История одной семейки
Шрифт:
— Когда я вернулся из Греции, — сказал Мюллер, — то захотел с тобой познакомиться. Но твоя мать была против. А прав у меня на тебя никаких не было. И еще я подумал, все равно из этого ничего хорошего не получится, раз твоя мать против. Пару раз, в приступе сентиментальности, — Мюллер рассмеялся, — я ездил к твоей школе и ждал, пока ты выйдешь. Несколько раз смотрел, как ты играешь в вашем саду. Однажды меня увидела твоя мать и устроила мне потом жуткий скандал по телефону, обещала, что предъявит иск о нарушении границ частной собственности!
— Иск? — переспросил я возмущенно.
— Пардон, — сказал Мюллер, — это все мои злобные шуточки.
Дальше Мюллер рассказать не успел, потому что прямо перед нами на дороге — на самой середине — в свете фар стояла Йоши, умоляюще подняв руку.
— Вот коза! — взревел Мюллер и так резко нажал на тормоза, что «альфа» встала поперек дороги, но Йоши он, слава богу, не сбил. Огромную собаку смахнуло с сиденья, она яростно залаяла. Мы с Мюллером выскочили из машины.
— Девочка, совсем спятила? — заорал Мюллер. — Жить надоело?!
Йоши дрожала как осиновый лист. Больше чем «я же не знала, что в машине ты!» она не смогла из себя выдавить. Я отвел ее к «альфе» и усадил на изношенное сиденье рядом с водителем. Мюллер тоже залез в машину. А я попробовал отвоевать себе местечко и потеснить огромного пса, который снова улегся сзади. С грехом пополам это удалось. Мюллер снова попытался завести мотор, тот не заводился, Мюллер бранился на «альфу», говорил Йоши, что она повинна минимум в десяти новых седых волосках у него на голове, что автостопщику надо держаться правой обочины и никак иначе — и тут тачка наконец-то решила завестись, мотор заурчал, и мы поехали.
Я наклонился вперед и погладил Йошино плечо. Собака села и принялась лизать мне шею, как будто считала, что ее надо хорошенечко вымыть.
— Почему ты убежала, девочка? — спросил Мюллер.
— Я не хотела мешать, — ответила Йоши тихо.
— Чего ты не хотела? — не понял Мюллер.
— Мешать, — сказала она чуть громче, — это же очень важно для Вольфганга. И еще я не знала, каким вы окажетесь. Вдруг вы сразу вызвали бы полицию. Или что-нибудь в этом роде!
Йоши посмотрела на Мюллера. Кажется, она все еще не была уверена в том, что тот не вызовет полицию.
— Я не слишком жалую представителей органов власти, — улыбнулся Мюллер.
— Это хорошо, — сказала Йоши. В ее голосе уже не звучала такая безнадежная грусть. И она больше не дрожала. Я чувствовал это рукой, лежащей у нее на плече. Мы ехали не так уж и долго, миновали небольшой городок, на его окраине свернули на проселочную дорогу и через пару минут затормозили возле небольшого дома.
— Конечная, — объявил Мюллер. — Приехали.
Мы вышли из машины, Мюллер вытащил из багажника сумку с хлебом и яйца, Йоши прильнула ко мне, я обнял ее за плечи, и она нежно поцеловала меня в шею. «Я очень тебя люблю», — прошептала она. Я хотел ей сказать, что люблю ее еще больше, но тут гигантский пес решил тоже принять участие в обмене нежностями и напрыгнул на меня, чтобы снова лизнуть в шею.
— Новак, веди себя прилично! — прикрикнул Мюллер. — Иди сюда, а не то я из тебя кровяную колбасу сделаю!
Но пес и ухом не повел. И Мюллеру пришлось оттаскивать его от меня. А когда он наконец оттащил пса, удобный момент для объяснения в любви был безвозвратно упущен.
Мы с Йоши пошли за Мюллером и Новаком в дом. Он состоял из прихожей, кухни, большой комнаты и еще одной, совсем крошечной каморки. Прямо
— Это не мой бардак, — сказал Мюллер. — Я человек относительно аккуратный. У меня жила одна дама, почти весь мусор — ее. Она оставила меня две недели назад. И я исключительно из чувства глубокого уважения все никак не решусь разрушить этот живописный ландшафт!
В углу у окна в большой комнате стоял письменный стол с пишущей машинкой. На нем царил порядок. Мюллер уселся за стол, взял лист бумаги, вставил его в машинку и сказал:
— В общем так, дорогие дети-горемыки. Мне надо до завтрашнего утра выполнить срочную работу. В девять часов бумаги должны быть на почте. Я быстренько все сделаю, прежде чем посвятить себя вашим жизненным перипетиям. Как только я слышу о чьих-либо злоключениях, мне тут же надо выпить глоток-другой. А если я выпью, то уже не смогу печатать без ошибок. Идет?
Уже прилежно стуча по клавишам электрической машины, Мюллер сказал, что мы могли бы сделать ему одолжение и открыть псу баночку собачьих консервов, вскипятить воду для чая и сделать из яиц омлет или еще что-нибудь. Пока мы со всем этим справимся, тут и он закончит со своей дурацкой писаниной и присоединится к нам.
Мы с Йоши, конечно, были совсем не против работы. Только вот найти в чужой захламленной кухне даже открывалку для консервных банок — дело нелегкое, и к тому же единственным способом открывать банки, известным мне, был специальный аппаратик, прикрученный к стене — держишь банку под ним и знай нажимай себе кнопочку. Такой штуки в Мюллеровой кухне ни на одной стене не было.
В конце концов Йоши нашла маленькую штучку с винтом-барашком — или как там это называется — и объяснила, что острие этой штуки надо вбить в консервную банку. Кулаком, утверждала она. Я попробовал и кожу мизинца мне зажало между банкой и этим орудием пыток. Я взвыл. Мюллер пришел из комнаты, взял у меня открывалку и открыл банку. Со словами «Потрясающе, он держит открывалку не тем концом» он снова исчез в большой комнате. На мой израненный палец, на котором мгновенно вздулась длинная сине-красная мозоль, полная крови, он даже не посмотрел!
Йоши поискала чистую миску для собачьего корма, нашла только грязную и хотела ее вымыть. С дурацким видом она оглядывалась в кухне, а потом спросила:
— Вольфганг, а где же здесь раковина?
Я засунул пораненный палец в рот, пососал его (вид у меня, наверное, тоже был дурацкий) и сказал:
— Тут нет никакой раковины, тут даже водопровода нету!
— Но в доме должна же быть вода!
— Наверное, в ванной? — предположил я.
Йоши положила собачий корм в грязную миску, потому что Новак уже вился вокруг нас в жадном нетерпении, и мы принялись искать воду. Скоро мы поняли, что ванной комнаты в доме вообще не было. И туалета тоже. Туалет мы нашли во дворе — сарайчик с настоящей выгребной ямой и деревянным стульчаком.