История одной истерии
Шрифт:
– Панове! Ходімо репетувати!
Половина актеров едва сдерживали смех. Вместо «репетирувати» – «репетировать», режиссерша говорила «репетувати» – «верещать». Видимо, проверяющие из центра украинской молодежи владели украинским примерно так же, как наша Зинаида Максимовна.
– Извини, – кинула я Кириллу, – Мне все-таки нужно поговорить с Зинаидой. Обсудим твоё предложение позже.
С грандиозными планами и высокоподнятой головой, я засеменила следом за труппой. Над коварным Кириллом, я, кажется, одержала локальную победу. Даже если
– Зинаида Максимовна, – зашелестела на ухо режиссерше я, совершая нелепые прыжки, дабы подстроиться под её великанские шаги, – Я говорила с труппой. Ребята уверенны, что девочки пропали из-за того, что пробовались на главную роль в спектакле.
– И что? Вы теперь тоже станете советовать мне, чтобы я закрыла пьесу? Как эти недоделки из комитета молодежи…
Режиссерша была в ярости. Кто-то посмел вмешаться в её планы! Ей пытались диктовать, что ставить, и на каком языке! Режиссерша собиралась стереть в порошок и их комитет, и всю украинскую молодежь за компанию.
Все это я выслушивала, на полной скорости влетая в зрительный зал.
– При всем при этом из-за этих сволочей мне пришлось перенести репетицию на целых двадцать минут! Да знаете ли вы, что такое двадцать минут для творческого человека?!
– Зинаида Максимовна, – снова попыталась заговорить я, – Я не хочу, чтобы вы отменили постановку. Я хочу, чтобы вы взяли меня на главную роль.
– Что?!
По моей вине начало репетиции отложилось еще на пятнадцать минут. Пять из них режиссерша пыталась понять, не ослышалась ли она. Три – не заболела ли я. Потом Зинаида Максимовна громогласно выражала своё возмущение: «Люди по несколько лет занимаются, чтобы получить хоть какие-то роли, а вы вот так, с бухты барахты…». И лишь после этого было произнесено заветное: «Ну, если это поможет отыскать девочек».
Нет, я не сошла с ума и даже не заразилась звездной болезнью от окружающих меня театральных гениев ( если уж от Георгия до сих пор не заразилась, – то уже никогда, ни от кого не заражусь). На сценических подмостках я надеялась найти счастье совершенно другого рода: почувствовать себя на месте исчезнувших девочек. Возможно, подобный «взгляд изнутри» поможет мне лучше понять суть происходящего.
Услышав, что я прошу о роли сценической лишь для того, чтобы поставить себя на чью-то роль жизненную, режиссерша расцвела и пообещала мне максимальную поддержку.
– Прежде всего, хочу объявить, что на роль Героини назначается Катерина Кроль, – начала репетицию Зинаида, – Считайте, что она у нас новенькая. Скажу вам честно, как только я увидела эту барышню – сразу поняла, что она создана для этой роли. Прямо как с неё типаж писался. Правда, Кирилл?
– Ну… Не с неё, конечно, но…
По крайней мере, одной цели я добилась: Кирилл был совершенно растерян.
– Кир, ты пока введи Катю в курс дела: дай все необходимые бумажки, растолкуй суть. Ты ж Автор – ты и отдувайся. А мы пока прорепетируем с Героиней из второго состава.
«Итак, в суть дела героинь этого театра посвящает наш подозреваемый. Отлично.»
Под обстрелом ошарашенных взглядов, я подошла к Киру.
– Что происходит? – озвучил общее недоумение Кирилл.
Я мило улыбнулась, быстро-быстро захлопав ресницами.
– Режиссер назначил меня на главную роль. Ты что, не понял?
– Но… – Кирилл, похоже, решил, что спорить бесполезно, – А ты хоть пьесу читала?
Нынешний мой статус, видимо, позволял Кириллу перейти на «ты». Невозмутимое «не читала», заставило Кира поморщиться.
– Ладно, пойдем, – всё же сказал он. После чего уселся за журнальный столик сбоку от сцены и принялся рыться в каких-то бумагах.
И что же, интересно, обязаны были знать обе героини?
– Вот пьеса.
Кирилл протянул мне потрепанные листочки заляпанные аляповатым машинописным шрифтом. Компьютера у него нет, что ли?
– Печатная машинка облагораживает текст, – к Кириллу снова вернулась его природная надменность, – Настоящий автор должен писать, перечитывать, писать снова. При этом важно оставлять черновики.
– Для потомков?
Я откровенно подшучивала над его манией величия.
– И для них тоже, – серьезно ответил Кир. Было видно, что он не разглядел издевки.
И тут я прочла название пьесы. «Рассказы для животных». Вот это совпаденьице!
– Между тем, – кривляя «светскую» интонацию Кирилла, вскинула брови я, – Что побудило Настоящего Автора дать пьесе такое забавное название?
Кир вспыхнул. Я четко поняла, что задела его.
– У настоящего автора и спрашивайте. Я просто сценарист. Переделал сборник Хомутова для сценической постановки.
«Ну, хоть не лжец, и то хорошо», – подумала я о Кирилле.
– Писали, перечитывали, снова писали. Оставляли черновики, – понимающе закивала я.
На этот раз Кирилл заметил мою насмешку.
– Во-первых, сценарист – тоже творец, так что ваша ирония неуместна. Во-вторых, я, между прочим, свои вещи тоже пишу. Самостоятельные. Не для этого театришки, разумеется…
«Не забыть уточнить у режиссерши этот нюанс!» – мысленно записала я, сокрушаясь из-за невозможности немедленно достать блокнот и начать записывать, – «Забуду же ведь. Точно забуду…»
– Слушайте, скажите прямо, зачем вам это? – Кир потянул листочки пьесы обратно на себя.
Нет худа без добра. Наша явная конфронтация снова заставила этого мальчишку вернуться к уважительному «вы»
– Для общего развития. Хочу реализовать все свои таланты, – я вырвала пьесу и прижала листочки к груди, – А что, я не подхожу вам в Героини? А вот Зинаида Максимовна считает…
– Её беда в том, что она считает, но не просчитывает! – резко выпалил Кирилл, – Из-за вас сорвется вся постановка. Никто не сможет работать при надсмотрщике. Они бы еще мента в форме к нам в труппу записали.