История Православной Церкви до начала разделения Церквей
Шрифт:
В то время проповедники обыкновенно начинали свою проповедь словами "мир всем", а народ отвечал: "И духу твоему". Григорий этим воспользовался, чтобы произнести свою знаменитую проповедь о духе мира. "Бог, — говорит он, — с особенным благоволением открывает Себя как Любовь, а мы, боготворя Того, Кто есть Любовь, — почему же ненавидим друг друга? Мы проповедуем мир: почему мы ведем яростную войну?" Он боролся против заблуждений ереси с энергией, твердостью и искренней серьезностью, но вообще его образ действий отличался необыкновенно кротким обращением со всеми: мало-помалу он себе завоевывал сердца людей. Когда же с кафедры Анастасии раздались его высокие беседы о богословии, то множество самых отъявленных противников его были окончательно побеждены; громкие рукоплескания и восклицания часто прерывали его речь;
Силы стали уже изменять ему; однажды в беседе своей он намекнул на то, что, быть может, ему придется оставить Константинополь. Тогда поднялись рыдания в церкви, и один из слушателей громко воскликнул: "Если ты изгонишь себя самого, ты изгонишь учение о Троице из нашей Церкви!" Эти слова так подействовали на Григория, что он тут же обещал не покидать свою паству. Заветное желание его было — возвратить народу утраченное им православное учение о Святой Троице; в одной из бесед своих он в порыве увлечения восклицает: "Дерзаю сказать с Апостолом: столько люблю вас, что готов быть отлученным от Христа (Рим. 9: 3), только бы вы стояли с нами и вместе прославляли мы Святую Троицу".
Григорий, как и Василий Великий, восторженно любил природу. Он мог находить действительный мир в вере и молитве, но и вера и молитва разгорались у него в общении с красотой природы. В своих беседах он радостно говорит и о свете солнечном, и о сиянии луны, о зеленеющей траве, о благоухании цветов, о журчании ручьев, о щебетании птиц, обо всей красоте Божия мира, восхваляющей Бога голосами неизреченными.
После недолгого отсутствия Григорий возвратился на свое служение, и возвращение его было вскоре ознаменовано окончательным торжеством той Церкви, для которой он был главной опорой.
Около этого времени прибыл в Константинополь вновь избранный молодой император Феодосии Великий. В последний раз в лице его было восстановлено единодержавие в великой Римской империи. Мудрый, полный энергии и силы, он доказал на деле, что может сила христианского нравственного закона; вспыльчивый и страстный по природе, он старался обуздывать порывы гнева своего и не поддаваться своим страстям, умел чувствовать раскаяние, приносить покаяние, был милосерден и великодушен. Указами, им изданными, был нанесен последний удар язычеству. Крещение он принял от православного епископа Солунского, признал за единственно истинное Никейское вероисповедание и объявлял еретиками всех отвергавших оное. В то же время он повелевал возвратить православным церкви, отнятые у них арианами. Арианский епископ выехал из Константинополя, а Григорий был торжественно введен в соборный храм самим императором при кликах православных: "Григорий епископ!" Эта торжественность была тягостна смиренному Григорию, как видно из его собственных слов. Он шел неохотно, с поникшей головой, видел вокруг себя толпы ариан, недовольных, безмолвных, уступавших лишь силе. Самое небо, казалось, не благоприятствовало торжеству; погода была пасмурна, небо покрыто тучами; но едва Григорий вступил в святилище, как яркие лучи солнца блеснули из-за туч. Народ признал это счастливым предзнаменованием и громкими, радостными восклицаниями приветствовал нового православного епископа.
Григорий продолжал в отношении еретиков действовать лично с замечательной кротостью. В проповеди своей он обличал их сильным словом, но всячески удерживал императора от строгих мер преследования. Между тем арианство под сильным покровительством императорской власти успело пустить глубокие корни в Империи и само породило множество различных толков, друг с другом препиравшихся. Важнейшая из этих сект была секта духоборцев. Арианству, отрицавшему Божественную сущность Иисуса Христа как лица Святой Троицы, естественно было дойти идо отрицания Божественной сущности Духа Святого. Это лжеучение, начавшееся от арианина Евномия, приобрело особенную силу и распространилось под покровительством Константинопольского епископа Македония, под именем которого оно и известно. К этому
Итак, через 55 лет после Никейского собора оказалось необходимо вновь утвердить на Вселенском соборе правду православного учения. Собор этот созван был императором Феодосием в Константинополе в 381 году. Съехалось до 150 епископов с Востока, и Собор открылся под председательством Мелетия Антиохийского, который, впрочем, скоро скончался; тогда место его как председателя на Соборе занял Григорий.
Македонианские епископы, прибыв по вызову, отказались принять участие в Соборе и удалились. Тогда отцы Собора, рассмотрев в совокупности все ереси, возникшие в связи с арианством, осудили их, затем подтвердив Никейский Символ Веры неизменно, присовокупили к нему изъяснение правой веры о Духе Святом, о Церкви, Крещении, воскресении и будущей жизни.
И в Духа Святаго, Господа, Животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшего пророки. Во Едину Святую Соборную Апостольскую Церковь. Исповедую едино Крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых и жизни будущаго века. Так составился вполне Никео-Цареградский Символ Веры.
Канонами этого Собора, которых всего семь, были решены споры о перекрещивании еретиков и узаконено в первый раз распределение церковных властей и управлений применительно к распределению гражданского областного управления в Римской империи. В столичных городах учреждены патриаршества, именно: в Риме для Запада, в Константинополе для Востока, в Александрии для Африки, в Антиохии для Азии; Иерусалим, хотя и не считался столицей, но по священному значению этого города епископ его уравнен с патриархами. Риму, по старшинству древности, присвоено первое место, а Константинополю, второму Риму — второе. В состав патриархата входили епископы больших и малых городов с их округами. Это распределение управления остается в силе и доныне; но в то время некоторым важным городам присвоено было управление независимое от патриархов, в ведении экзархов.
Святой Григорий не остался до конца на Соборе. Его утомили нескончаемые споры и разногласия епископов, силы его истощились, и он просил отпустить его в пустынное уединение. Собор окончился уже под председательством нового патриарха Нектария.
Трогательно было прощание его с паствой, которую он покидал навсегда, и прощальная речь его к народу служит знаменитым памятником его красноречия. Великая забота его в эту минуту была о том, кто будет ему преемником, кто станет продолжать его дело. "Дайте мне, — восклицал он, — преемника, имеющего чистые руки, образованного, достойного ходить в звании своем". Этому завету Григория суждено было осуществиться лишь в 398 году, когда после Нектария вступил на Константинопольскую кафедру святой Иоанн Златоустый.
Последние шесть лет своей жизни Григорий провел в тихом убежище своей дачи близ Назианза, оставшейся после отца. Часто обращались к нему с просьбами прибыть лично на церковные соборы, но Григорий, слабый и больной, мог только на письме принять участие в делах Церкви. Он вел строгую подвижническую жизнь; молитва и занятия, с молодости любимые, услаждали его одинокую старость. Он любил в звучных стихах излагать воспоминания о прошедшей жизни: описывал и счастливое детство в родительском доме, и нежную дружбу с Василием, пустынные труды, скорби и немощи души среди бурь житейских. "Изнуренный болезнью, — писал он, — в стихах находил отраду, как престарелый лебедь, пересказывающий сам себе звуки своих крыльев". Великий святитель отошел к Господу в 387 году. Он — один из немногих, кого рано коснулась благодать, и чистая жизнь его с самого детства вся перевита, как одной неразрывной нитью, чувством любви к Церкви и ко всему святому.
XVI. Святой Иоанн Златоуст
Иоанн, "светильник мира, учитель вселенной, столп и утверждение Церкви", представляет собой самый величавый образ проповедника первых веков христианства. Его грозное, огненное слово и обличило, и осветило древний мир, по имени христианский, но погруженный в бездну разврата и всякого беззакония: оно вызвало подъем его духовных сил, привело его на путь возрождения. Но злоба людская восстала на Иоанна, и, осужденному ею, надлежало ему окончить славную жизнь свою в тяжком изгнании.