История Одного Андрогина
Шрифт:
– Тихо-тихо! – говорил ей Оливье, тут же подбежавший.
Ева хлопала глазами и не понимала, где она. Она лишь понимала, что это очень светлая комната, напоминающая ей больничную палату, и ослепляющая ей глаза. Так же она чувствовала Оливье рядом, по которому так соскучилась.
– Спокойно! Ты в больнице, Ева! – сжимая руку Евы, говорил Оливье.
– В больнице? Почему? – щурившись, спрашивала Ева.
– С тобой все хорошо! Не переживай! Ты ничего не помнишь? – успокоительным тоном
Ева, пытаясь сосредоточиться сквозь полуоткрытые глаза, поколебалась с полминуты и сказала:
– Черт, Оливье! Как же я по тебе соскучилась! – протянув руки, чтобы обняться.
Оливье ответил ей поддержкой, и они переплелись в объятиях. Ева до сих пор видела отдельные кадры из сна перед глазами, которые пыталась открыть, но яркий свет мешал ей это сделать. Она пыталась отвлечься. Оливье, выглядев обеспокоенным, снова обратился к Еве:
– Ты помнишь что-нибудь?
– Я? Да. – говорила Ева как-то отвлеченно.
Оливье смотрел на нее и пытался понять ее состояние. Он не хотел торопить Еву. Он понимал, что ей нужно адаптироваться. Поэтому, он старался не капать ей на нервы, а лучше успокоить молчаливыми прикосновениями.
– Помню я, помню. Какая-то бешеная стерва мне дверь чуть не вынесла. У меня музыка громко играла. – с более жизненным взглядом стала говорить Ева.
– Ты думаешь, что ты здесь из-за того, что слушала громкую музыку? – тихим тоном спросил Оливье.
– Нет. Наверное. Помню, что напилась. Но как я здесь оказалась…
– Полиция вызвала скорую помощь.
– Точно. – сказала Ева, даже не думая.
Оливье взглянул на нее так тяжело, что казалось, будто плохо было ему, а не Еве. И с большим трудом в голосе он сказал, так, чтобы Ева вслушалась в его слова:
– Ева. Полиция обнаружила тебя в собственной рвоте. Если бы их не оказалось рядом, ты бы захлебнулась.
– Вот как? – сказала Ева, - Неужели, я так напилась? – взглянув на обеспокоенного Оливье, после чего она не поняла его намек во взгляде и спросила, - Что?
Оливье неохотно ответил ей:
– Врачи нашли в тебе наркотики.
– Что? – теперь уже с возмущением.
– Да.
– Нет! – воскликнула Ева, - Я, конечно, люблю мешать разного рода лекарства с алкоголем, но наркотики!.. – во взгляде Евы стало читаться негодование.
– Так и есть, Ева! Не спорь! Анализы не оспоримы! Медики не могут ошибаться! Они нашли в тебе не только лекарства, как ты говоришь!
Ева выглядела поверженной. Она словно канула в бездну с разочарованием в глазах.
– И что теперь? – спросила она.
– Не знаю. Многие дизайнеры уже поставлены в известность. Хотя, ты и до этого их уже порядочно обидела.
– Оливье, я готова работать!.. – тут же стала стучать себя в грудь Ева.
–
– Нет, послушай! – перебивала его Ева, став вдруг активной, - Я действительно готова! Я хочу вернуться в свое русло. Я больше не хочу никакой социологии. Я поняла, что мне нужно в жизни. Мне нужна лишь мода. Я нужна ей. Помнишь? Ты ведь тоже так говорил! Я нужна моде!
– Ева, послушай! Твоя репутация последним временем смешалась с землей. Около двух десятков стран категорически запретили тебе въезд на свои территории. Пусть международный иск отклонили, все равно. Наркотики – это уже последняя капля дегенерации. Ты это понимаешь? Если это подтвердится в прессе, то тебе нет обратного пути. Твой образ стал нести негативный характер. Все меньше домов желают работать с тобой.
– А что Chanel? У меня ведь до сих пор с ними живой контракт.
– Да. Я говорил с ними. Руководство еще не решило, сотрудничать ли с тобой дальше.
– Черт, Оливье! Прости меня! Пожалуйста, помоги мне вернуться на показы!
– Ева, ты не представляешь себе, как бы мне хотелось приложить максимум усилий, чтобы вернуть тебя! И я приложу! Но все зависит не от меня. За последний год ты не приняла участие ни в одном из сезонных показов. Я буду уговаривать, но это будет очень сложно.
– Черт возьми, Оливье! Я же топ. Я до сих пор остаюсь топом. Никто не достоин такого признания, как у меня! Никто столько не работал. Я сутками не смыкаю глаз. Один скандал – это не крышка! Потому что, бутылка намного важнее. Неблагодарные твари. Сразу же закрывают глаза.
– Нет, Ева! Просто все уже привыкли видеть тебя в роли активиста, нежели топ-модели. Пропала потребность. Понимаешь? Мода слишком изменчива.
– Но это не значит, что у меня нет шанса.
– Возможно.
– Слушай, Оливье! Я понимаю, что выгляжу дерьмом в твоих глазах сейчас. Да. Иногда я наплевала на контракт. Иногда я наплевала на наши с тобой деловые отношения. Я канула в грязь лицом. Моя репутация выпачкана до самых пят. Но я остаюсь той самой Евой Адамс. Супермоделью. Я больше не в политике.
– Ты готова бросить это?
– Я уже это бросила!
– Но как же все то, что ты направляла в массы? Свои мысли, мировоззрение?
– Я уже сделала это. Я заложила фундамент. Кто как тебя понимает – дело другое. Я желала лишь самого лучшего. Для общества. Для мира. А теперь я хочу вернуться во круги своя.
Наконец-то Оливье улыбнулся. Он сказал со старым добрым взглядом:
– Я начинаю узнавать тебя, Ева.
– Я тоже начинаю узнавать себя. – улыбнувшись в ответ, сказала Ева, - И мне кажется, что я просто обязана надрать каждую модную задницу.