История одного безумия
Шрифт:
Иногда странники останавливались, Марк писал, а Бенедикт пел, разглашал в плачах свои мысли о помраченье и безумье власти, хотя и знал, что не воспримут его слова, не подчинятся ему…
«Не пришло еще время… — подумал Марк… — На ветер Бенедикт бросает слова плачей, быстро гибнущие… откуда он их берет?.. наверное, из замогильных записок своего дяди, или из мемуаров примадонны…
Обстоятельства, при которых его дядя умер, были довольно странными, и таким же странным было его появление
Женщины любили Бенедикта… говорят, Кассандра повесилась из-за него… он бежал от нее на остров…
А у меня от женской пудры были приступы астмы…
Я сидел на камне и разглядывал облака… чего-то я ждал…
Погода менялась, море, горы преображались…
Я встал и словно окаменел… перестал дышать… я услышал рокот фортепьяно и хор женских голосов…
То голосили чайки и рокотал прибой…
Я очнулся в смятении и слезах…
Дым ел глаза…
Волны рылись в камнях, фыркали…
Я провел рукой по лицу и сел на камень…
Мне хотелось соскользнуть с шершавого камня в море, к рыбам и плыть, плыть, ощущая, как вода щекочет тело…
Мне чего-то не хватало, и я заговорил:
— Раньше лучше было… — сказал я…
Бенедикт не отозвался…
«И погода так не бесновалась…»
— Что ты все молчишь, молчишь?..
«Поговорить не с кем… разве что с морем… или с ночью… растолкать ее, разбудить… встанет, всклокоченная… скажет, зачем разбудил?..
Боже, как холодно!.. и сыро… эта ночь принесет меня в жертву под скрип пиний…»
— Жалкая жертва… — сказал Марк вслух с бессмысленной улыбкой на лице…»
Воздух был темный, густой, как вода…
Ему показалось, что Ада плавала перед ним, как рыба, лениво шевеля плавниками…
Марк смотрел на нее, закусив губы, которым нечего было сказать…
Ада вышла на берег, легла на ложе, нежно обняла Бенедикта… она уже не была призрачным видением…
— Почему ты молчишь?.. — спросила она…
— Мне трудно говорить… — отозвался Марк все с той же бессмысленной улыбкой на лице…
«Мне кажется, что она уже являлась мне в образе вдовы…
Или то была не она?..
Она была другая… и я был другим…
Помню, поодаль чернел скелет барки, обшивка с ее тела сама собой сошла, как кожа змеи…
Вдова лежала рядом со мной, уткнувшись лицом в песок…
Увидела меня, отползла к камням, хотела встать, не смогла…
Помню, я говорил что-то наугад… жалкий лепет… я неуклюже попытался ей помочь… откинув театральный капор, я поцеловал ее… на губах осталась сухость…
Помню, детский рисунок ее губ, желтую повязку на лбу, ее запах… и каждое
Темно, ничего не вижу… и, кажется, я оглох… я встал, стою, глотаю слезы… вокруг скалы, похожие на развалины мертвого города, пни пиний, поваленных ветром, рокот прибоя…
В небе огромная луна, словно покрытая окалиной с красноватым оттенком… она же плавала и в море…
Было холодно, трудно дышать… ночь весь воздух выпила…
Луна ушла… я лежу на ложе один, чему-то радуюсь… чему?..
Одиночество меня никогда не пугало, мне всегда хватало себя самого, хотя иногда что-то царапалось, боролось, пыталось выбраться наружу…
Сны стирали дневные впечатления и видения…
В видениях мне являлся монах…
Кто он?.. мне трудно об этом говорить, и все-таки я скажу… он мой бог, он меня учил, спасал, иногда наказывал… мне было легче с ним, когда я терял себя, когда мне хотелось куда-то идти, бежать, но куда?.. от бога не убежишь… и от смерти…
Того что было, не вернуть, не исправить…
Я лежу и вспоминаю… первые признаки сходства с Бенедиктом, делавшего нас единой душой, появились в 13 лет… нам уже за 70 лет… у обоих тот же блеск в глазах, тот же землистый цвет лица, та же долговязая тощая фигура… мы рыжие и хромые…
Вообще-то сходство лиц встречается чаще… чаще, чем думают…
Я бы очень хотел, чтобы Бенедикт не хромал… и не заставлял себя улыбаться… на его лице при этом странным образом появляются плавающие морщины…
Хотел запеть плач Бенедикта, не смог… губы слиплись…
Лежу и пишу его историю… рука дрожит…
Светает…
Я вижу портного и монаха… теперь и губы дрожат… и слова… я что-то говорю наугад и невпопад… запнулся… умолк…
Я только запомнил глаза монаха, отсвечивающие золотом… видно больше помнить нельзя никак…»
* * *
«Кажется, я сплю… или очнулся?..»
Марк дико и сонно глянул вокруг…
«Зачем я вижу эти сны?.. зачем живу?.. чтобы досмотреть этот сон и узнать, кто раньше умрет, я или Бенедикт?..
Бог еще не решил… выбирает… сквозь тусклые стекла мучительно вглядывается… оба в возрасте, рыжие с плешью, и хромые… у одного мигрень, у другого астма… думает, сохраню их, у них дар псалмопевцев… умеют красиво говорить, хотя лавров нет…»
Марк привстал, прислушался…
Все еще длилась ночь…
Небо как вода, в которой плавали звезды, словно рыбы с плавниками…
«Мне надо учиться видеть жизнь, а не сны, навязываемые мне, не знаю кем, пока они не стали реальностью… хочу вернуться в город, однако возможность очутиться в желтом доме пугает… и остается…»