История Португалии

Сарайва Жозе Эрману

Частные лица, и так обремененные налогами, не могут оказать большую помощь. Что еще хуже, люди пребывают в подавленном, грустном и унылом состоянии духа. [...] Верные вассалы Его Величества, окруженные со всех сторон более сильными врагами, находятся без армии на земле, без флота на море... они видели, что кортесы собирались четыре раза, обложили их более тяжелым налоговым бременем, однако это не принесло какой-либо пользы. Они уже не ждут улучшения, поскольку считают, что министры Его Величества не проявляют заботы и даже не стараются ее изыскать. Они воображают, что репутация потеряна, и из-за этого ни враги не боятся их, ни нейтральные страны не хотят видеть в нас друзей. Никто нам не уступает, и к нам относятся как к людям, которые живут на свете по милости других народов».

Подобная ситуация сохранялась до начала добычи бразильского золота. Государственные доходы от внутреннего производства товаров постоянно падали. Большая часть доходов короны покрывалась доходами от сбора таможенных податей и контрактов

на эксплуатацию бразильских товаров. Международная конкуренция и нападения пиратов делали торговлю с Бразилией все более дорогостоящей. Возникла необходимость снарядить эскадры для сопровождения торговых кораблей. Но не хватало капитанов и работников. Согласно проекту падре Антониу Виейры, была предпринята попытка направить в Португалию капиталы евреев, разбросанных по Европе, многие из которых бежали в свое время из Португалии. Для этой цели евреям были предоставлены гарантии, что деньги, вложенные в предприятие, специально созданное для этой цели, не могут быть конфискованы инквизицией. Однако вопрос о конфискации натолкнулся на активную внутреннюю оппозицию. Евреи, проживавшие за границей, предложили условия для своего участия в этом предприятии, которые были отвергнуты. Спустя тринадцать лет работы Бразильская компания стала государственной.

62. Попытка торговой реформы

Тем временем в Португалии наблюдалось увлечение иностранной модой, что способствовало росту импорта. Все товары, производимые при помощи более высоких технологий, ввозились в страну, поскольку производства такого уровня в Португалии не существовало. Экономисты того времени видели в этом усиливающемся португальском торговом дисбалансе причину (а не результат) национальной бедности: для оплаты импорта требовалось золото, что делало страну все беднее.

В первые годы XVIII в. начался даже ввоз поношенных вещей (фраков, простыней, рубашек, париков), что вызвало негодование муниципалитета Лиссабона, который утверждал, что такая одежда могла принадлежать чахоточным и прокаженным, а значит, представляет угрозу для здоровья. Муниципалитет также заявлял о том, что город наводнен «зеркалами в золотых рамках, буфетами, конторками, бюро, столами, рыболовными снастями, позолоченными клинками, позолоченными предметами и украшениями для дома, а также другими мелочами, такими, как серебряные и золотые шкатулки, с камнями и без них, инкрустированные металлом, кучерскими кнутами, отделанными серебром, и другими похожими вещами, которые продаются в магазинах и общественных и частных лавках». Уже не только богатые люди города покупали товары французского производства: вкус передался и народным массам, и захватывал всю страну. В 1723 г. муниципалитет докладывал: «Опыт показывает, что по причине присутствия на улицах города многочисленных иностранцев с корзинами, набитыми хрустальными флаконами, посудой из Макао, Генуи и Англии, жасминовым маслом и другими благовониями, водой венгерской королевы и прочими безделицами, бесчисленных мальчишек, предлагающих пудру для волос и ваксу для ботинок, люди делают излишние затраты, а именно, если бы не предлагали лавки, не оставляли бы на дом, то не будоражили аппетит, или не удовлетворяли его у тех, кто не имеет слуг, которых он мог бы за ними послать, и потребление роскоши не было бы столь простым». В 1726 г. Рибейру Саншиш, бежавший из Португалии от инквизиции, рассказывал, что на улице Портажен в Коимбре в свое время существовали двенадцать или пятнадцать иностранных магазинов, где студенты покупали чулки, пряжки, перчатки, футляры, ножницы и все, что привозилось из Франции и Англии. Там они научились и приобрели привычку одеваться только в вещи, произведенные за границей. После окончания университета, когда они начинали работать врачами, учеными, канониками, епископами, судьями, чиновниками, они стараются жить согласно сложившимся привычкам и так и живут. Под влиянием распространяющейся в королевстве праздности все заражаются любовью ко всему иностранному».

Тенденция к импорту моды наблюдалась и ранее, но более тесные отношения с иностранными государствами, давление, оказываемое на захват рынков странами-производителями, и концессии, предоставленные после Реставрации иностранным торговым агентам, способствовали усилению импорта промышленной продукции. Португальцы стремились одеваться по-европейски, жить по-европейски. Однако европеизация вкуса не повлияла на изменение техники производства. Производство португальских товаров сохраняло свои процессы и архаические способы. Продукция направлялась для поставок в сельскохозяйственные районы в глубине страны. Дифференциация между стилем жизни крестьянина и горожанина постоянно увеличивалась.

Экономическая отсталость страны становилась слишком очевидной, особенно для португальцев, которые видели другие страны и могли сравнивать.

Таким образом получил распространение меркантилизм — экономическая теория, которая видела в равновесии платежного баланса главную цель экономической политики: золото является богатством государств, и поэтому политика должна проводиться таким образом, чтобы объем ввозимого золота был выше объема вывозимого золота. Эта цель достигается при помощи увеличения производства товаров, которые

ранее ввозились, для того, чтобы устранить необходимость импорта и, как следствие, сократить вывоз золота в качестве оплаты. Именно эти идеи прослеживаются в работе, написанной в 1675 г. Дуарте Рибейру ди Маседу, который хорошо знал Францию, поскольку провел в этой стране годы на дипломатической службе. Он пишет в труде «Рассуждение о введении искусств в Королевстве»: «Деньги в королевствах играют ту же роль, что и кровь, питающая все части тела. Для питания тела кровь беспрерывно циркулирует, и таким образом циркуляция продолжается до полного разрушения тела. То же самое делают и деньги: от бедных истекает необходимость, от богатых аппетит и тщеславие. Через искусство [то есть посредством промышленности] они перетекают в руки купцов. От купцов — к различным ремеслам и в руки, которые превращают материал в шедевры, из этих рук — к пахарям через цены на плоды земли к питанию всех людей, через налоги — в королевскую казну. Из казны деньги перетекают в жалованье, пенсии, поддержание солдат, вооружение, производство судов, строительство зданий и укреплений и т. д. Когда деньги циркулируют в королевстве, то они питают королевство, но, как только они покидают королевство, происходит та же нехватка, когда тело теряет кровь».

Во избежание постоянного «кровотечения», которое представлял импорт, Рибейру ди Маседу рекомендовал «введение искусств», что означало создание промышленности. Особенно он настаивал на создании производства шерстяных изделий и шелковых тканей, поскольку именно их импорт являл собой одну из наиболее серьезных причин нарушения платежного баланса.

Идеи «Рассуждения...» имели в Португалии многочисленных сторонников. Страна значительно отставала в отношении развития европейского капитализма. Осознание этой экономической реальности примешивалось к патриотическому чувству, поскольку в создании промышленности виделся путь освобождения от иностранной экономической колонизации, которая была навязана стране. По этой причине проект «Рассуждения...» незамедлительно был трансформирован в государственный план. Луиш ди Менезиш, третий граф Эрисеира, начал его энергичную реализацию. При поддержке государства он смог инициировать производство отечественных тканей, стекла, изделий из дубленой кожи, выплавку железа и запретил импорт этих товаров. Особое внимание уделялось прядению из шелка и развитию плантаций тутового дерева, поскольку шелк был одним из товаров, импорт которых являлся основной причиной утечки денег. Именно в это время наблюдается рост промышленности по производству шерстяных изделий в Ковильяне. Для этой цели на работу были взяты английские рабочие, специализирующиеся на прядении и ткачестве.

Попытка Рибейру ди Маседу провести экономическую реформу длилась недолго и не достигла своих целей. Направленные на это усилия столкнулись с нехваткой средств, сырья и были плохо организованы. Качество португальских товаров было ниже качества иностранных, и поэтому, несмотря на запрет, импорт продолжал осуществляться. Накануне вступления Португалии в войну за испанское наследство английская дипломатия заставила португальцев отменить протекционистскую политику в отношении шерстяных изделий. В то время в Англии наблюдалось значительное развитие производства льняных и хлопчатобумажных тканей, а перспектива войны с Францией вынуждала англичан искать новые рынки. В Португалии наблюдался большой рост производства вина. Оно значительно превышало внутреннее потребление. Экономическое значение вина, а вместе с тем и положение собственников зависели от возможности его экспортировать; в то же время португальским ограничениям на импорт английских товаров напрямую отвечали английские ограничения на импорт португальских товаров. Согласно договору Метуэна, Португалия разрешила ввоз английских шерстяных изделий, а Англия облагала португальские вина налогами по крайней мере на треть меньше, чем вина другого происхождения.

Либерализация ввоза тканей также вскоре распространилась и на ввоз голландских и французских тканей. Этот факт не стал причиной полного исчезновения португальского производства, однако он замедлил развитие отрасли, поскольку обусловил производство тканей более низкого качества. Простой народ продолжал носить то, что производилось в Ковильяне и Порталегри и доставлялось на ярмарки уличными торговцами. Но высшие слои общества носили английские саржу и фланель, купленные в городских магазинах.

Договор Метуэна имел очень важное последствие — рост производства вин в районе Порту (портвейн). Производство увеличилось с семи тысяч бочек в начале XVIII в. до сорока четырех тысяч в конце того же столетия. Увеличение числа виноградников было обусловлено расчетом на экспорт, что привело к практической монополии на реализацию портвейна английскими компаниями. Импорт английских товаров зависел от объема экспортируемого вина, поскольку Англия платила не деньгами, а товарами.

Те же самые корабли, что привозили в Португалию английские ткани, возвращались груженными вином, и поэтому доход как от экспорта, так и от импорта шел иностранным торговым агентам. В 1754 г. производители жаловались, что бочка вина, за которую англичане заплатили в Порту десять тысяч реалов, продавалась в Англии за семьдесят семь тысяч. Такое положение сохранялось в течение длительного времени, и именно эта ситуация описывается в книге Жулиу Диниша «Английская семья» и в альманахе Рамалью Ортигана «Занозы» («Farpas»).