История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР (Часть 2)
Шрифт:
В Новосибирске наряду с аналогичной обработкой арестованных применялись и другие методы "воздействия". Например, в 3-м отделе УНКВД под руководством его начальника, младшего лейтенанта госбезопасности Иванова, были введены в действие толстые большие старинные альбомы с массивными переплетами, железные линейки и т.д., причем все эти предметы имели названия: "первой степени", "второй степени", "третьей степени". Этими предметами жестоко избивали арестованных. Широко практиковалась "выстойка" арестованных на ногах по нескольку суток, зачастую привязывали их к несгораемым шкафам и дверям, чтобы не падали до тех пор, пока не подпишут протокола и не напишут собственноручного
Большинство всех арестованных расстреляны.
В погоне за поляками, латышами и другими подпадавшими под массовые аресты национальными меньшинствами применялись различные методы: просматривались списки сотрудников по учреждениям, прописные листы в адресных столах и т.п., причем зачастую арестовывались люди, которые имели несчастье носить польские, литовские и подобные им фамилии, но иногда ничего общего не имевшие с той или иной национальностью. Такие люди по протоколам оказывались участниками монархических повстанческих организаций, правда, из Новосибирска поступило устное распоряжение в таких случаях в повестках для "тройки" не указывать национальность. В прошлом продавец или кустарь превращались в крупных торговцев или владельцев, бухгалтера - в царских чиновников, провокаторов и т.д. [...].
Вообще стиль работы части "чекистов" свелся к стремлению "свалить" крупных людей. Фабрикуя показания и принуждая подписывать их арестованных, многие "чекисты" включали в эти показания ответственных партийных и советских работников. Это считалось большой заслугой, и такие люди быстро "росли" и выдвигались на работе.
ГАРФ. Ф. Р-8131. Оп. 32. Д. 6329. Л. 12-16.
№ 3
Из совершенно секретного доклада Прокурору СССР
М.И. Панкратьеву и Главному военному прокурору РККА
Гаврилову о результатах проверки проведения массовых
операций в Туркмении.
23 сентября 1939 г.
[...] Массовые аресты аппаратом НКВД ТССР начали производиться с августа месяца 1937 г., т.е. с момента введения в действие приказа НКВД СССР № 00447 [...]. Когда весьма скудный оперативно-агентурный учет антисоветского элемента был исчерпан, необоснованные аресты начали проводиться в массовом порядке только лишь для выполнения лимитов, установленных Нодевым и Монаковым(. При
производстве этих арестов не принимались во внимание ни возраст, ни прошлая и ни настоящая деятельность человека. Достаточно было случайно оказаться на рынке и попасть под облаву, для того чтобы быть арестованным и подвергнутым допросу по обвинению в антисо-ветской деятельности - шпионаже, принадлежности к контрреволюци-онной организации и т.п.
Следствием по делам бывших сотрудников III отдела НКВД ТССР [...] установлено, что для выполнения лимитов работники III отдела неоднократно устраивали облавы на рынках в гг. Ашхабаде, Кызыл-Арвате, Мары и т.д. Во время этих облав арестовывались все, имеющие подозрительную внешность. Документы во время облав у задержанных не проверялись, а после ареста арестованный попадал на "конвейер", подвергался избиению и "давал" показания по заказу следователя [...]. Во время так называемых облав в феврале - мае месяце 1938 г. [...] было арестовано свыше 1200 человек, в подавляющей массе трудящихся, среди которых были члены партии, депутаты Советов и т. п. [...].
В феврале месяце 1938 г., впервые в НКВД ТССР, был введен так называемый "массовый конвейер". Несколько позже, ввиду исключительной эффективности
На этих "массовых конвейерах", или, как их еще называли, "конференциях", периодически устраивались поголовные избиения арестованных пьяными сотрудниками, доходившими до изуверства. Например, следствием установлено, что начальник отделения 5-го отдела Глотов неоднократно, в пьяном виде, с ватагой других сотрудников, являлся в помещение, где был организован "конвейер", и повальным избиением арестованных авиационным тросом добивался того, что почти все "сознавались" в шпионаже [...]. Садист Глотов дошел до того, что, издеваясь над арестованными, стоявшими на "конвейере", заставлял их под напев "барыни" танцевать, "подбадривая" тех, которые плохо танцевали, уколами раскаленного шила [...].
На конвейере в III отделе стояли женщины с грудными детьми, профессора и научные работники [...], и даже арестованные без санкции НКВД и Прокуратуры Союза официальные работники иранского и афганского консульств.
В Керкинском окружном отделе НКВД начальник отдела Лопухов и оперуполномоченный Овчаров систематически избивали арестованных, стоявших на "конвейере", причем, как показывает сам Овчаров, он, однажды напившись пьяным и разбив на головах арестованных две табуретки, добился в течение одного часа того, что все 15 человек арестованных сознались в шпионаже.
В дорожно-транспортном отделе ГУГБ НКВД Ашхабадской железной дороги сотрудники Алексеенко, Семендяев и другие, вымогая показания у арестованных, выщипывали или из бороды, или из головы волосы, подкалывали иголками пальцы, вырывали ногти на ногах и т.п.
Избиения арестованных очень часто заканчивались убийствами. Следствием установлено около 20 случаев убийств арестованных во время допросов как в отделах Наркомата внутренних дел ТССР, так и на периферии [...]. Для того чтобы скрыть убийства арестованных, в аппарате НКВД ТССР врачом санчасти Никитченко, который также принимал участие в истязаниях арестованных, составлялись фиктивные медицинские акты о смерти, а на периферии сотрудники сами, без участия врачей, составляли подложные акты, заверяя их печатями, выкраденными из лечебных учреждений. Иногда [...] на убитого фабриковалось фиктивное дело, докладывалось на "тройке", а затем на основании решения "тройки" о расстреле составлялся фиктивный акт о проведении приговора в исполнение.
Одним из самых возмутительных способов вымогательств показаний у арестованных, несомненно, являлся так называемый допрос "на яме". Сущность этого допроса [...] состояла в том, что арестованного, который, несмотря на применение "конвейера" и избиений, упорно не сознавался, следователи в числе осужденных к расстрелу вывозили за город к месту приведения в исполнение приговоров и, расстреливая в его присутствии осужденных, угрожая расстрелом ему самому, требовали, чтобы он сознался [...]. Такой допрос обычно заканчивался оговором десятков и даже сотен в большинстве ни в чем не повинных людей [...].