История, рассказанная перед концом света, или Черт с вами

Брюк Г.

— Да.

— Может быть, вы хотите еще холодное темное утро на берегу круглого пруда?

— Да.

Черт помедлил.

— А манной каши вы не хотите и поношенных крыльев?

— Нет, — сказала я, — не хочу.

— Я думаю, что это вы получите при жизни, — сказал черт со странной улыбкой.

— Тогда я даже не знаю, что и попросить. Остановиться на лондонском тумане?

— Я могу привезти вам много интересного. Кашу из работного дома…

— Да!

— Слезы…

— Слезы у меня есть свои, не волнуйтесь.

— …Слезы сестер Бронте? Или, если вам так удобнее — слезы Джен Эйр?

— Я могу отправить “Джен Эйр” немножко своих.

— Эх, — сказал изученный черт, — ну, наконец, я могу передать вам серный шампунь…

— М?

Это интересно.

— Я и говорю, это будет самое правильное и самое простое. Бог с ними, со слезами. Значит, немного серы? Правда, от него волосы становятся курчавыми. Слегка.

Он погладил спутанные патлы на своем лбу.

— Ну, тут ничего не поделать.

— Знаете, что? — сказала я, чтобы переменить тему. — Хотите, я расскажу вам про наших врачей? Про поликлинику?

— Да! — обрадовался он. — Очень!

История, честно говоря, была дурацкая, но меня интересовали некоторые ее особенности, о которых мой собеседник должен был знать. Это была история о старушке, которая прилежно “умирала” вот уже много лет, устраивала при этом ад и поликлинике, и “скорой помощи” и собственным родным, и где-то между делом готовилась отпраздновать свое девяностовосьмилетие. Вы наверняка о таких слышали.

— …а потом медсестры рассказали, — увлекшись, продолжала я, — что зять этой старушки по секрету доктору на ухо сказал, что хотел бы ей помочь отойти в мир иной, куда она с такой помпой и грохотом отходит.

Черт слушал меня с интересом.

— Итак, бабка с помпой и грохотом отходит, — радостно подхватил он, — на этом свете лязгают дефибрилляторы, воют сирены машины “Скорой помощи”, сверху наяривают со страшной силой какой-нибудь концерт на фальшивящих арфах, а снизу уже раздается торопливый приветственный грохот сковородок. Ну, представляете?

“…только в самый последний момент! Вот она! Вот она! Ноги уже вылезают… неизвестно, получится ли на этот раз! А-тя-тя-тя-тя… оп-па! И еще не все! Подождите, подождите. Ну, имейте терпение. К тому же, одному из вас придется пожалеть. Интересно, кому она достанется… Она удивительная сволочь, но при этом — нищая духом. К тому же, духа у нее совсем не осталось. К тому же, ее личное дело потеряно. Нам придется принимать решение на ходу. Возможно, бросая монету. Уймитесь и подождите. Имейте терпение”.

Он хлопнул в ладоши и в руках его появилась пачка документов. Вид у документов был мятый, страшный, как если бы их в спешке засовывали в набитый шкаф. Но черт невозмутимо вытащил из пачки серую, полупрозрачную, изнемогающую под бременем фиолетовых чернильных печатей, справку.

— Документ оформлен задним числом, — обратился он к невидимому собеседнику, — не волнуйтесь.

Справка послушно исчезла, а в руках черта появилась распухшая картонная папка.

— Проблема в том, что в Книге Жизни написано… — продолжал он, — … а, ничего не написано? Удивительный бардак. Ну, тем более уймитесь. Придется подождать, пока мы напишем ей все документы. С ее слов. Да.

После этого тот, с кем он беседовал, по-видимому, успокоился, а черт сказал мне:

— Когда происходят такие вещи, наивные люди — католики, полагают, что чистилище — это такое место, где пребывает душа какое-то время, пока вопрос ее не будет решен окончательно из-за большой загруженности основного арбитража. На самом деле нет. Это совсем не так. Я могу раскрыть вам маленький секрет, для чего устроено наше чистилище и что собой представляет. Наше чистилище предназначено специально для тех, чьи документы утеряны, или в той или иной форме повреждены, или неправильно заполнены, так, что содержат в себе совершенно противоречающую информацию, чужие анализы кала и вообще все, чего там не должно находиться. Вот для этого случая человек направляется в небольшой, специально оборудованный уголок, который полностью совпадает с той действительностью, которая окружала его на земле. Очень часто человек помирает, а думает, что его возвращают обратно. На

самом деле его не возвращают обратно. Он оказывается уже у нас, но думает, что он еще в больничной палате. Для чего это делается? В течение двух-трех месяцев он должен нагрешить или, наоборот, натворить много благих дел, чтобы мы могли, наконец, заполнить его чистую карточку, новую — вот эту. В некоторых случаях человек быстро делает такое количество гадостей, что его участь немедленно решается, в некоторых — ему приходится там подождать. Вот для этого и предназначено чистилище. Но этого никто не знает. Протестанты и православные отрицают существование чистилища. Потому что они, как люди рациональные или излишне ортодоксальные, полагают, что у нас здесь полный порядок. А католики, у которых на земле есть глава церковный, знают, какой бардак находится хотя бы в их собственной организации. Поэтому они подсознательно знают, что бардак и у нас. О существовании чистилища они догадываются, но что это такое — не знают. Да, второе пришествие мы вынуждены откладывать, в первую очередь, потому, что у нас чудовищный бардак в отчетности. А когда наступит конец света, отчетность должна быть хотя бы в минимальном порядке. Иначе нам придется проводить конец света по частям. Представьте себе этот кошмар: скажем, на этом берегу Двины уже есть конец света, а на том — еще нет. Представьте себе Вантовый мост, который исчезает посередине: ТАМ уже ничего нет. А ЗДЕСЬ — все еще есть. Это может продолжаться годами или даже десятилетиями. Ха-ха-ха! Нет, это недопустимо. Мы должны привести отчетность к моменту конца света ну хотя бы в какое-нибудь приемлемое состояние.

Никаких документов в руках черта не стало, он встал в театральную позу и прижал волосатые ладони к сердцу.

— Граждане! — восклинул он. — Вы удивительно плодитесь. Вы мучаете нас и терзаете. Вас уже шесть миллиардов. На каждого положен ангел-хранитель, на каждого положено свое личное дело, конечно, все это очень архаично, конечно, нуждается в пересмотре, но пока основной регламент не пересмотрен — мы вынуждены заполнять ваши идиотские карточки (он потряс ворохом мятых карточек), хотя большинство из вас не стоит ни ада, ни рая. Фактически вы все похожи на вкладчиков банка, у которых лежит по половине евро на счете в течение тридцати-сорока лет, и мы вынуждены всем вам начислять проценты, вместо того, чтобы выкинуть ваши счета в задницу!

Он огляделся по сторонам, по привычке, видимо, убеждаясь в полной своей безопасности, затем выдохнул и отряхнул с ладоней пепел — все, что осталось от адовой документации.

— Ну ладно, — сказал он. — Пора мне собираться. Вон, уже звонят опять.

На стене и вправду материализовался старинный телефонный аппарат и зашелся звоном.

— Заходите, — черт задержал мою руку в своей, — но не торопитесь. У вас еще будет много интересного здесь. Я вас не оставлю. За шампунь спасибо. Я буду следить за вами и за вашим…

Он прокашлялся.

— ….чересчур умным.

— Вы только хорошо за ним следите, — попросила я.

— Угу, — кивнул черт. — У вас с ним впереди вечность.

— Вечность? — я не поверила своим ушам.

— Вечность, душенька Елена Федоровна. Есть у нас такое отделение…

— Там не занято? — с иронией поинтересовалась я.

— Ммм, нет, — подумав, сказал черт. — Мы специальноустраиваем иногда пожар — в бане, например. Для того, чтобы обновить оборудование именно в этом отделении.

— Бедные моющиеся…

— Да начхать на них. А вот, ха-ха-ха, а вот зато у нас в этом отделении случайных людей нет.

Он дошел до двери, как если бы был простым смертным, и вдруг обернулся:

— Какая жалость, что я вас прямо сейчас не могу забрать. У вас впереди еще долгая-долгая жизнь здесь.

— Плюньте три раза, — поддела я.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — послушно наплевал черт. — Не извольте беспокоиться.

— Не знаю, правильно ли вам так делать…

— Это совершенно все равно.