История России с древнейших времен. Том 11. Продолжение царствования Алексея Михайловича 1645-1676 гг

Соловьев Сергей Михайлович

Никона не перевели ни в Воскресенский, ни в Иверский монастырь; но положение его в Ферапонтове стало иное, как скоро государь возобновил с ним сношения, стал присылать богатые подарки, величать великим и святым старцем. И вот Никон, как нарочно, спешит доказать, что ни то, ни другое название нейдут к нему, спешит подтвердить то наблюдение, что скорбь располагает мягкие натуры к уединению, к жизни внутренней, созерцательной, натуры же беспокойные становятся от скорби еще беспокойнее. С 1672 года у Никона начинается мелкая, неприличная борьба с монахами Кирилловского Белозерского монастыря, на который была возложена обязанность снабжать его съестными припасами. Начинается ряд жалоб, доносов царю, причем новый пристав, князь Шайсупов, не был забыт. Так, однажды Никон просит царя: «Не вели, государь, кирилловскому архимандриту с братиею в мою кельишку чертей напускать! Дворецкий Кириллова монастыря говорил про меня: „Что он с Кирилловым монастырем заедается? Кому он хоромы строит? чертям что ли в них жить?“ И вот того же вечера птица, неведомо откуда взявшись, яко вран черна, пролетела сквозь келии во все двери и исчезла неведомо куда, и в ту ночь демоны не дали мне уснуть, одеялишко с меня дважды сволочили долой и беды всякие неподобные многие творили, да и по многие дни великие беды бесы творили, являясь овогда служками кирилловскими, овогда старцами, грозяся всякими злобами, и в окна теперь пакостят, овогда зверьми

страшными являются грозяся, овогда птицами нечистыми». Тяжек приходился Никон кирилловским монахам; они говорили ферапонтовским: «Кушает ваш батька нас». И эти слова подают Никону повод к новой жалобе. «Я, благодатию божиею, не человекоядец», – пишет он царю. Шайсупов доносил царю: «В великий четверток (1674 года) монах Никон пошел было к обедне в соборную церковь, перед ним пошли два человека стрельцов, а позади пошел сотник да еще шесть стрельцов. Не дошед до церкви, он вдруг осердился и пошел назад в келию, а идучи, говорил, что он под стражею в церковь идти не хочет. Я в праздник Светлого Воскресения после заутрени приходил к нему в келию о Христе целование получить, но он в келию меня к себе не пустил и выслал монаха сказать мне, будто я его в великий четверток от причастья отлучил, и с того времени он, Никон, яко от огня с кручины разгорелся, видеться со мною и христосоваться не захотел». До какой степени доходила запальчивость Никона, всего лучше можно видеть из письма его к вологодскому архиепископу Симону. Узнав, что Никон не ходит в церковь, Симон писал к Шайсунову, чтоб тот попросил его объявить причину этого, не заражены ли игумен с братьею расколом, так ли идет у них служба церковная, как предписывает православная церковь? Что же отвечал Никон? «Никон, божиею милостию патриарх, Симону, епископу: ты, чернец, забыв священное евангельское приточное наказание фарисейское, паки и другое о малом сучце во очеси брата, в своем глазе бревна не чуеши. Забыл еси то, как ты в Александрове монастыре на кобыле пахивал, а ныне…» Но мы отказываемся передавать читателям дальнейшие обличения.

Чего только не виделось и не слышалось Никону? У повара Лариона была привычка, когда кто ему что-нибудь скажет, отвечать добро-ста; но Никону в этом добро-ста послышалось совсем другое, и вот царь получает письмо: «Оглашают меня кирилловские, будто я их монастырских людей бью, а я никого не бивал. А как строитель Исаия в Ферапонтове монастыре у келейного дела был, в то время был поварок их Ларка и ко всякому делу говорил, о чем я ему молвлю: добр Астарт, а в древнем писании идол был некий сидонский Астарт, и которые его за бога почитали, приглашали: добр Астарт. Я ему. Ларке, говаривал много раз: не зови меня Астартом, я, благодатию божиею, христианин, а не Астарт, и он, Ларка, не перестал зовучи Астартом; я жаловался на него строителю Исаии, и строитель смирял его перед нашею келиею плетьми, а не я его бил».

Царь терпеливо принимал все эти жалобы и объяснения, посылал разыскивать, в чем дело, успокаивать Никона, устраивать его хозяйство, помещение, посылал подарки, деньги, лакомства. Однажды государь послал ему кроме денег пять белуг, десять осетров, две севрюги, две лососи свежих, коврижек. Никон писал, благодаря за эту присылку: «А я было ожидал к себе вашей государской милости и овощей, винограду в патоке, яблочек. слив, вишенок, только вам господь бог о том не известил, а здесь этой благодати никогда не видаем, и аще обрел буду благодать пред вами, государи, пришлите, господа ради, убогому старцу». В другой раз царь послал именинный пирог, денег 200 рублей, от царицы 25 полотен и 20 полотенец, от царевича Петра мех соболий. Никон отвечал, что из меха шубы не выйдет, надобно два вершка в прибавку, прикупить здесь негде: и прежде присланные меха, соболий и лисий, лежат затем, что шуб из них сделать нельзя: «Сотворите, господа ради, милость, велите свое жалованье исполнить». Добавка к мехам была послана.

Но неужели Никон позволил всего себя поглотить мелким заботам о келиях, поварнях, погребах, шубах, яблоках, винограде? Нет, выказывались и стремления к высшей деятельности: в келию к Никону стекались больные; он говорил над ними молитвы, давал лекарства; находившийся при нем монах Мардарий ездил в Москву покупать эти лекарства: масло деревянное, ладон росный, скипидар, траву чечуй, целибоху, зверобойную, нашатырь, квасцы, купорос, канфору, камень безуй. Враги Никона старались опозорить и эту деятельность его: но имеем ли право верить врагам-обвинителям? К сожалению, Никон сам старался показать, как чистое смешивалось у него с нечистым: так, он не преминул прислать царю список излеченных им людей и посланному царскому рассказывал, что был ему глагол: «Отнято у тебя патриаршество, зато дана чаша лекарственная: лечи болящих».

ГЛАВА ПЯТАЯ

ПРОДОЛЖЕНИЕ ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА

Московские соборы 1666 и 1667 годов. – Соловецкое возмущение. – Козацкие движения на восточной украйне и причины их. – Воровство на Волге. – Городок Рига. – Возмущение Васьки Уса в воронежских и тульских местах. – Стенька Разин. – Его воровство на Волге. – Разин в Яицком городке. – Его морской поход. – Стенька в Астрахани с повинною. – Впечатление, им здесь произведенное. – Стенька бушует в Царицыне. – Вызов его воеводам. – Разин на Дону. – Его вторичный поход на Волгу. – Взятие Царицына. – Разбитие московских стрельцов. – Измена стрельцов астраханских. – Взятие Астрахани и кровавые следствия. – Приход Разина под Симбирск и отступление князя Борятинского. – Вторичный приход Борятинского, под Симбирск и поражение Разина. – Бунт по всей восточной украйне. – Движения Мишки Харитонова, Васьки Федорова и Максима Осипова. – Осада Желтоводского монастыря. – Волнения в Нижнем Новгороде. – Главный воевода князь Юрий Долгорукий. – Удачные действия воевод Леонтьева и Щербатова. – Действия воеводы Якова Хитрово. – Движения Долгорукого. – Победы Борятинского на Урени, Кандаратке и у Тургенева. – Победы Щербатова, Хитрово, Леонтьева и Данилы Борятинского. – Неудача Разина на Дону. – Он схвачен и казнен в Москве. – Действия козаков в Астрахани. – Гибель митрополита Иосифа. – Неудача козаков под Симбирском. – Сдача Астрахани воеводе Милославскому. – Осада Соловецкого монастыря. – Его взятие.

Еще в то время, как участь Никона не была решена, еще до приезда патриархов восточных, собор духовенства русского решил участь противников Никона, которые ратовали против его новшеств, против исправления книг. В феврале 1666 года десять архиереев решили предварительно признавать православными патриархов греческих, несмотря на то что они живут под властью султана; признавать православными и греческие книги, ими употребляемые; наконец, признавать правильным Московский собор 1654 года. Вятский епископ Александр, архимандрит Спасского Муромского монастыря Антоний, игумны – Златоустовского монастыря Феоктист и Бизюкова Сергий Солтыков; монахи – Ефрем Потемкин, Сергий, Серапион, Григорий (Иоанн Неронов), поп Никита принесли собору покаяние в сопротивлении своем новоисправленным книгам и получили разрешение.

Нераскаявшиеся были преданы анафеме и наказаны: протопоп Аввакум заточен в Пустоозерский острог; дьякон Феодор и после поп Лазарь лишены языка и сосланы туда же. В одиннадцать заседаний дело об исправлении книг было окончено: написали наставление духовенству с увещанием употреблять новоисправленные книги, а во всех спорных пунктах относительно крестного знамения, аллилуи и проч. сообразоваться с восточною православною церковью. Кроме того, собор рассмотрел и издал Жезл Правления, книгу ученого белорусского монаха Симеона Полоцкого, направленную против раскольников. Восточные патриархи, осудившие Никона, вместе с новым московским патриархом Иоасафом II подтвердили определения собора 1666 года; тут же решено было не перекрещивать латын при переходе их в православие. Антиохийский патриарх Макарий с дороги из Макарьевского Желтоводского монастыря писал в Москву к патриарху Иоасафу: «В здешней стране много раскольников и противников не только между невеждами, но и между священниками: вели их смирять и крепким наказанием наказывать».

Эти меры пришлось принять против одного из самых знаменитых монастырей в государстве. Мы уже упоминали о смуте, происшедшей в Соловках по поводу новоисправленных книг. В то самое время, как вопрос об этих книгах окончательно решался в Москве, соловецкие монахи опять напомнили о себе челобитьем на нового архимандрита своего, Варфоломея, и «на угодника его, а монастырю владельца, келаря Савватия Обрютина, которые пьянственным и всяким нестройным житием устав и чин св. Зосимы и Савватия нарушили и во всю Русскую землю св. обитель сотворили бесчестну и поносну, священников и дьяконов и рядовую братью напрасно плетьми бьют насмерть, в тюрьмы глухие сажают, голодом морят и, ограбив, вон высылают из монастыря, чтоб про них впредь никто ничего не говорил». В 1666 году Варфоломей был вызван в Москву и подал сказку: «В 1663 году в январе месяце призвал я в алтарь священников и дьяконов и говорил им, чтоб быть в пении и службе по указу великого государя и соборному изложению. В это время начал на меня кричать дьякон Нил: держишься ты уставщика еретика попа Геронтия, да и сам ты еретик: он тебя ереси научил; Арсений Грек научил ереси патриарха Никона, а Никон научил ереси государя. За это дьякон Нил бит безо всякой пощады». Несмотря на то что Варфоломей указал причину нерасположения к себе соловецкой братии, его не хотели снова послать к ней архимандритом, дали ему другой монастырь, а в Соловецкий на его место поставили Иосифа, соловецкого же монаха.

Осенью 1666 года отправился в Соловецкий монастырь ярославского Спасского монастыря архимандрит Сергий. Он собрал монахов и прочел им указ государев, грамоты и наказ архиерейского собора. В ответ раздались крики: «Указу великого государя мы послушны и во всем ему повинуемся, а повеления о символе веры, о сложении перстов, о аллилуии и новоизданных печатных книг не приемлем!» Тут встает Никанор, бывший архимандрит Саввина монастыря, живший в Соловках на покое; Никанор поднимает руку, складывает три первые пальца и кричит: «Это учение и предание латинское, предание антихристово, я готов пострадать! Да у вас теперь и главы, патриарха, нет, и без него вы не крепки!» «Выберите кого-нибудь, с кем бы можно было говорить без шума», – сказал Сергий монахам. «Геронтий! Геронтий!» – раздалось со всех сторон. Выступает Геронтий и начинает: «Зачем вы в молитве „Господи Иисусе!“ отъемлете сына божия?» Оратор был прерван страшным воплем: «Ох, ох! горе нам! отнимают у нас сына божия! где вы девали имя сына божия!» Когда крики утихли, Геронтий взял книгу с житием Евфросина, стал на стул, начал читать и увещевать: «Не прельщайтеся и не слушайте такового учения!» От этих речей встал мятеж и крик больше прежнего. С толпою нельзя было сладить; Сергий попробовал поговорить с Геронтием в келье при немногих свидетелях; но и этот спор кончился ничем; Геронтий говорил: «Прежде от Соловецкого монастыря вся Русская земля всяким благочестием просвещалась и ни под каким зазором Соловецкий монастырь не бывал, яко столп и утверждение и светило сиял; вы теперь новой вере от греков учитесь, а греческих архиереев самих к нам в монастырь под начал присылают, они креститься не умеют, мы их самих учим, как креститься». Сергий, чтоб сломить противника, прибег к страшному средству; он стал спрашивать: «Великий государь царь Алексей Михайлович благоверен ли, благочестив ли, и православен ли, и христианский ли царь?» «Благоверен, благочестив и православен», – отвечал Геронтий с товарищами. Сергий продолжал спрашивать: «А повеления его, к вам присланные, православны ли?» Застигнутые врасплох, принуждаемые или к противоречию, или к произнесению страшных слов против царских повелений, противники замолчали. Сергий продолжал: «Освященный собор православен ли?» «Прежде патриархи были православны, – отвечал Геронтий, – а теперь бог весть, потому что живут в неволе, а российские архиереи православны». «Соборное повеление, с нами присланное, православно ли?» – спрашивал Сергий. «Повеления соборного не хулим, – отвечал Геронтий, – а новой веры и учения не приемлем, держимся предания св. чудотворцев и за их предания хотим все умереть».

Сергию велено было взять из монастыря книги, которые будут годны к «соборному деянию», но монахи не пустили его в книгохранительную палату; росписи именам своим не дали. Сергий и товарищи его все время пребывания их на острове жили за монастырским караулом, а московские стрельцы подслушали, как мирские соловецкие люди переговаривали между собою: «Которые московские стрельцы теперь здесь, в монастыре, тем мы указ учиним, и которые за монастырем в ладьях, и тех захватим, будто морем разбило: следует их побить каменьем, потому что посланы от антихриста прельщать нас».

Но монахи попытались, нельзя ли отстоять свои убеждения, не прибегая к силе, не разрывая с верховною властию; они послали к царю челобитную: «Бьют челом богомольцы твои государевы: Соловецкого монастыря келарь Азарий, бывший Саввина монастыря архимандрит Никанор, казначей Варсанофий, священники, дьяконы, все соборные чернецы и вся братия рядовая и болничная и служки и трудники все. Прислан с Москвы к нам архимандрит Сергий с товарищи учить нас церковному преданию по новым книгам и во всем велят последовать и творить по новому преданию, а предания великих святых апостол и св. отец седми вселенских соборов, в коем прародители твои, государевы, и начальники преподобные отцы Зосима, и Савватий, и Герман, и преосвященный Филипп-митрополит, ныне нам держаться и последовать возбраняют. И мы чрез предания св. апостол и св. отец священные уставы и церковные чины пременять не смеем, понеже в новых книгах выходу Никона-патриарха, по которым нас учат новому преданию, вместо Исуса написано с приложением излишней буквы Иисус, чего страшно нам, грешным, не точию приложити, но и помыслити» и т. д. «Милосердый государь! помилуй нас, нищих своих богомольцев, не вели архимандриту Сергию прародителей твоих и начальников наших, преподобных Зосимы, Савватия, Германа и Филиппа, предания нарушить, и вели, государь, нам в том же предании быть, чтоб нам врознь не разбрестись и твоему богомолию украйному и порубежному месту от безлюдства не запустеть». Вслед за этою челобитною монахи дали знать в Москву, что они за предания великих чудотворцев готовы с радостию смерть принять, и многие старцы, готовясь на тот вечный путь, посхимились.