История одной страсти и трех смертей
Шрифт:
Они столкнулись чуть позже в душевой. «У нее темные соски», — подумала Павлина, разглядывая обнаженную девушку. И это тоже показалось само собой разумеющимся, как и дата рождения, манера плавать, кожа, грудь и глаза Антонеллы. Она не осмелилась тревожить ее дальнейшими вопросами. Зачем, если и так все совпадает? Волна счастья захлестнула Павлину.
Они увиделись еще раз у выхода из спорткомплекса. Павлина узнала госпожу Перрен, которая приехала встречать Антонеллу на машине. Разминуться было просто невозможно.
— Мама, это
Мама Антонеллы, как показалось Павлине, недовольно поморщилась, однако с любопытством посмотрела на нее и протянула руку.
— Мы виделись с вами в «Отле», не правда ли? — спросила она, не дожидаясь ответа, велела дочери садиться и захлопнула дверцу автомобиля.
— До свидания, сударыня, — сказала Антонелла.
— До свидания, — кивнула Павлина.
На обратном пути Павлина специально углубилась в квартал Жонксьон, в лабиринт пересекавших его в разных направлениях маленьких улочек, словно они могли обеспечить более надежную защиту ее счастья. Она перебралась по маленькому мосту через реку и двинулась дальше по улице Сант-Клотильд, потом по улице де Бэн до улицы Сан-Жорж. Специально шла — насколько это возможно — медленно. Когда она подходила к площади Цирка, было уже семь часов.
Павлина заскочила к подругам, чтобы поцеловать Шриссулу и Мирто.
— Что происходит? У тебя такой ошарашенный и счастливый вид, — воскликнула, едва завидев ее, Шриссула.
— Я завтра тебе расскажу. Не обижаешься?
— Хочешь, сегодня к тебе приду?
Павлина покачала головой. Шриссула улыбнулась, протянула руки навстречу, заключая в объятия, и Павлина мимолетно прижалась к ней.
Она долго не могла заснуть, чувствуя, что находится на пороге какого-то важного, очень важного открытия. Но какого? Так и проворочавшись всю ночь с боку на бок, она забылась сном только под утро, измученная, обессиленная, но бесконечно счастливая.
Пробудилась она неожиданно, часов в семь утра, в поту, с бьющимся сердцем. Конечно, как она сразу не догадалась! Семья, удочерившая Антонеллу, была из Швейцарии! Связь со Спетсесом — Дом швейцарцев! Вчера от волнения Павлина никак не могла связать концы с концами. Теперь все встало на свои места: Антонелла — это Андриана!
13
Вторник, тринадцатое мая 1975 года
Отцу Космасу с трудом удалось найти телефон ателье Павлины. После долгих мытарств он узнал его в консульстве.
— Твоя тетя и твоя мать умерли, Павлина, — сообщил он скорбным тоном. — Они покинули этот мир одна за другой с разницей в несколько часов. Царствие им Небесное!
Павлина замерла у телефона, уставившись в стену пустым взглядом.
— Я не понимаю, о чем это вы…
— Твоя тетя Фотини испустила дух вчера в три часа пополудни. Твоя мать обмыла ее, одела, а потом до самого утра бдела над ней. Около пяти часов зашла игуменья и отправила твою мать спать. И та
— Да простит Господь ее прегрешения, — повторила Павлина.
Отец Космас добавил:
— Я обнимаю и благословляю тебя, дитя мое.
Павлина не видела их шестнадцать лет, с тех пор как покинула остров. Обе провожали ее до «Нереиды». Когда на пристани мать вдруг перестала плакать, Павлина подумала, что стыд в ее душе пересилил скорбь, что мать боится вопросов, которыми ее могут закидать соседи. Ведь ей придется отбиваться от них: «Да, Павлина в Афинах, лежит в психиатрической больнице… Да, с нервами… Смерть Ариса ее выбила из колеи… Да, клиника находится в Дафни… Конечно, это большое несчастье… Ну а что делать?»
Павлина вдруг удивилась:
— Так, значит, они умерли одновременно, как отец и дядя?
— Действительно, я об этом и не подумал, — заметил священник — Как странно… — Помолчав, он добавил: — Похороны будут завтра в четыре часа дня. Приезжай, даже если опоздаешь. Мне нужно с тобой поговорить. Это очень важно.
— Важно?
— Для тебя и для меня, Павлина.
— Я приеду.
Когда мать целовала ее в детстве, когда она была маленькой, то делала это через силу, как бы вынужденно. Всегда была скупа на ласку, вечно сдерживала порывы чувств, словно запретила себе быть ласковой с дочерью.
А вот отец с ней был нежен, был горд ею. Гордился и тем, что Павлина в свою очередь гордится им, восхищается его силой, страстью, которую он вкладывал во все, что ни делал. Павлина говорила отцу: «Ты ловишь самую красивую рыбу, папа». Она чувствовала, что ее слова вызывают у него прилив гордости, и эта гордость, в свою очередь, наполняла ее детскую душу бесконечной любовью и благодарностью по отношению к отцу.
Шриссула настояла на своем участии в поездке. Павлина пыталась разубедить ее:
— Я и одна доеду.
— Я тебя не брошу, вот и все, — возразила Шриссула.
Через два часа они уже сидели в автобусе «Swissair», курсирующем между вокзалом Корнавен и аэропортом.
Павлина бросила взгляд на Женеву: красивый, элегантный, спокойный город с выдержанным характером. Город, где счастье поделено между всеми поровну. Через двенадцать лет после приезда сюда Павлина нашла здесь свою дочь. Ей больше не надо искать Андриану.
В Афинах, когда они уже ехали в такси, Шриссула взяла Павлину за руку. Та ответила пожатием.
— О чем таком чудесном ты сейчас думала? — Шриссула провела по щеке Павлины согнутым указательным пальцем.
— Я думала о малышке, — сказала Павлина.
— Я так и думала, — улыбнулась Шриссула.
Машина уже ехала по дороге вдоль берега моря, они миновали Алимос, Каламаки, Эдем. Во Вьё-Фалере она остановилась у светофора, напротив гостиницы «Лидо».
Шриссула смотрела на двери гостиницы и думала о том, что все они умерли: Павлос, госпожа Катина, господин Панайотис, Стелла. Все или почти все. Ей было неизвестно, жива ли еще Деспина.