История ордена тамплиеров

Мелвиль Марион

Согласно Иоанну из Вюрцбурга, "Дом ордена Храма раздает довольно щедрые милостыни приверженцам Христа, но даже не десятую часть того, что дает орден госпитальеров". [136] Однако благотворительность ордена Храма была велика и ее оказывали с благородной учтивостью.

А еще в Доме было отдано распоряжение, чтобы братья, когда их обносят мясом и сыром, отрезали себе кусок таким образом, дабы и им было достаточно и - насколько возможно - кусок оставался красивым и целым <...> И сие было установлено, дабы кусок выглядел поприличнее, чтобы можно было отдать его какому-либо застенчивому бедняку, а бедняку было пристойнее принять его. [137]

Тамплиеров не раз упрекали в гордыне, но забота о

чести застенчивого бедняка позволяет многое им простить. И сверх милостыни в виде остатков еды (они были столь обильны, что несъеденного двумя братьями должно было хватить двум нищим) в каждом замке или цитадели ежедневно кормилось четверо бедняков, и пятеро - всюду, где трапезовал магистр. В течение сорока дней, которые следовали после смерти брата, нищими съедалась доля усопшего, а когда Бог призывал магистра, то в течение недели сто бедняков получали обеды и ужины.

Гостей всех рангов были множество. Не только достойным мужам - друзьям Дома, приглашенным откушать с магистром или великими бальи, но и друзьям простых рыцарей, даже братьям-сержантам во время обедов предоставлялось место. Каждого приглашенного усаживали за стол, ему подобающий: рыцаря среди рыцарей, воина - с сержантами.

Между дворцом и церковью находились спальни братьев-рыцарей - ряды келий, выходящих в коридор. [138] В каждой келье был стул или скамеечка, ларь или сундук, кровать с соломенным тюфяком, подушкой в виде валика, простыней и одеялом - с покрывалом, "если кто-либо пожелает им его дать". [139] Спальни братьев-сержантов были только общими. Все имели доступ в церковь, куда братья спускались каждую ночь петь заутреню. Возле церкви находились также лазарет для больных и покои командоров и великих бальи.

В дальнейшем в подчинение маршалу монастыря был отдан маршальский склад, в котором хранились оружие, доспехи и прочее снаряжение, вместе с большой кузницей, где изготовлялись доспехи, шлемы и кольчуги; кузня для подковки лошадей и склады для упряжи с шорной мастерской. [140] Работали также сукнодельня и швейная, первая - склад тканей, потребляемых орденом: грубая шерстяная материя, парусина и бархат, лощенка и полотно из Реймса; вторая - мастерская, где шили одежду братьям. Одна и вторая управлялись суконщиком монастыря, равно как и сапожная мастерская по изготовлению обуви, поясов и перевязей. [141]

Во владения командора по провианту включались кухни, винный погреб и печи, где целый день у братьев-пекарей были руки в тесте (поэтому им прощали непосещение дневных служб, как и братьям из кузницы). Командор по провианту заведовал также свинарниками, курятниками и огородами, где растились чечевица, бобы, капуста, чеснок и лук. До сих пор существуют вырубленные в скале огромные площадки, отведенные под силосные башни, а также под зерно и фураж. Глубокие цистерны использовали как бассейны или водопойные желоба. Хлевы, овчарни располагались за городом, где паслись и табуны лошадей.

Вся эта кипучая деятельность имела целью содержание монастыря, подвижной военной силы ордена Храма, состоящей приблизительно из трех сотен рыцарей и неопределенного числа сержантов. Рыцари носили гербовую котту [*12] и белую эксклавину [одежда с капюшоном], сержанты одевались в черное; коричневый цвет предназначался для рыцарей-мирян, примыкавших к ордену. Все нашивали на одежду большой красный крест, помещая его на груди и спине. [142]

По правде говоря, вряд ли рыцари ордена Храма презирали своих сержантов. Напротив, в статутах обычно пишется о братьях монастыря, без уточнения, о ком идет речь. Все подчинялись одной и той же дисциплине; одежда, снаряжение, обязанности приблизительно были одинаковы. Братья сержанты-ремесленники, работавшие в кузнице, швейной или сапожной мастерской, были скромнее

рангом, так как не проливали кровь за Святую Землю. Но алый крест тоже был на их одежде из грубого сукна, и они давали те же обеты, что и тамплиеры-воины. Оруженосцы, служившие по найму, не являлись частью ордена, как и туркополы, то есть местные наемники, сражавшиеся под командой рыцаря из монастыря, называемого туркополье. [143] Для самого тяжкого труда использовались рабы, сарацинские пленники или обитатели замков, принадлежащих ордену Храма, откуда присылали на работы непокорных братьев, будь то рыцари или сержанты.

Но Иоанн из Вюрцбурга смотрел на все это совсем не благосклонно. Он был немцем (кто станет утверждать, что в XII в. не существовало национального сознания?), и его самолюбие бъшо задето жалкими неуспехами его императора в Палестине.

Сей Дом ордена Храма содержит великое число рыцарей для покровительства Христианской земле; но, как говорят (не знаю, правда это или ложь), их подозревают в предательстве, которое было хорошо доказано их поведением в Дамаске по отношению к королю Конраду. [144]

Несколькими годами ранее цитадель принимала более приветливого путешественника. В ту пору франки и дамасские мусульмане часто создавали союзы против общего врага, атабека Мосула. Султан отправил в Иерусалим "самого обворожительного из послов", [145] Усаму ибн Мункида, который описал свое пребывание там с великим воодушевлением:

Во время моего посещения Иерусалима я вошел в мечеть Аль-Аксар. Рядом находилась маленькая мечеть, которую франки обратили в церковь. Когда я вступил в мечеть Алъ-Аксар, занятую тамплиерами, моими друзьями, они мне предоставили эту маленькую мечеть творить там мои молитвы. Однажды я вошел туда и восславил Аллаха. Я был погружен в свою молитву, когда один из франков набросился на меня, схватил и повернул лицом к Востоку, говоря: "Вот как молятся". К нему кинулась толпа тамплиеров, схватила его самого и выгнала. Я вновь принялся молиться. Вырвавшись из-под их надзора, тот же человек вновь набросился на меня, и обратил мой взор к Востоку, повторяя: "Вот как молятся!" Тамплиеры снова кинулись к нему и вышвырнули его, а потом извинились предо мной и сказали мне: "Это чужеземец, который на днях прибыл из страны франков. Он никогда не видел, чтобы кто-либо молился, не будучи обращен к Востоку". Я ответил: "Я достаточно помолился сегодня". Я вышел, дивясь, как искажено было лицо этого демона и какое впечатление на него произвел вид кого-то, молящегося в сторону Каабы.

Далее Усама рассказывает:

Я увидал одного тамплиера, подошедшего к эмиру Муин-ад-Дину (да будет к нему милостив Аллах!), когда тот находился в Соборе в Скалах. "Ты хочешь, спросил он его, - увидеть Бога [в тексте - Аллаха] ребенка?" - "Да, конечно", - ответил Муин-ад-Дин. Тамплиер шествовал перед нами до тех пор, пока не показал нам образ Мариам с Мессией (да пребудет спасение с ними!) в ее лоне. "Вот, - сказал тамплиер, - Бог-ребенок". Да вознесется очень высоко Аллах над тем, что говорят неверные. [146]

В 1144 г., после смерти своего покровителя Муин-ад-Дина, Усама покинул Дамаск и явился ко двору каирских халифов Фатимидов, где прожил десять лет. Таким образом, его не было в Сирии во время крестового похода Людовика VII и первых подвигов Балдуина III.

В 1149 г. молодой иерусалимский король и его бароны начали приготовления к наступлению на Аскалон.

Близ Аскалона в десяти милях на юг было старинное местечко, названное Газа. Оно было большим и было разрушено, так что в нем никто не жил: это бъш один из пяти городов филистимлян. Король и бароны полагали, что, если бы они смогли вновь обнести Газу стенами и укрепить, Аскалон оказался бы со всех сторон окружен их крепостями <...>