков внешности, национальности, гендера…
– И я, по-твоему, необычный человек? – нетерпеливо сказала Астрид.
– Да. Я думаю, ты понимаешь многие вещи, не данные для понятия другим людям. И я надеюсь, ты поймешь меня.
– В смысле? Ты хочешь что-то мне сказать?
– Да. Но я не знаю, как это сказать! Я хочу быть с тобой откровенной. Я не могу быть такой все время, хоть кто-то должен знать. Я хочу доверять тебе, Астрид!
Астрид насторожилась и спросила:
– Ты уверена, что хочешь рассказать мне что-то важное?
– Если ты постараешься понять меня и никому не расскажешь! – сказал Натаниэль.
Астрид молча смотрела на Натаниэля в ожидании откровений. Она понимала, что человек решил открыться ей, увидев в ней родную душу и это еще больше расположило ее. Натаниэль нервничал и никак не решался начать.
– Я тебя слушаю! – сказала Астрид в ожидании.
Натаниэль, взяв побольше воздуху в себя, начал издалека, сказав: