История России. XVII–XVIII века. 7 класс
Шрифт:
14 апреля 1682 г. Аввакум, дьякон Федор, инок Епифаний и другие руководители раскола и «хулители царского дома» были сожжены на костре (по «Курсу русской истории» В. О. Ключевского).
Атаман Степан Разин. Степан Разин родился около 1630 г. в семье «старых» казаков, проживавших в станице Зимовейской (на Дону рядом с городом Есауловом). Отец Степана, Тимофей Разя, входил в казацкую старшину. Не случайно крестным отцом Степана был будущий атаман всего Войска Донского Корнила Яковлев.
До 1667 г., т. е. до 37 лет, Степан ничем не отличался от обычных удачливых казачьих предводителей.
А как же добрый русский царь, которому всегда верила Святая Русь? На казацком круге атаман Разин не раз, вынув из ножен саблю, громогласно предлагал казакам срубить ему голову, если он проявит непочтение к монарху. Действовал Стенька от имени Алексея Михайловича или от имени его сына Алексея. Но, с другой стороны, о себе Степан Тимофеевич был тоже высокого мнения. В письме персидскому шаху он назвал последнего «братом своим», как было принято при переписке между монархами. Голландец Якоб Стрейс, свидетель многих дел Разина, писал: «Когда дела Стеньки достигли такой высоты, он решил, что теперь ему море по колено, и возомнил, что он стал царем всей России и Татарии, хотя и не хотел носить царского титула, говоря, что он не пришел властвовать, но со всеми жить как брат».
Стрейс не скрывал неприязни к Разину, но вынужден был признать, что подчиненные атамана «повиновались его малейшему знаку и были ему верны, как если бы он был и вправду величайшим монархом в мире». Казаки рассказывали о Разине чудеса: будто он колдун, наделенный сверхъестественной силой, пушки-де в него не стреляют, пули его не берут. (Последнее утверждение имело под собой реальную основу: стрельцы и пушкари противника часто специально стреляли по атаману холостыми (пыжами) или «целили в небо».) Но высокий авторитет Стеньки не мешал казакам часто спорить с ним. Иногда атаман даже был вынужден прибегать к шантажу. В минуты гнева он срывал с себя шапку и саблю, бросал их на землю и заявлял, что не будет больше атаманом у таких казаков. И тем приходилось слезно молить «этого степенного и высокого мужчину с высокомерным прямым лицом» не бросать «своих детушек», остаться их батькой.
Схваченный в Кагальнике и переданный в руки властей атаман не обманывался относительно будущего, но достоинство его не покидало, и он старался приободрить своего брата Фрола. Анонимный английский автор рассказывал, что упавшему духом Фролу Степан сказал, «что должно помнить ему, сколь многим он пользовался в жизни, что долго жил он среди друзей в чести и славе и имел под началом тысячи и тысячи, а потому надлежит ему нынче принять тяжелую долю свою с терпением».
По сообщению того же британца, смотреть на казнь Стеньки сбежалось на Красную площадь «великое множество народа высокого и низкого звания». Казнили атамана «с превеликой поспешностью». Когда палач отсек ему ногу и руку, Разин «ни единым звуком не обнаружил слабости духа».
В Западной Европе по свежим следам мятежа издавались сочинения
Не было радости на Дону. Простой народ, казаки, даже те, что осаждали Стеньку в Кагальнике, рассказывали друг другу легенды о Стеньке, пели о нем песни. Ни об одном русском герое не слагали большего числа песен, чем о Степане Разине. А. С. Пушкин назвал Разина самым поэтичным лицом русской истории.
1. Кто из исторических деятелей XVII в. произвел на вас наибольшее впечатление и почему? 2. Чем, на ваш взгляд, люди XVII в. отличались от людей XV-XVI вв.?
Быт, нравы, культура
БЫТ И НРАВЫ
Жилища. В XVII в. увеличилось число каменных зданий. Только при Софье в Москве построили до 3 тыс. каменных палат. Бояре ставили богато украшенные терема, купцы – обширные палаты, зажиточные мастера – добротные дома. В зажиточных домах внут-ренняя часть бревенчатых стен была гладкой благодаря обшивке тонкими досками.
Сельские постройки изменились меньше. Австрийский дипломат Августин Мейерберг в своей книге о Московском государстве XVII в. описал русские деревни и поместья и даже зарисовал их. В селах насчитывалось 15-30 дворов. Встречались деревни и по два-три двора. Крестьянские избы крыли не соломой, как в начале века, а тесом.
Мейерберг запечатлел на рисунке усадьбу сына мелкого боярина. Дом состоял обычно из горницы, стоявшей на подклете – нижнем, полуподвальном этаже. В горницу вели сени. Неподалеку от дома располагались погреб, амбар, баня, конюшня. Усадьба на рисунке обнесена деревянным забором. За ним виднеется село и колокольня. По-видимому, это село принадлежит владельцу усадьбы.
Заглянем теперь внутрь домов.
Приказные палаты, залы патриарших и царских дворцов, отдельных боярских теремов были просторными, а жилые комнаты, как правило, тесными.
В зажиточных домах предмет особой гордости хозяев составляла печь. Она обычно располагалась в углу и могла иметь различную форму: от длинной большой русской печи с лежанкой (кстати, в такой печи можно было выпекать хлеб, этим и объясняется ее вытянутая форма) до обогревательных вертикальных, прямоугольных или круглых, печей, прозванных позже «голландками». Но гордились не столько печью, сколько керамическими разноцветными плитками – изразцами, которыми она была облицована.
Окна богатых домов представляли собой слюдяные пластинки в свинцовых переплетах. Вечером дома освещались свечами. Простолюдины, однако, как и прежде, сидели при лучинах.
Мебель – столы, лавки, большие сундуки, на которых можно было еще и сидеть, делались с большим изяществом, чем в XVI в. Небольшие ларцы, в которых хранили различные вещи, были порой настоящими произведениями декоративного искусства.
В боярских и царских чертогах было множество ковров, привозимых в Россию, как правило, из стран Востока. Украшением комнат служили также часы и зеркала иноземной работы. Царь Михаил Федорович, страдавший болезнью ног и потому проводивший большую часть времени дома, так любил часы, что загромоздил ими всю свою опочивальню.