История одной семьи
Шрифт:
Вечером мы с Женькой занимали очередь в булочной, напротив нашего дома в Товарищеском переулке. На руке каждому из нас, на ладошке, писался химическим карандашом номер очереди. Поскольку нам нужно было «отоварить» 4 талона (на 4 семьи), то и очереди мы занимали две: сначала я, а через несколько человек Женька. Но мы с ним оба стояли там и тут: Женька добавочно стоял, кроме своей очереди, впереди меня, а я, соответственно, – ещё и впереди него. Так что наши обе ладошки были украшены номерами. Отойти было нельзя, потому что ночью внезапно устраивалась «проверка», и вся очередь переписывалась заново. Если ты ко времени переписки не оказывался на месте, то выбывал автоматически и восстановиться
Но вот наступало утро. Булочная открывалась, и очередь начинала двигаться. Приходила к нам тётя Люся. Когда мы в первой очереди получали первые два пакета муки, то отдавали их тёте Люсе, потому что нас с мукой не пустили бы во вторую очередь. Но вот вся мука получена, и мы идём домой. Дома мы раздеваемся чуть не догола, настолько промёрзли все наши одёжки, и забираемся в родительскую постель: у них – перина и тёплое ватное одеяло. Тётя Люся растирает нам ноги водкой и отпаивает горячим сладким чаем прямо в постели. Мы согреваемся, спим часа два и бежим в школу: 5-й, 6-й и, по-моему, 8-й класс мы учились во вторую смену. Мы очень рады: вся наша квартира обеспечена мукой. Но её редко хватало до следующей выдачи. Поэтому наши хозяйки шли на хитрость: покупали лапшу, замачивали её на ночь, а утром ставили тесто с небольшим добавлением муки. Что интересно – мы не чувствовали себя угнетёнными или обиженными за эту возложенную на нас обязанность. Мы рассуждали, если не мы, то кто?
Вот так мы и жили. Но семья Веры Ивановны распалась, и Эдвард Васильевич стал активно искать размен комнаты. И нашёл: каким-то очень сложным путём он обменял эту комнату на две, прямо у нас, в нашем подъезде, в подвале, но к нам переехали не люди из подвала, а совсем другие, из другой коммуналки, откуда-то из района Лубянки.
Это был папин сослуживец и его подчинённый Сидор Григорьевич Крапошин, его жена Полина Иосифовна и трое детей: Григорий, старший, но он был где-то в военном училище; дочь Лида и сын Валентин. Лида была моя ровесница, а Валя – ровесник Вовки.
Полина Иосифовна была необыкновенной красавицей и, надо сказать, сохранила свою красоту почти до самой смерти. Она была ещё и умницей, и очень добрым человеком. Поселившись у нас, она первым делом спросила про очередь по уборке мест общего пользования. Очень удивилась, узнав, что у нас нет никакой очереди и каждый убирает, когда может. Но тут же приняла наши правила. И с нею у нас никогда никаких конфликтов не было.
В 1952 г. у четы Крапошиных родился ещё один сын, Виктор. Растили его мы всей квартирой. Наш отец постановил, а другие ему подчинились, что каждый после работы или учёбы должен «отсидеть» с ребёнком минимум полчаса, а то и час. Это постановление выполнялось.
И вот какие были отношения. Все уходят, кто на службу, кто в школу, а мама приходит с ночной смены. Полина Иосифовна к ней с ультиматумом: «Вера Сергеевна, выбирайте, или вы идёте по магазинам и на рынок, или остаётесь с Витюшкой». Мама просила: «Полина Иосифовна, пожалуйста, разрешите мне остаться с Витенькой. Я его понянчу, понянчу да и укачаю (мама говорила «ухайдакаю»), и сама рядышком подремлю». И тётя Полина шла в магазины, на рынок и опять покупала продукты на всю квартиру – список необходимых продуктов вывешивался в кухне с вечера.
Полина Иосифовна,
С дочерью тёти Полины мы были ровесницами и учились в одной школе, правда, в параллельных классах. Но мы никогда с ней не дружили, хоть и не ссорились. Лида дружила с моей мамой и тоже с ней откровенничала.
Очень хорошо мы жили и с новыми соседями, и к Вере Ивановне с Масенькой в подвал бегали. А в конце 50-х Госбанк построил «на Соколе» роскошный дом и начал селить там своих сотрудников. Крапошины получили там расчудесную 2-комнатную квартиру, даром, что Сидор Григорьевич занимал в нашей квартире гораздо большую комнату, чем мы (30 кв. м против 12) и был подчинённым отца, да и отец ещё был на работе парторгом. Мама плакала, а отец ей говорил: «Как тебе не стыдно?! Посмотри, как живёт Екатерина Васильевна», – та тоже была его подчинённой и жила напротив нашего дома в домишке с печным отоплением. После каждого нового года мы по всем дворам собирали для неё ёлки.
После отъезда Крапошиных из нашей квартиры жизнь у нас поменялась кардинально. В их комнату въехали ещё одна семья работников Госбанка: он – шофёр, а она – буфетчица Александра Фёдоровна, которая сразу же потребовала, чтобы каждая комната поставила себе отдельный электросчётчик, а на кухне вывесила «График дежурств». Она не была ни злой, ни скандальной – просто существом из совсем другого мира. Скандалов у нас по-прежнему не было, но не было уже и той тёплой обстановки, что раньше. Каждый замкнулся в своей комнате. Даже есть мы стали по комнатам, а раньше – только на кухне.
С Крапошиными мы продолжали поддерживать дружеские отношения. Я к ним «на Сокол» частенько наведывалась и позже очень сдружилась с их сыном Валькой. Он был очень интересным, способным, даже в чём-то талантливым мальчиком. Гораздо позже, когда я уже вышла замуж, я познакомила его с моим мужем. Они тоже подружились, и муж мой Лёва свёл его со своими друзьями. У нас образовался довольно большой дружеский круг. Когда Валя Крапошин женился, мы с его женой Леной очень полюбили друг друга и дружили всю её жизнь (она рано умерла, в 50 лет). Мы даже успели с Леной отметить нашу с ней «серебряную» свадьбу, т. е. 25 лет знакомства. К этому времени они с Крапошиным уже разошлись, а мы остались близкими подругами. С Леной и ещё с Натальей (женой другого Лёвиного друга, с нею мы дружим и по сию пору) мы вместе воспитывали наших детей: моих, Митю и Гришу, Натальину дочку Иру Муравьёву-Моисеенко и Лениного сына Петю Крапошина.
Несколько лет мы вместе снимали дачи в Подмосковье и вывозили туда наших детей на всё лето. Сидели с ними по очереди. И ни разу у нас не возникло не то чтобы ссор, а даже каких-то недоразумений. Позже наш опыт совместной дачи пытались повторить некоторые наши знакомые, но ни у кого ничего не вышло. Никто не продержался даже одного лета.
К сожалению, повзрослев, Валентин Крапошин превратился в копию своего отца, мягко говоря, не очень приятного человека. Мы с ним тоже расстались, а с его матерью Полиной Иосифовной были в очень дружеских отношениях до самой её смерти. К сожалению, отношения эти были большей частью телефонные, потому что Валентин, который проживал вместе с матерью, очень ограничивал её общение с другими. Полина Иосифовна звала меня в гости, только если он был в командировке, при нём не решалась.