История россии 1917–2009

Вдовин Александр Иванович

Трудности перехода к рынку. Начало конфронтации между российскими и союзными структурами пришлось на период, когда в среде советской хозяйственно-управленческой элиты при значительном влиянии научного экономического сообщества сложилось представление о той системе мер, которую необходимо осуществить для перехода к рыночным отношениям. Намерение проводить решительные, хотя и очевидно болезненные, преобразования было существенно простимулировано нарастающим экономическим хаосом в СССР.

В середине 1990 г. в окружении Н. И. Рыжкова были разработаны два варианта перехода к рынку. Первый («Основные направления») связывался с именем академика Л. И. Абалкина, отвечавшего в ранге вице-премьера союзного правительства за подготовку экономической реформы. Авторами второго («500 дней») были академик С. С. Шаталин

и Г. А. Явлинский. Последний длительное время работал в «абалкинской» комиссии, поэтому не случайно специалисты отмечали совпадение базовых положений обеих программ. Они включали приватизацию государственной собственности, поддержку малого и среднего предпринимательства и создание конкурентной среды, восстановление товарно-денежного баланса, плавную реформу ценообразования; индексацию денежных доходов и социальную защиту лиц, оказавшихся за чертой бедности; реорганизацию службы трудоустройства в связи с неизбежным появлением безработицы.

Различия в программах касались двух моментов. Программа «500 дней» предполагала проведение реформы при заключении лишь экономического союза между республиками, отодвигая на дальний срок политический договор. Основными субъектами государственного регулирования считались «суверенные государства»: предполагалось верховенство их законодательств. Отражая настроения нетерпения и выражая их, авторы полагали возможным перейти к рынку за 500 дней. Сторонники абалкинского подхода рассчитывали, что на это уйдет 6–8 лет. Характерно, что в газете «Демократическая Россия» программа опубликована под заголовком «Россия ждать не может». Именно заключавшаяся в плане «500 дней» «философия действия» предопределила то, что он был взят на вооружение руководством РСФСР в качестве российской программы экономических реформ. Различия, которые имели между собой союзная программа и «500 дней» стали трактоваться как непреодолимые. Пропаганда российского плана была сдобрена изрядной дозой популизма. Помимо революционных темпов, переход к рынку обещали осуществить без ущерба населению.

Осенью 1990 г. в полной мере проявилось противоречие между необходимостью проведения активной экономической политики и неготовностью государственно-политических структур это делать. Кризис народного хозяйства требовал принятия срочных мер, однако в Москве не было единства в том, какими они должны быть. Российский парламент одобрил программу «500 дней», Верховный Совет СССР принял свой план рыночного реформирования («Основные направления»). В результате не просто не было согласованных действий, а отношения между союзными и республиканскими властями приобрели остро кон-фронтационный характер, блокируя любые реформаторские начинания. Союзный премьер-министр Н. И. Рыжков подвергался беспощадной критике за неудачи в экономике предшествующих лет, излишнюю осторожность при выборе мер преобразований, неготовность и даже нежелание переходить к рынку. Внезапная болезнь (инфаркт в конце декабря 1990) поставила окончательную точку в вопросе о его отставке. Вместо него премьером 11 января 1991 г. был назначен В. С. Павлов (министр финансов прежнего правительства), старавшийся в 1989 – 1990 гг. сохранять политическую нейтральность.

Правительство Павлова приступило к работе в нелегких условиях. Оно получило охваченную спадом экономику, острый дефицит бюджетных средств. Эти трудности усугублялись тем, что суверенные республики явочным порядком стали проводить в жизнь систему одноканаль-ного поступления налогов в бюджет. Накануне 1991 г. российское руководство решило сократить отчисления Союзу на 100 млрд рублей. Отрицательно повлиял на советскую экономику переход на мировые цены и расчеты в свободно конвертируемой валюте с бывшими социалистическими странами. Связывала руки правительству усиливавшаяся политическая конфронтация между союзными и республиканскими властями. В результате отсутствовала возможность своевременно и комплексно проводить непопулярные, но необходимые меры, что, с одной стороны, снижало их эффективность, а с другой — вновь ставило правительство под огонь жесткой критики.

Экономическое неблагополучие особенно болезненно проявлялось в социальной сфере. В 1991 г. основных продуктов в расчете на душу населения в целом было столько же или несколько меньше, чем в 1985, хотя уже тогда этот уровень признавался недостаточным. Сокращалось производство продовольственных изделий. Меньше было произведено

сахара, мяса, колбасных изделий, мясных полуфабрикатов, животного масла и цельномолочной продукции. Продолжавшийся рост объема денежной массы привел к повышению цен практически на все потребительские товары, которые от этого не стали доступнее. А их нехватка порождала ажиотажный спрос, усиливая всяческие дефициты: «про запас» скупалось то, что имело относительно продолжительный срок хранения. В марте 1991 г. Госкомстат констатировал, что на долю нормированной розничной продажи основных видов продукции приходится от 70 до 100% всех ресурсов. В связи с нехваткой товаров в ряде регионов отменялась талонная система, так как власти не могли обеспечить население даже по заявленным скудным нормам.

Осложнение общественно-политической ситуации. «Парад суверенитетов», экономический хаос, межнациональные конфликты привели к значительному осложнению общественно-политической ситуации. С весны 1990 г. возникают партии откровенно антисоциалистического характера. Судьба же провозглашенных в 1985 г. реформ и судьба самого Союза ССР во многом зависели от состояния ведущего элемента советской политической системы — КПСС. В то время когда в обществе реально существовал инициированный «сверху» идеологический и политический плюрализм, партия формально оставалась единой «монолитной» организацией. Руководство уклонялось от признания того факта, что она уже не была союзом единомышленников, а внутрипартийные разногласия часто имели непримиримый характер. Произошел фактический раскол на ряд фракций или «платформ». «Демократическая платформа» выступала с социал-демократических позиций. «Марксистская платформа» критиковала отступления от марксизма и ратовала за возврат к его классическим образцам. Крайне левые силы объединились в движения «Коммунистическая инициатива» и общество «Единство — за ленинизм и коммунистические идеалы».

Кризис в КПСС возник не случайно и связан с определенными представлениями о характере и перспективах возможной эволюции этого политического института. В 1985–1991 гг. сложились два подхода к партии, которые можно условно назвать ликвидаторским и прагматическим. Первый исходил из того, что КПСС являлась хребтом тоталитарной системы, поэтому ее необходимо ликвидировать. Сторонники такого взгляда не только не занимались разработкой концепции перестройки партии, но и доказывали ее ненужность. А перестройка жесткой иерархической организации могла быть осуществлена лишь «сверху». Эту позицию разделял М. С. Горбачев. Его скептическое к КПСС отношение к лету 1990 г. заметно усилилось. В ответ на совет своего помощника А. С. Черняева оставить пост Генерального Секретаря ЦК КПСС Горбачев произнес: «Знаешь, Толя, думаешь не вижу… как сговорились все, уговаривают бросить генсекство. Но пойми: нельзя эту паршивую взбесившуюся собаку отпускать с поводка. Если я это сделаю, вся эта махина целиком будет против меня».

Сторонники другого подхода в отношении к КПСС рассматривали партию не столько как «тоталитарную структуру», сколько как исторически сложившийся институт управления, «партию власти». Они полагали, что это — единственная общесоюзная сила, держащая в своих руках все общественные связи. Поэтому быстрое ее отстранение от власти фактически будет означать не шаг к демократии, а дезертирство, которое непременно ввергнет страну в еще больший хаос. Считалось, что партия, произведя внутреннюю реорганизацию, должна возглавить преобразования при сохранении высокой степени управляемости социальными процессами, «без потрясений». Все эти идеи оказались невостребованными и даже всерьез «наверху» не обсуждались.

Кризис партии в полной мере проявился на ставшем последним ХХVIII съезде КПСС (июль 1990). Многие делегаты выразили неудовлетворенность работой высшего партийного руководства и ближайшего окружения генсека. Съезд заменил Программу партии программным документом «К гуманному демократическому социализму», содержавшем достаточно общие декларации. Коренное изменение претерпели и организационные основы деятельности КПСС. Съезд закрепил «право отдельных коммунистов и групп выражать свои взгляды в платформах», т.е. возродил фракционность. Кроме этого, Съезд установил фактически неограниченную «самостоятельность компартий союзных республик». КПСС вместо единой централизованной организации становилась «союзом» республиканских компартий, что наносило удар по государственному единству СССР.