История одной страсти и трех смертей
Шрифт:
Однажды вечером, давным-давно это было, Павлина с досады отправила туда пару молодоженов. Что им было нужно? Она вспомнила, как они спрашивали, где можно попробовать жареных осьминогов, а ей не хотелось видеть их за своим столиком. Она жаждала остаться вдвоем с Арисом… Это произошло в тот день, когда якорь «Двух братьев» зацепился за скалу. Она нырнула, Арис оступился и прижал ей грудь своей рукой. Потом поднял на борт, а ее все еще била дрожь от его прикосновения. Павлина и теперь вздрогнула, как тогда.
Мараки и Танассис держались за руки. Танассис плакал. Павлина
И снова улыбнулась. Она ведь специально тогда дала ткань Мараки в руки, чтобы увидеть ее грудь.
Потом пришли Гинкас и Элефтерия, все такие же красивые, чудесные и очень старые. Их дочь Катина только что родила третьего ребенка, опять мальчика, она прийти не может, но передает Павлине большой привет.
«Может быть, и у Антонеллы будет когда-нибудь трое сыновей?» — пришло в голову Полине.
Наступила очередь Тассоса и его сыновей. Павлина оглянулась на стоявшую сзади Шриссулу и сказала, что Тассос тоже бакалейщик, делает свой мед, оливки, а зимой сам готовит соленого тунца на продажу в те же гостиницы, куда Никос и Спирос в свое время сдавали свой улов.
После целого часа взаимного обмена теплыми словами и воспоминаниями все разошлись, кладбище опустело. Жители острова поднялись на площадку перед монастырем. Павлина в сопровождении Шриссулы уже собралась было присоединиться к ним, как вдруг увидела человека, застывшего как изваяние у могилы Ариса.
Это был Яннис. Он так и не осмелился подойти. Павлина бросила на него взгляд исподлобья. Вдруг ей показалось, что в ушах у нее снова звучат слова отца Космаса — об отблесках любви, сокрытых на самом дне грехов человеческих, о понимании и долге всепрощения.
Она колебалась не дольше секунды, потом повернулась к Яннису спиной и пошла в гору, к площадке перед монастырем.
Монахини угощали всех кофе и вишневым вареньем. Несмотря на печальный повод, настроение у всех было приподнятое. Жители острова улыбались, кто-то держал в руках чашку с кофе, поставив блюдце на ладонь, кто-то — порцию варенья, которое монахини подавали в маленьких оловянных плошках. Казалось, все были счастливы снова видеть Павлину рядом с собой.
С трудом скрывая волнение, она подошла к отцу Космасу:
— Мне надо уезжать.
— Да пребудет Господь с тобой и твоей дочерью, — сказал священник.
Они обнялись. Павлина взяла Шриссулу за руку. Они прошли сотню метров вниз по дорожке, спускавшейся от монастыря, и увидели уходившую вправо от нее тропинку, которая вела к маяку.
— Встретимся в гостинице, — сказала Павлина; несколько секунд она молчала, глядя в глаза своей подруге, потом спросила: — Как думаешь, она полюбит меня?
Шриссула прижала ее к своей груди, и они долго-долго стояли в этой позе, не шевелясь.
Густая смесь запахов, витавших над ведущей к маяку тропинкой, вернула Павлину в детство. Сначала она почувствовала аромат
«Mr&Mrs Gerald Woods» — гласила небольшая мраморная табличка, привинченная к деревянным воротам владения. Значит, Дом швейцарцев сменил хозяев! Этот дом с его плоской, крашенной в белый цвет крышей всегда казался Павлине таким величественным и неприступным!
Она обошла его по огибавшей здание дорожке и направилась к мосткам. Их дерево под воздействием солнца и влаги стало совсем серым, но Павлине почудилось, что она видит перед собой все те же широкие и крепкие доски, которые были положены здесь более семнадцати лет назад. Однако они были потрепаны морем. Павлина села, опустила ладони на мостки и нежно погладила их.
Справа от нее купался в лучах раскаленного добела полуденного солнца зеленокудрый остров Спетсопула. Взгляд Павлины упал на маленький остров Святого Янниса и его миниатюрную бело-голубую церковь. В этих водах между Спетсопулой и тем местом, где она стояла, в один из февральских дней двадцать три года тому назад умерли насильственной смертью ее отец и дядя.
Ее взгляд затуманился, а выражение глаз стало теплым, нежным и ласковым, когда она смотрела на пролив, пролегавший между двумя маленькими островами.
На тонувшем вдали голубом берегу Пелопоннеса Павлина заметила маяк Святого Эмилиана, а рядом — бухту Тигани, где августовским утром тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года было обнаружено качавшееся на волнах тело Ариса.
«Несправедливой оказалась к тебе жизнь, мой Арис, — думала Павлина. — Никто, никто не любил тебя так, как ты того заслуживал, — ни Такис, ни Танассис и его друзья-проходимцы… Ни жители острова, иначе они не убили бы тебя. А ты просто их обогнал. И даже я, даже я не могла, не умела любить тебя так, как должна была, мой Арис. Иначе ты не ушел бы от меня».
Павлина поднялась и долго смотрела на бухту Тигани.
— Я нашла ее, мой Арис, — сказала она громко и пошла по тропинке, ведущей к маяку, а от него к Дапии.
Мысль о возвращении в Женеву заставила ее вздрогнуть.
14
Четверг, пятнадцатое мая 1975 года
Мирто ждала их с нетерпением. Она беспокоилась, ей хотелось все знать во всех подробностях.