История одной гёзде
Шрифт:
Русская наложница освободила место рассказчика и вернулась к Пакизе. Наблюдая за этим, у Селима впервые за этот тяжёлый день на лице появилась улыбка. Этого не могла не заметить Михришах-султан.
– Сынок, я смотрю тебе лучше.
– Валиде также не смогла сдержать улыбку.
Султан повернулся к матери. Продолжая улыбаться, он медленно повертел головой, а затем издал лёгкий смешок.
– Забавная.
– после этого тихого слова Селим обратился к Михришах-султан, - Валиде, у меня есть ещё дела, но ночью я не хочу быть одинок.
Поцеловав руку матери, падишах направился по своим делам. Когда сын пропал из поля зрения, Михришах-султан подозвала
***
Наложницы снова сбились в группы, обсуждая что-то своё.
– Да уж, - Сезен перевела свой взгляд с девушек на Пакизе, - У Гюльнихай куда лучше получается быть Шехерезадой. Надеюсь, она скоро пойдёт на поправку.
– А мне понравилось.
– улыбнулась Пакизе.
В этот момент в комнату зашла Азиза. Все наложницы резко вскочили на ноги. Немного постояв на месте, хазнедар подошла к Сезен.
– Что-то случилось, Азиза-хатун?
– неуверенно спросила одалык.
– Пошли!
– хазнедар направилась к двери.
– К-куда?
– Сезен как ошпаренная побежала за женщиной.
– Тебя надо подготовить.
– остановившись Азиза повернулась к русской наложнице и более громко сказала, улыбнувшись краешком губ, - Сегодня ночью пойдёшь к Повелителю.
После этой новости комната превратилась в гудящий улей, а гёзде Пакизе и вовсе стала похожа на статую.
VI. Первый хальвет
Когда в хаммаме Сезен обмывали две джарийе, русская наложница вспоминала слова матушки: “Твоя невинность будет принадлежать лишь твоему мужу.”
Девушка вспомнила, как, во время прибытия Аркадия Лицына в имение, к мужчине каждую ночь ходили молодые девицы, держа поднос с чаем. Будучи ещё совсем маленькой, Варвара не понимала, почему они были готовы упасть в обморок на каждом шагу. И всякий раз, когда мать видела крепостную девицу, идущую в комнату Аркадия, она, крепко обняв дочь за плечи, шептала: “Варенька, не бойся! Барин не посмеет тебя тронуть. Он понимает, что это будет тяжкий грех.” Когда Варе было одиннадцать лет, она очень любила лазать по деревьям. И вот однажды девочка залезла на ближайшее к имению дерево. Так Варя случайно увидела в окне, как Аркадий Васильевич в своей комнате сношался с крепостной девушкой. Девица, конечно, не оказывала сопротивление барину, но по крепко сжатой простыне в кулаках, опущенному взгляду, и закусыванию губы, было видно, что она ждала конца это унижения. Когда же барин заметил, что за ним подглядывают, Варвара от неожиданности потеряла равновесие и с криком упала на землю. Тогда девочка целую неделю пролежала в постели.
И вот сейчас, когда Сезен готовили для ночи с султаном, она понимала, что чувствовали те крепостные девицы, которые были вынуждены отдать свою честь барину.
“Прости, мамочка, но моя невинность будет принадлежать другому.” - думала Сезен, смотря на пол хаммама.
Вдруг наложница почувствовала лёгкую боль на ногах. Джарийе делали Сезен депиляцию. Девушка, сжала в зубах полотенце, чтобы её крики не раздались на весь хаммам.
“Мамочка, я надеюсь, это будет единственная боль, которую я сегодня ночью испытаю.” - думала русская наложница, запрокинув голову наверх.
После мытья в хаммаме, Сезен отвели в одну из комнат. На девушку одели белоснежную сорочку, а поверх неё светло-зелёное платье с золотой тесьмой. Распущенные волосы украсили золотой цепочкой с маленькими жемчужинами. Во время сборов наложницу инструктировала Нарин-калфа.
– ...Я
– увидев удивлённый взгляд Сезен, калфа со смехом добавила, - А ты что, хатун, думала, с Повелителем останешься на всю ночь?
Вдруг дверь комнату распахнулась. Увидев Хюснишах кадын эфенди, все присутствующие склонили головы. Было видно, что Нарин-калфа занервничала, из-за чего у Сезен же появилась крошечная надежда на то, что жена султана велит прекратить сборы и отошлёт девушку обратно в общую комнату. Хюснишах молча подошла к наложнице.
– Кадын эфенди.
– тихо прошептала Сезен.
Хюснишах, аккуратно взяв за подбородок, приподняла голову девушки. От взгляда кадын всегда веяло теплом, даже в этот момент.
– Ты очень красивая, Сезен-хатун.
– печально улыбнувшись, Хюснишах чуть поправила рукава на зелёном платье наложницы, - Надеюсь, падишах будет тобой доволен, и завтра под своим сердцем ты будешь носить маленького шехзаде.
– С-с-п-пасибо, кадын эфенди.
– с дрожью в голосе молвила Сезен.
Ободряюще погладив девушку по плечу, Хюснишах плавной и гордой походкой покинула комнату. Из всех султанских кадын она больше всех вызывала уважение у Сезен. Добродушие и достоинство несмотря не на что. В этот момент наложница почувствовала себя жалкой предательницей, хоть от неё в данной ситуации ничего не зависело.
Идя по коридору, который Нарин-калфа называла “Золотой путь”, Сезен снова вспомнила тех крепостных девиц из имения Лицына.
“Не смей плакать или упасть в обморок!” - думала девушка, смотря на пол.
И вот вся свита дошла до покоев султана. Когда стража убедилась, что падишах лёг в постель, Сезен пустили в покои. Сделав глубокий вдох, девушка, как того требовал этикет, опустилась на колени и ползком начала двигаться к ложу Повелителя, попутно целуя ковёр.
“Так даже эти девицы из имения не опускались.” - с этой мыслю наложница добралась до кровати султана.
Взобравшись на кровать, девушка опустила голову, приготовившись ко всему. Султан Селим, взяв двумя пальцами за подбородок, приподнял голову наложницы. Девушка видела в глазах падишаха заинтересованность.
– Как тебя зовут?
– спросил он
– Сезен, Повелитель.
– едва слышно прошептала наложница.
– “Та, что чувствует.” - Селим улыбнулся краешком губ, - Тебе оно подходит. Ты с большим чувством рассказывала ту сказку... Расскажи мне, Сезен, смогла ли Михримах покинуть жемчужный дворец?
Глаза девушки широко распахнулись от удивления. Селим издал лёгкий смешок, а по его взгляду читалось, что ему не терпеться услышать продолжение.
– Она... Долго не решалась...
– Сезен сжала подол своего платья, сделав небольшую паузу, она продолжила сказку, - Но яркий огонёк продолжал её манить. Вскоре Михримах осознала, что её дом нуждается в переменах, однако жители дворца не верили ей, считая, что новое лишь только уничтожит всё, что им дорого. Наконец, девушка поняла, что только она способна улучшить свой дом, а для этого нужно посмотреть мир и почерпнуть из него только полезное. И вот наступила ночь, когда Михримах сбежала из дворца. Она спрыгнула с балкона покоев на ближайшее дерево и спустилась на землю. Так начался её путь. Михримах шла по тёмному и страшному лесу. От каждого совиного гласа разум умолял вернуться назад, но сердце подсказывало, что, если девушка пройдёт этот путь с честью, то её будет ждать достойная награда.