История Рима
Шрифт:
Теперь римляне безусловно господствовали по всему побережью Средиземного моря, они не страшились никакого врага, но одного человека они боялись – Ганнибала. После своего поражения Антиох обязался выдать его, Ганнибал бежал и несколько времени скрывался на острове Крит, а затем явился ко двору вифинского царя Прузия, едва ли не самого ничтожного из современных властителей. И здесь Ганнибал быстро оказал значительные услуги в борьбе с варварскими соседними племенами. Пока жив был и действовал тот человек, который потряс было могущество Рима, римляне не чувствовали себя спокойно. Фламиний завел интриги при дворе Прузия, и царь подослал убить или схватить великого карфагенянина, -тогда Ганнибал принял яд (183). Так умер на шестьдесят седьмом году жизни величайший полководец древности, человек, чуть было не изменивший хода всемирной истории и – если такое дело вообще под силу кому-либо одному,- конечно, более всех на это способный.
Кажется, в том же году умер и победитель Ганнибала,
Глава IX. ПОСЛЕДНЯЯ МАКЕДОНСКАЯ ВОЙНА.
После разгрома Азиатского царства положение Филиппа Македонского стало положительно невыносимым. Так как римляне ничем не вознаградили его за энергичную поддержку, то окружавшие Филиппа греческие племена, прежде трепетавшие пред ним, поняли, что македонский царь не пользуется расположением Рима, и начали непрерывно досаждать ему самым обидным образом: против македонян постановлялись специальные законы, возбуждались постоянно разные несправедливые споры из-за таможенных пошлин, пограничных земель и т. п. По условиям мира споры эти должны были разрешаться римским сенатом, и они разрешались всегда против Филиппа. Римляне относились к Македонии как к Карфагену, но Филипп, при всех своих недостатках, был истинный царь и не способен был выносить унижений, какие финикияне терпели безропотно. Он решил бороться, хотя, быть может, и сознавал, что теперь успех несравненно менее вероятен, чем прежде, зато он вложил теперь в это дело столько страстной энергии, вел его с такой осторожной скрытностью, с таким благоразумием, что, прояви он такие качества ранее, еще неизвестно, победили ли бы его римляне. После последнего мира с.римлянами он много и с большим успехом поработал для того, чтобы восстановить в Македонии военную силу, порядок и благосостояние, в течение же последних десяти лет, после мира римлян с Антиохом, он образовал многочисленную и отлично устроенную армию, заготовил огромное количество военных запасов, собрал богатую казну, обеспечивавшую по крайней мере три года упорной войны. Материальные силы Македонии стали, вероятно, вдвое больше, чем с какими начал Филипп последний раз борьбу с Римом.
Посреди этих приготовлений Филипп умер в 179 г. Ему наследовал сын его Персей. Это был человек блестящий, он вполне усвоил планы отца и продолжал действовать в его духе, но в сущности Персей был натура несравненно менее глубокая и сильная, чем его отец. Филипп бывал нередко беспечен, отдавался разным увлечениям, но, когда было нужно, он умел действовать, являлся неутомимым, отважным, изобретательным, его энергия возрастала по мере того, как обстоятельства становились серьезнее. Персей же, наоборот, был способен составлять прекрасные планы, отлично их обдумывать, умело подготовлять средства, но в решительную минуту начинал колебаться, терял энергию и находчивость. Это, впрочем, обнаружилось после, в начале же царствования Персей производил на всех обаятельное впечатление, привлекал все сердца. Македоняне его обожали, а скоро он сделался чрезвычайно популярен и по всей Греции. Там никогда не прекращалось недовольство на римлян, большинство замечало, что, получив свободу, Греция оказалась даже в худшем положении, чем была под владычеством Македонии, но, конечно, большинство не понимало, что виноваты в этом сами греки, и за все неурядицы оно винило римлян, будто бы искусственно создававших преграды лучшим стремлениям эллинов. И когда стало понятно, что замышляет македонский царь, на его стороне было сочувствие чуть ли не всей Греции, за исключением разве тех, кто получил выгодные должности при поддержке римлян, да тех немногих благоразумных людей, которые понимали, что причина неурядиц в Греции лежит в самих греках.
Греция переживала в это время сильнейший экономический кризис; обеднение массы, задолженность отдельных лиц и целых общин достигли невероятных размеров, на этой почве разыгрывалось множество преступлений всякого рода, несколько городов ограбили соседние города, чтобы поживиться добычей; этоляне объявили однажды амнистию лишь для того, чтобы немедленно
Римскому сенату было известно, что происходило в Греции, знал он и о сношениях, какие заводил Персей с иллирийскими и фракийскими племенами, и наконец решил положить конец этим проискам. Послам, отправленным только для вида, так как война была уже решена, Персей действительно объявил, что не желает соблюдать условия договора 197 г., но согласен заключить равноправный союз. Это, очевидно, должно было вести прямо к войне, но тут Персей вдруг начал колебаться, стал питать странную надежду, что еще удастся избегнуть открытого столкновения, и упустил время поднять Грецию, он начал также обнаруживать и чрезмерную бережливость, а греки без денег, конечно, ничего не делали. Сторону Персея активно приняли только четыре второстепенных беотийских города, наоборот, все, кто был обязан доставлять Риму военную помощь,- Эвмен, царь пергамский, Карфаген и др.,- немедленно выставили вспомогательные отряды.
Весною 171 г. римский флот появился у берегов Македонии, сколько-нибудь энергичных действий он, впрочем, не предпринимал. Сухопутная армия тогда же высадилась у Аполлонии. Она долго стояла без движения, в это время вспомогательными отрядами греческих племен были взяты и сурово наказаны беотийские города, приступившие к Персею. Наконец римская армия под начальством Публия Лациния Красса вступила в Македонию, но под Лариссой она потерпела полное поражение, и было особенным счастьем, что Персей дал ей возможность отступить к морю. Теперь Персей повторил свое предложение заключить мир, соглашался даже на условия 197 г., но римляне, верные своему правилу не заключать мира после поражения, не согласились на переговоры.
Весть о победе Персея произвела глубокое впечатление в Греции, одна бы победа еще – а одержать верх над совершенно неспособным Крассом было вовсе не трудно,- и вся Греция наверно бы поднялась. Но Персей приготовился вести оборонительную войну и не сумел перейти в наступление, хотя обстоятельства ему благоприятствовали. Целых три года (171-169) военные действия шли вяло, без значительных результатов, успех, скорее, был на стороне Персея, который не испытал ни одной серьезной неудачи, а во многих мелких стычках одержал верх. Наконец прибыл к римскому войску новый главнокомандующий, только что выбранный в консулы Люций Эмилий Павел, сын консула того же имени, павшего при Каннах. Это был уже пожилой, но вполне бодрый человек, римлянин старого закала, воин, испытанный во многих боях, человек твердый, строгий к себе и к другим. Он быстро восстановил в армии дисциплину, за последнее время очень ослабевшую, и стал действовать энергично. Персей был оттеснен из ущелий, где он укрепился.
22 сентября 168 г. – день определяется случившимся около битвы лунным затмением – у Пидны произошло сражение. Оно началось атакою фаланги столь, стремительною, что сам Павел, участник многих битв, признавался, что испытал страх, легионы должны были отступить. Но при торопливом преследовании по гористой местности фаланга расстроилась и разорвалась, этим воспользовались римляне: легионеры врубились d фалангу, и менее чем в час она была перебита почти до последнего человека, македоняне потеряли убитыми 20 000, 11 000 было взято в плен. Персей бежал одним из первых, а вскоре, покинутый даже самыми близкими людьми, униженно, в слезах явился в стан римлян и сдался со всеми своими сокровищами, он украсил собою триумф Эмилия Павла и через несколько лет умер государственным пленником в городе Альбе.
С битвы при Пидне Полибий считает начало всемирного владычества римлян, и не без основания. Действительно, здесь в последний раз римляне боролись с самостоятельным и цивилизованным государством, последующие войны они вели или против бунтовщиков, или против так называемые варваров. С этого момента также замечается перемена и в политике сената по отношению к побежденным. До сих пор сенат всеми мерами старался не приобретать владений вне Италии, не держать за морями армий и никогда не облагать жителей побежденных государств налогами в пользу римской общины, он нигде не убивал самостоятельной государственной жизни и довольствовался тем, что Римская республика господствовала над другими государствами своею политическою и военною силою. Теперь от этих принципов были допущены существенно важные отступления. Македония как государство была уничтожена: она обращена была в четыре союза городов, по образцу греческих; заключать браки и приобретать недвижимое имущество можно было только внутри одного союза; страна была навсегда обезоружена, только на севере для защиты от варваров сохранен был военный кордон; все бывшие царские чиновники были выселены в Италию и за попытку вернуться наказывались смертью; жители должны были доставлять в Рим ежегодную дань в размере половины того, что они платили своему прежнему царю. Подобным же образом поступили римляне и с Иллирией.