История отношений между русскими князьями Рюрикова дома
Шрифт:
В таких обстоятельствах все Святославичи целовали крест стоять за один и послали объявить старшему: «Ты сидишь в Киеве, а мы просим у тебя Черниговской и Северской волости, а Киевской не хотим»{297}. Всеволод не уступил; тогда Святославичи, видя, что старший брат отказывается блюсти интересы рода, решились «поискати самим о себе» и двинулись на Переяславль, думая, что им легко будет осилить слабого Вячеслава; в. князь принужден был послать помощь последнему против братьев своих; но гораздо деятельнее помогали Вячеславу племянники: Изяслав и Ростислав с двух разных сторон заставили Святославичей отказаться от враждебного намерения. Тогда последние поневоле должны были склониться на прежние предложения старшего брата: но и тут Всеволод, боясь союза родных братьев с двоюродными, преклонил Давидовичей разорвать этот союз обещанием наделить их; тогда ему легко уже было уладиться
Святославичи сильно роптали на брата, что он перепустил такой важный стол, каков был Переяславль, храброму Изяславу, а последний, с своей стороны, видел, что Всеволод щадит Мстислава только из страха, чтобы они не соединились с дядьми, старшинство же прочит своему роду и потому решился примирить всех членов Мономаховой семьи и действовал наступательно против Святославичей: с этою целию он не усомнился поехать для личного свидания к заклятому врагу своему Юрию Ростовскому, чтобы убедить его отложить вражду для блага целого рода; но притязания дяди и племянника не могли быть соглашены, и оба князя расстались более врагами, чем были прежде{300}. Между тем перемещение сына великокняжеского на владимиро-волынский стол завязало новые отношения. Мы видели, что потомки Ростислава питали вражду ко всякому владимиро-волынскому князю, из какой бы линии он ни был; видели, что Владимир Галицкий был в союзе со Всеволодом против Изяслава как волынского князя; теперь, когда владимирский стол занял Ольгович, сын в. князя, князь галицкий стал враждовать против последнего, тем более что Всеволод Ольгович был в тесном союзе с поляками, заклятыми врагами Ростиславичей. Владимир мог отважиться на вражду с в. князем: весь Галич принадлежал ему, оба Васильковича умерли, родной брат его Ростислав также, оставив сына Ивана, но Владимир изгнал племянника из его отчины. В 1144 году в. князь должен был с оружием в руках заступиться за сына своего против галицкого князя{301}. Всеволод, собрав своих братьев, родных и двоюродных, равно Вячеслава Мономаховича с обоими племянниками — Изяславом и Ростиславом и других мелких князьков, двинулся на Владимирка; поляки сделали то же самое.
Мы упоминали уже о характере Володаревича: он выказал его совершенно в описываемом событии. Не желая прямо просить мира у Всеволода, он послал к брату его Игорю с следующими словами: «Если ты примиришь меня с братом, то я помогу тебе после него достать Киев». Ничего не могло быть искуснее этого: в самом деле, Игорь, окруженный враждебными Мономаховичами и ненадежными Давидовичами, мог ожидать помощи только от одного Владимира, которому также было опасно преобладание Мономаховой семьи в соседстве. Игорь начал упрашивать брата оставить Галицкую землю в покое. «Видно, ты не хочешь мне добра, — говорил он ему, — обрек мне Киев, а приятелей не даешь приобретать». Всеволод признал справедливость этой просьбы и примирился с Владимиром{302}. Но на обещания последнего нельзя было полагаться: уже на следующий год он снова начал вражду, и снова в. князь принужден был идти против него, на этот раз поход был неудачен{303}.
Это был последний поход Всеволода Ольговича; еще прежде, в 1144 году, он сделал предсмертный ряд с братиею; Ольговичи, Давидовичи и Изяслав Мстиславич были позваны для того в Киев. В присутствии последнего Всеволод объявил, что поступок Мономаха и сына его Мстислава, которые, не обращая внимания на род Святослава, отдали Киев один сыну своему, а другой брату, что этот поступок дает и ему также право передать старшинство родному брату Игорю мимо Мономаховичей. В. князь требовал клятвы со всех присутствующих в признании Игоря Ольговича на столе киевском; Изяслав Мстиславич после долгого упорства принужден был также целовать крест по неволе{304}.
В 1146 году, почувствовав приближение смерти, Всеволод хотел взять такую же клятву и с граждан киевских. Киевляне и вышегородцы целовали крест, замышляя уже клятвопреступление, ибо ненавидели Всеволода и весь род его. Причина этой ненависти была следующая: Всеволод привел с собою старых слуг своего рода, дружину черниговскую, которой, разумеется, отдавал преимущество пред старыми боярами киевскими, слугами рода Мономахова: это жестоко оскорбило последних{305};
Но Игорь не думал сдержать своего обещания{307}: тогда киевляне послали в Переяславль звать Изяслава Мстиславича на дедовский стол. Он тотчас двинулся к Киеву, объявив, что терпел на старшем столе Всеволода Ольговича как мужа старшей сестры своей, которого, след., считал себе отцом, но не может терпеть на одном столе других Ольговичей{308}. Едва узнали, что стяг Мономаха поднят доблестным внуком его, как отовсюду начали присылать к Изяславу с приглашениями: «Поезжай к нам, ты наш князь, Ольговичей не хотим»{309}.
Игорь видел всеобщее недоброжелательство; насилу он мог уговорить двоюродных братьев Давидовичей остаться на его стороне, для чего спешил удовлетворить всем их требованиям; но тщетно уверял бояр киевских, что оставит их в прежних должностях; пятеро самых знатных, и между ними тысяцкий Улеб, люди (что всего страннее казалось для современников), бывшие в большой чести у Всеволода и брата его, решились вместе с гражданами передаться на сторону Изяслава{310}. Едва последний явился у Киева, как граждане взяли его тысяцкого и стяг, и вышеозначенные бояре бросили стяги Ольговичей, которые принуждены были бежать: Святославу удалось уйти от неприятеля, но Игорь был взят в плен и заключен в монастырь, где скоро испросил у победителя позволение постричься. Изяслав с торжеством вступил в Киев и объявил, что не отлучит от своего рода Святослава, сына Всеволодова, но что будет ему отцом{311}.
Тогда-то оказались следствия коварного поведения Всеволода, разрознившего интересы родичей: Давидовичи Черниговские, вместо того чтобы помогать двоюродным братьям Ольговичам в несчастии, думали, как бы вконец погубить их: они боялись, чтобы Игорь и Святослав, лишенные надежды на Киев, не стали домогаться отцовского черниговского стола. Вот почему они послали к Изяславу с просьбою не выпускать из плена Игоря и с предложением преследовать с ними вместе Святослава{312}.
Святослав, оставленный родичами, изгнанный отовсюду, не хотел более ничего, как только выручить из плена брата Игоря: для этого он обратился к единственному князю, которого интересы были связаны с его собственными: то был Юрий Ростовский.
Торжество Изяслава над Игорем было торжеством Мономахова рода над Святославовым, но вместе и торжеством нового представления — о старшинстве старшего племянника над дядьми. Торжеству этого представления способствовали следующие обстоятельства: если бы Изяслав по примеру деда своего свято уважал права старших родичей, то подобно Мономаху же был бы принужден гражданами принять великокняжеское достоинство: слабый Вячеслав, старший из дядей, не мог ни управлять сам{313}, ни защищать Киев от Черниговских и половцев; здесь мы можем оставить даже бы и говорить утвердительное, основываясь на следующем: Изяслав, двинувшись к Киеву на Ольговичей, объявил, что идет возвратить дедовский стол старшему брату своему (дяде) Вячеславу{314}. Что же, кроме воли граждан, могло заставить его переменить намерение? Так, когда после Юрий бежал из Киева перед Изяславом, а Вячеслав занял его место, то граждане, вышедши навстречу к Изяславу, говорили ему: «Гюрги вышел из Киева, а Вячеслав сидить ти в Киеве; а мы его не хочем»{315}.
Юрия Ростовского не знали на юге, и еще хуже, если бы знали: по своему характеру он не мог привлечь любви народной, которою пользовался в высокой степени племянник его Изяслав. Последний знал, что посадить на киевский стол Вячеслава значит дать дорогу притязаниям Юрия, непримиримого врага своего, и потому принял на себя старшинство.
Сперва Вячеслав надеялся было, что племянник почтит его, и потому, узнав о низложении Одьговичей, забрал назад города, отнятые у него прежде Всеволодом; мало того, начал уже как старший распоряжаться волостями, занял Владимир-Волынский и посадил в нем племянника Владимира Андреевича.