История одного филина
Шрифт:
Дремать, конечно, можно было и на камне, и на бревне или даже просто на земле, но эта удобная для когтей поперечная ветка наверху была, конечно, лучше всего.
В хижине и саду — ни души.
Филин шагнул, подпрыгнул, раскинул крылья и удобно уселся на перекладине, точь-в-точь похожей на ветку дерева где-нибудь в лесу.
Ху задремал.
А в это время в конторе имения сидели друг против друга агроном и секретарь сельской управы.
Они были добрыми приятелями, и сейчас, судя по встревоженному виду обоих, разговор между ними шел серьезный.
— Ты
— Прямо мне никто не докладывал, но вчера на призывном пункте можно было подметить ряд очень тревожных признаков. Негодными к службе признавали разве что одноногих… А этот чокнутый доктор прямо-таки таял от наслаждения, если ему удавалось «забрить» человека, которого совсем нельзя бы подпускать к военной службе. Так что, по всей вероятности, им были получены на этот счет полномочия… а то и приказ…
— Что они там, с ума посходили?
— Майору, набиравшему призывников, тоже все это не по душе было, но он лишь плечами пожимал. Хуже всего, однако, что в самое ближайшее время призовут и следующий год…
— Ох, господи!
И собеседники замолчали.
Секретарь сельской управы в прошлом был кадровым капитаном, он знал, что такое война… и агроном тоже за три года фронтовой службы в чине старшего лейтенанта знал, что такое война…
— Не хочу даже в мыслях допускать подобного, — первым нарушил молчание агроном, — я почти уверен, что мы ошибаемся. Быть может, это всего лишь очередная перестраховка…
— Все может быть…
Агроном возвращался домой, как лунатик. Село перед ним лежало тихое, мирное; цвела липа, но ему уже чудился запах карболки и трупный смрад, и он слышал тяжелый грохот, как много лет назад, когда груженные боеприпасами повозки громыхали по каменистым горным дорогам.
«Да что я, с ума сошел! — застыл он на месте, ибо в этот момент действительно услышал что-то вроде отдаленной канонады. — Ах, конечно, — спохватился он, — где-то проводят учебные стрельбы». На скотном дворе его дожидался Ферко.
— Слыхали, господин агроном?
— Что именно?
— Виолончелиста призвали… Если уж с такими солдатами собираются воевать…
— Глупости, Ферко! Война для нас стала бы катастрофой!
— Может, оно и так. Да только кто нынче считается с бедняками!.. Еще одно, совсем забыл вам сказать: филин уселся-таки на насесте…
В душе агронома не стихала тревога, а для этого Ферко важная новость, что филин уселся на сук… А может быть, он и прав… Может, так и надо относиться к событиям… Агроном не спеша прошел во второй двор, оттуда — в сад. Постоял возле хижины: филин, спокойный и сытый, удобно разместился на перекладине и лишь на мгновение открыл глаза, когда почувствовал на себе взгляд хозяина.
Шли дни и недели. Морем колосьев, буйством цветущих лугов, шумом дубрав, шорохом спеющей кукурузы теперь уже правила пышногрудая мать плодородия — лето. Это чувствовали по себе и старший Киш-Мадьяр, и Янчи, который все еще не мог позабыть о проданных филинах.
Их дом стоял по другую сторону реки, как раз напротив отвесной скалы с пещерой, но старых филинов углядеть никак не удавалось, и тогда мальчик выпросил у аптекаря бинокль, чтобы на рассвете понаблюдать, не покинули ли птицы свое гнездовье.
Нет, не покинули. Бинокль приблизил устье
Филин — умная птица, птенца можно было бы постепенно приручить, и аптекарь мог бы охотиться с ним. Но теперь с этим делом покончено: отец поклялся, что никогда больше не разрешит сыну спускаться в пропасть. Да, хотя бы одного филина надо было оставить себе…
Один из птенцов сдох, сказывал аптекарь, другого продали, а господин Иштван оставил себе только самца с красивым темным оперением, и с ним уже выходил охотиться… Весть не совсем соответствовала действительности, но верно, что все необходимое для первой охоты было уже подготовлено, хотя филин об этом и не подозревал. Ху привык к камышовой хижине и даже не слетал с полюбившегося ему насеста, когда Ферко приносил воробьев; а иной раз Ху доставались ворона или кусок баранины, потому что лесному хозяйству принадлежали и посевы, и животноводческая ферма с коровами, лошадьми и овцами — все, как и положено. А овца и особенно ягненок — существа слабые и, нередко случается, дохнут, и тогда их мясо достается собакам, а часть его попадает в хижину филина. И Ху ничего не имеет против такой добычи.
Филин подрос, окреп и летал бы далеко, окажись он на воле — иными словами, если бы не существовало на свете проволоки и камыша. Потому что именно они ограничивали мир Ху.
Конечно, Ху летает, но лишь по хижине, которая не слишком тесна, но для дальних полетов совсем непригодна. И Ху лишь слетает на землю или делает несколько взмахов, чтобы подняться на камень или на крестовину насеста. А потом только неподвижно сидит и моргает большими глазищами, а еще в дневное время спит, если его не навещает Мацко и вилянием хвоста не приглашает его побеседовать, но случается, что и Мацко не до беседы с филином, он заваливается спать или же занят войной с поросятами или ненавистным трубочистом.
Но даже Мацко не догадывается, что идут приготовления к охоте с филином, а ведь Мацко много чего известно о жизни хозяев.
Вот вчера, к примеру, агроном и Ферко вернулись затемно, потому что агроном строил «шалаши», откуда потом он будет охотиться с филином. Построить такой «шалаш» очень просто. На опушке леса или на выгоне — словом, на таком месте, откуда хороший обзор, — человек выбирает большой, разросшийся куст, обвитый ломоносом, и вырубает с одной его стороны небольшой лаз — только, чтобы протиснуться внутрь, а с другой стороны расчищает отверстие для ружья, так как охота с филином есть не что иное, как охота из засады, из «шалаша».
Приученного к крестовине-насесту филина усаживают шагах в двадцати пяти от места, где затаился стрелок, и ждут удачи, которая, как правило, не заставляет себя долго ждать.
Общеизвестно, что филина, днем застигнутого вне гнезда, преследуют все птицы, даже ласточки, хотя причина этой вражды останется вечной тайной пернатых. Быть может, филины с точки зрения дневных птиц — существа пугающие и безобразные, а может дневных птиц раздражает сама необычность присутствия ночного охотника, который, как правило, днем нигде не показывается. Никого они не преследуют столь единодушно, как филинов.