История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР (Часть 2)
Шрифт:
Работа органов УГБ за 1937-1938 гг. заслуженно вызывала восхищение и любовь всего прогрессивного человечества к карающему органу диктатуры пролетариата. Эта любовь закреплялась в сознании трудящихся партией и нашей прессой.
Наряду с этими боевыми делами, навеки вошедшими в историю человечества, в ряде мест органы УГБ, предав забвению Ваши неоднократные указания о любви и бережном отношении к человеку, встали на путь создания искусственных дел, по которым наряду с враждебно действующим элементом арестовывались люди беззаветно преданные Вам и партии, люди из социально близкой среды, никогда не думавшие о каких бы то ни было вражеских действиях против
Многие тысячи таких людей оказались расстреляны или заключены в исправительно-трудовые лагеря.
Я сам, бывший чекист с 1922 г. по день ареста 25 января 1938 г., на протяжении 16 лет проработал в органах ЧК-ОГПУ-НКВД на территории Сибири. В операции по ликвидации вражеских элементов в 1937 г. я принимал активное участие на территории Новосибирской области и Алтайского края, работая последнее время начальником особого УГБ НКВД в г. Томске, имел звание старшего лейтенанта госбезопасности.
Первое указание о подготовке массовой операции мы получили по НКВД СССР в июле 1937 г. Эта директива обязывала нас составить списки на весь контрреволюционный элемент из социально чуждой среды и весь уголовный рецидив, представляющий из себя социальную опасность для общества.
Вслед за этим был дан сигнал о начале операции и организации судебных "троек" при УНКВД для рассмотрения всех этих дел. Таким образом, основной удар по контрреволюционным и уголовным элементам, проходящим по нашим учетам и разработкам, был нанесен в августе 1937 г.
Последующий смысл всех директивных установок руководства управления НКВД, даваемых на совещаниях и при докладах, сводился к необходимости весь оперативный контингент, проходящий по учетам и разработкам, свести в разные по названиям, но единые по своим целям контрреволюционные организации, связанные с иностранными разведками враждебных нам стран и белоэмигрантскими центрами за границей.
Оперативный состав органов, восприняв эти установки как прямую физическую ликвидацию всей контрреволюции, в том числе и пассивной, но являющейся базой для различных контрреволюционных формирований, деятельно следуя этим директивам, приступил к их реализации с полным сознанием исторической необходимости очистить нашу страну от этого контингента.
Исходным началом для разрешения этой задачи должны были явиться штабы руководства этих организаций, для чего в разные места были выброшены оперативные группы с задачами "найти" эти штабы.
В Нарымский округ был командирован с оперативной группой временно исполняющий обязанности начальника 4-го отдела УНКВД старший лейтенант госбезопасности Попов, который по прибытии в Нарым в разных местах закопал оружие различных систем, а затем арестовал группу бывших белогвардейских офицеров во главе с бывшим полковником Михайловым, путем намеренной и следственной обработки взял от них показания о существовании в Сибири Российского общевоинского союза (РОВСа). Арестованные "показали" на скрытые оружейные склады, которые при участие понятых от советских и общественных организаций и были обнаружены.
Арестованный "центр" организации дал развернутые показания о якобы существующей организации с наличием большого количества участников.
С аналогичной задачей в район Кузбасса был командирован начальник 3-го отдела УНКВД НСО младший лейтенант госбезопасности Голубик, который успешно провел такую же операцию по Кузбассу.
В Томске, по примеру Нарыма и Кузбасса, РОВС был вскрыт бригадой УНКВД
По Бийскому и Алтайскому кустам аппаратом 3-го отдела УНКВД была "успешно" развита операция контрреволюционной повстанческой японской шпионской организации, руководимой бывшим командующим партизанскими силами Алтая Третьяком. Эта операция поглотила всех лидеров партизанского движения в период реакции Колчака в Сибири и очень большое количество красных партизан.
Арестованные контрреволюционные одиночки, разрозненные группы и целые организации, находящиеся в нашей разработке, стали сводиться в целые организации с большими филиалами.
Примерно до конца сентября или начала октября 1937 г. операция носила исключительно характер разгрома всех контрреволюционных кадров и не касалась широких слоев населения. С сентября 1937 г. в массовом количестве стали поступать категорические требования - усилить операции, шифрограммами приказывалось подвергнуть массовым арестам всех перебежчиков, поляков, латышей, иранцев, лиц, прибывших с КВЖД ("харбинцев"), и др.
УНКВД стало спускать периферии "контрольные" цифры на аресты, называвшиеся "минимум", так как давать результаты ниже их запрещалось. Например, Томск получал неоднократно такие контрольные цифры на 1500, 2000, 3000 и т.д. "соревнование", кто больше арестует.
В помощь кадровому составу органов для проведения всей этой колоссальной, до сих пор невиданной, операции была привлечена масса работников милиции, средних и старших командиров внутренней и пограничной охраны НКВД, комсомольцев, заведующих специальными секторами различных учреждений, бывших чекистов и т.д.
В конце сентября или начале октября, когда были реализованы все наши учеты, операция с бешеной силой обрушилась на ни в чем не повинных людей, никогда не участвовавших в каких-либо антисоветских и контрразведывательных делах и не скомпрометировавших себя никакими связями.
Для многих из нас смысл дальней операции стал не только непонятен, но и страшен, но остановить ее бешеный шквал только мог ЦК ВКП(б) и Вы.
Желания некоторых чекистов спасти невиновных людей приводили лишь только к их арестам и гибели. Увеличилось число самоубийств среди чекистов.
В Томске в этот период основную работу по камерной обработке вел некий Пушкин [...]. "Помощь" Пушкина было колоссальной [...]. Делалось это так: руководители следственных групп разбивали арестованных на группы от 5 до 10 человек, причем в своем большинстве эти люди друг друга до ареста не знали, и давали их отдельным следователям, которые, получив от Пушкина заявления о готовности арестованных подписать все то, что им предложит следствие, вызывали их к себе, заполняли анкетные данные протоколов допросов, отбирали списки на знакомых и отправляли обратно для того, чтобы вызвать второй раз и подписать трафаретный протокол о "принадлежности" арестованного к РОВСу или к другой аналогичной организации, причем 5-10 человек, ранее друг друга не знавшие, оказывались по протоколам давно знавшими друг друга и друг друга завербовавшими в ту или иную контрреволюционную организацию, а все или почти все знакомые этих арестованных также оказывались участниками организации.