История папства
Шрифт:
Напротив, мощь фашистской партии неуклонно возрастала. В 1923 году итальянское правительство приняло так называемый закон Ачербо, в соответствии с которым партия, набравшая 25% голосов, получала две трети мест в парламенте. Цель этого закона со всей очевидностью заключалась в том, чтобы обеспечить фашистам большинство, так что после выборов в следующем году уже ничто не мешало Муссолини установить свою диктатуру. К этому времени он умерил свой прежний антирелигиозный настрой и сделал ряд примирительных жестов по отношению к церкви, как то: возвращение религии в государственные школы и установление распятий в залах суда, сам же в 1927 году принял крещение по католическому обряду; в том же году он предложил заключить договор и конкордат, которые, после бесконечных споров и долгих трудных переговоров, в конечном счете были подписаны в Латеранском дворце самим Муссолини и статс-секретарем папы Пия, кардиналом Пьетро Гаспарри, 11 февраля 1929 года.
В соответствии с Латеранскими соглашениями папа вновь получал светскую власть (вернее, ее остатки). Как известно, территория, суверенным правителем которой он являлся ,составила почти 109 акров —
Со своей стороны Ватикан обязался сохранять нейтралитет и не вмешиваться в сферу внешней политики и дипломатии.
Непосредственно конкордат был посвящен статусу католической церкви на территории Италии. Он объявлял римско-католическую веру единственной государственной религией, признавал каноническое право наряду с государственным, санкционировал изучение католицизма в государственных школах и признавал законными церковные браки. Римские катакомбы были переданы Святому престолу при условии, что Ватикан разрешит итальянскому правительству продолжать археологические раскопки и изучение данного объекта. Если судить с внешней стороны, то эту акцию папства можно было бы оценить в целом позитивно. Вместе с тем трудно отрицать, что таким образом фашизм получил от Ватикана молчаливое одобрение. Папа даже приветствовал Муссолини как «человека, посланного Провидением», а во время выборов 1929 года приходские священники агитировали свою паству голосовать за фашистов.
«Медовый месяц» не мог длиться долго. Конфликт начался с «Католического действия» — движения, основанного Пием X [336] , — которое представляло собой нечто большее, чем всенародное объединение, чья задача заключалась в том, чтобы, как определил папа, «вернуть Иисуса Христа на Его место в семье, школе и обществе». Муссолини, который интуитивно не доверял какой бы то ни было национальной организации, если он не контролировал ее лично, считал, что «Католическое действие» выполняло политический заказ, обеспечивая прикрытие Народной партии к тому времени уже эмигрировавшего Стурцо. Гнев Муссолини еще более усилило движение католических скаутов: никто лучше его не осознавал всю важность «промывки мозгов» на раннем этапе жизни. Муссолини заявил: «Молодежь будет нашей». Поскольку эти и другие организации испытывали все возраставшее физическое давление со стороны фашистских головорезов, прибегавших к силе, чтобы разгонять их собрания или захватывать и изымать их документацию, папа возвысил свой голос в знак протеста. Его энциклика «Нам нет необходимости» («Non Abbiamo Bisogno»), опубликованная в июне 1931 года и написанная, что примечательно, на итальянском языке, начиналась с ответов на обвинения дуче, пункт за пунктом; однако далее автор подверг жесткой критике фашизм и его идеологию:
336
По-видимому, автор имеет в виду Католическую ассоциацию за свободу церкви, основанную в 1865 году при папе Пии IX (1846-1878). Термин «Католическое действие» применительно к такого рода организациям появился в официальных материалах Ватикана лишь в 1902 году, т.е. еще до понтификата Пия X (1903-1914). — Примеч. пер.
«…Что следует думать о формуле той присяги, которую обязаны принимать даже маленькие мальчики и девочки, — присяги в том, что они выполнят не рассуждая любой приказ власти, которая… может отдавать приказы, несовместимые с правдой и справедливостью?.. Те, кто приносит эту присягу, должны клясться в том, что они будут служить всеми своими силами, вплоть до пролития крови, делу революции, которая отторгает молодежь от церкви и Иисуса Христа и которая прививает приверженным ей молодым людям ненависть, насилие и непочтительность… Подобная присяга в том виде, в котором она существует, является незаконной… Мы не сказали, что желаем осудить [фашистскую] партию как таковую… Было объявлено, что «уважение к католической религии и ее Верховному главе остается неизменным»….Это уважение, которое проявилось в значительном расширении ненавистных полицейских мер, подготовленных в условиях глубокой тайны и осуществленных с молниеносной быстротой накануне нашего дня рождения… В том же контексте… лежит и упоминание о «защите и убежище», предоставленных уцелевшим противникам [фашистской] партии; «руководителям 9 тысяч отделений фашистской партии в Италии» было приказано обратить свое внимание на эту ситуацию… [Мы получили] печальные известия о результатах этих высказываний, этих измышлений и этих распоряжений, которые породили новое усиление ненавистного надзора, обвинений и запугиваний».
Интересно, что энциклика имела известный успех. Она получила широкую известность в Италии и за рубежом и во многом повлияла на вынужденное решение Муссолини ослабить давление на церковь. Ее должен был прекрасно знать и кардинал Эудженио Пачелли, который в феврале 1930 года стал преемником Гаспарри на посту статс-секретаря папы Пия. С самого начала Пачелли сосредоточил свои усилия на Германии. Он хорошо знал эту страну, поскольку работал нунцием в течение трех лет начиная с 1917 года в Мюнхене и в 1920-х годах в Берлине. Он любил немцев и свободно говорил на их языке, зачастую предпочитая его итальянскому. Кроме того, он знал, что в предвоенные годы Германия перечислила Святому престолу больше денежных средств, чем все остальные страны мира, вместе взятые. Разумеется, с формальной точки зрения Германия
Итак, 20 июля 1933 года в Риме был подписан конкордат с Германией; от имени Пия XI его подписал Пачелли, от имени Адольфа Гитлера — вице-канцлер рейха Франц фон Папен. Католическому духовенству и католическим школам в Германии были дарованы немалые привилегии — в обмен на полный уход католической церкви с ее многочисленными организациями и газетами из активной общественной и политической жизни. Этот уход подразумевал, как и в Италии, ликвидацию политической партии. Когда-то, надеясь обрести взаимопонимание с Муссолини, папа Пий ради этого пожертвовал Народной партией; теперь по настоянию Гитлера Пачелли заявил, что партия Центра (вторая по количеству депутатских мест в рейхстаге, партия, во главе которой стоял священник, монсеньор Людвиг Каас, и которая объединяла в своих рядах подавляющее большинство немецких католиков), насколько это зависело от Ватикана, прекращала свое существование. Дело было должным образом улажено, и монсеньор Каас, который к тому времени окончательно подпал под обаяние Пачелли и редко расходился с ним во мнениях, был вызван в Рим, где его назначили смотрителем собора Святого Петра [337] .
337
Именно монсеньору Каасу мы обязаны обнаружением древней гробницы, которая в настоящее время считается могилой Святого Петра. Она была найдена, когда Каас проводил работы в крипте собора Святого Петра, чтобы разместить там могилу Пия XI.
Как и в случае с итальянским конкордатом, германский стал объектом серьезной критики в других странах. Католическая церковь могла встать в решительную оппозицию к национал-социализму; вместо этого, отказавшись от всех своих политических прав и морально обязав всех немецких католиков подчиниться нацистским вождям, Пачелли и Пий XI вдвоем расчистили путь нацизму с его отношением к евреям. Согласно записям в протоколе заседания кабинета министров, состоявшегося 14 июля 1933 года, Гитлер хвастливо заявил, что «конкордат предоставил Германии возможность и создал обстановку доверия, которая особенно важна в ходе все нарастающей борьбы против мирового еврейства» [338] . Весь мир обвинял папу в том, что он придал обоим режимам респектабельности и повысил их престиж, — и это он, говоря кратко, действительно сделал. Однако вскоре ему пришлось выразить еще большее недовольство нацистами, чем в случае с фашистами: в первые три года их пребывания у власти, между 1933 и 1936 годами, когда давление, оказываемое нацистами на церковь, постоянно нарастало, папа был вынужден направить германскому правительству не менее 34 нот протеста. Однако примечателен тот факт, что в связи с обнародованием Нюрнбергских расовых законов в 1935 году никакого протеста заявлено не было [339] .
338
Католические священники в Германии получили инструкции — и в большинстве случаев, как кажется, охотно им следовали — об уведомлении властей (через местных регистраторов браков и крещений) о деталях, связанных с «чистотой крови». Кроме того, конкордат принуждал церковь признать гитлеровский закон «О предотвращении наследственных болезней в потомстве», принятие которого обернулось стерилизацией около 350 тысяч человек, в большинстве случаев без согласия их самих или их семей.
339
Между прочим, не последовало даже слова осуждения по поводу «Хрустальной ночи» — первого крупного еврейского погрома в Германии (9-10 ноября 1938 года), в ходе которого 91 еврей был убит, около 30 тысяч арестовано и отправлено в концентрационные лагеря. Было сожжено более 200 синагог, разграблены тысячи домов и частных предприятий.
Окончательный разрыв последовал в Страстное воскресенье 1937 года, когда энциклику «С глубокой тревогой» («Mit brennender Sorge»), контрабандой доставленную в Германию, тайно напечатанную там на 12 различных типографских станках и распространенную на велосипедах или пешком, зачитали с каждой католической кафедры. Это должно было произойти еще тремя годами ранее; тем не менее даже теперь папа воздержался от обвинения напрямую Гитлера и национал-социализма. Однако смысл энциклики не мог вызвать затруднений — ведь написана она была по-немецки, а не на латыни, как обычно. В ней говорилось, что руководство рейха «посеяло плевелы подозрительности, раздора, ненависти, клеветы, тайной и явной вражды, питаемой из тысяч разных источников и использующей все доступные средства, по отношению к Христу и его церкви».
Особенно интересен 11-й [340] параграф энциклики, поскольку, хотя в нем и отсутствовало по-прежнему осуждение антисемитизма, его цель очевидна. Он подчеркивает значение Ветхого Завета, характеризуя его как «исключительно слово Бога и неотъемлемую часть Его откровения»: «Кто бы ни желал видеть изгнанной из церкви и школы библейскую историю и мудрые теории Ветхого Завета, тот хулит имя Бога, хулит замысел Всевышнего о спасении и делает ограниченной и узкой человеческую мысль, став судьей Божьих замыслов в отношении мировой истории».
340
В действительности 16-й. — Примеч. пер.