История Российская (Часть 1)
Шрифт:
Сии обстоятельства только некоторую вероятность представляют, что руссо-славяне тем или другим случаем письмо обрели прежде сочиненного Кириллом, ибо в объявленном законе речения и обстоятельства включены, которых задолго до Владимира и нигде у славян во употреблении уже не было, но были только в самой древности, Ярославу же вымышлять причины не было. И хотя о письме готическом совершенно не приемлю из-за того, что точного доказательства не имею, но и противоречить этому не меньшая трудность; следственно, требуется больших к доказанию о том изысканий. Посему, если письмо имели, то несомненно и об имении истории верить следует.
9. Что же до древних историй, то видим у разных славянских писателей такое мнение, якобы славяне более упражнялись в войнах, нежели в описаниях своих дел, сами не писали. Кромер, Бельский, Стрыковский, Гваньини, стр. 3: славяне более в войнах, нежели в сложении сладкоречивых историй, прилежали,
10. Нестор древней истории. Несторовой истории верность. Историй погибель. Тацита книг утрата. Нестор, рассказывая о происходивших задолго прежде него приключениях, хотя свидетельство других писателей не показывает, может, потому что не думал, что та единственная его летопись в такую вечную память осталась, или не желая хвастать, что много древних текстов читал, умолчал, или, может, в подлинной было показано, да чрез много сот лет, переписывая оное, за незнание сих писателей их выкинули. По обстоятельствам же видимо, что он не со слов, но с каких-либо книг и писем из разных мест собрав, в порядок положил, например, войны с греками Кия, Оскольда, Олега, Игоря, Святослава и пр., о которых греческие и римские тех времен писатели подтверждают. Договоры с греками до него лет за 150, со слов так порядочно написаны быть не могли, ибо все их включения так несомненны, что за точные списки счесть можно. О пришествии же славян на Дунай, нашествии на них волотов и римлян, пришествии угров и аваров в Паннонию и пр., что за много сот лет прежде Нестора делалось, его сказание с греческими, римскими и венгерскими историки согласуется, а в ином у Нестора и обстоятельнее; и потому, несомненно, прежде Нестора и задолго писатели были. Иоаким новгородский был задолго до Нестора, но история его при Несторе и после него, из-за неуказания его имени, осталась безызвестна, однако ж весьма несомненно, что оная у польских была, потому что многие древние русские дела, у Нестора не упоминаемые, у оных и северных находятся и в новгородских к Несторовым прибавлены не иначе, как из Иоакимовой. И тем самым достоверно видим, что прежде Иоакима и Нестора историописатели были и книги ими были оставлены, да оные погибли или еще есть, где-то хранятся, да нам неизвестны. И это тем достовернее, что многие по разным местам находящиеся истории разное в себе заключают и одна пред другою прибавку или яснейшее сказание имеет, которые мне все собрать и свезти крайне сложно. Окончательной пропажи историй наших в великих разорениях весьма случаев много было, и не дивно, если посмотрим на ассирийцев, египтян, финикийцев, греков и латинов, которые весьма давно о том прилежали и древности хранить тщились, да случаи несчастные их все равно лишали. Сему пример видим в книгах Корнелия Тацита,16 которые император Марко Клавдий, несколько раз списав, роздал в разные библиотеки, чтоб их целыми сохранить, но от несчастия не избавились, ибо немалая часть оных погибла, как Плутарх в Житии Тесея, н. 14, воспоминает; как римляне Корнелия Непота 17 книги высоко почитали и хранили, но из них также много погибло. О других славных писателях не упоминаю.
11. Вольное книгопечатание. Должны мы Бога благодарить, что даровал разум к изобретению книгопечатания, чрез которое мы не только множество древностей сохранили и вовеки сохранить можем, хотя оное гораздо позднее, лишь в 15-м веке после Христа обретено, многое же до того растеряно, что с сожалением вспоминается. А ежели бы оное до сих пор обретено не было, то несомненно можем верить, что из известных нам еще многие весьма нужные окончательно пропасть и вечному забвению предаться бы могли. Но к тому любомудрие государей способствовало, что это искусство против папистского безбожного негодования (которому весьма тяжко видеть, чтоб народ науками и знанием древности просвещался) вольно всем писать и печатать полезное позволили, чрез что все науку от стали все выше и выше почитать. Мы же хотя не очень пред прочими в том укоснели, что тиснение в Москве во время Иоанна Первого и Великого употреблено, но поскольку единственно казенное, а вольных не допущено, из-за того у нас исторических и других полезных наук книг не печатано, множество окончательно пропало, и впредь, если вольного книгопечатания допущено не будет, никак книгам полезным и наукам нужным распространяться невозможно, и многие из древних полезные нам письменные книги совсем пропадут, так что оных потом и знать не будем, тем более, что таковое запрещение распространению
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Трейер Готлиб-Самуил (Treuer Gottlieb-Samuel, 1638-1743), немецкий историк. Упоминаемое Татищевым "Введение в русскую историю" - это "Einleitung zur moscovitischen Historic von der Zeit an da Moscov aus vielen kleinen Staaten zu einem grossen Reiche gediehen, bis auf den Stolbovischen Frieden mit Schweden anno 1617" (Leipzig, 1720).
2 Стрыковский, Стрыйковский Матвей (Stryjkowski Maciej, род. 1547, год смерти неизвестен), польский хронист, участник русско-польской войны 1574-75. Автор "Kronika Polska, Litewska, Zmodzka y wszystkiej Rusi Kijowskiey, Moskiewskiey..." (Krolewiec: u Gerzego Ostenbergera, 1582).
3 Бельский Мартин (Bielski Marcin, 1495-1575), польский хронист. Татищев пользовался его хроникой "Kronika polska Marcina Bielskiego. Nowo przez Joach. syna iego wydana w Krakowie" (1597).
4 Гагек (Hagek, Vaclav, ум. 1552 г.), чешский историк, автор чешской хроники (Hagek Venceslaus. Kronyka ceska. Prag, 1541).
5 Мауроурбин - Орбини Мавро (XVII в.), далматский историк. В русском сокращенном переводе была издана его "Книга историография початия имени, славы и расширения народа славянского" (СПб., 1722).
6 Кромер. Кример Мартин (Kromer Marcin, 1512-1589), польский хронист, королевский секретарь. Его труд "De origine et rebus gestis polonorum" (Basileae, 1555) по поручению Татищева был переведен на русский язык.
7 Гваньини Александр (Guagnini Alessandro, 1538-1614). Татищев пользовался в своей "Истории" его "Хроникой" (A. Gwagnin. Kronika Sarmacyey Europeyskiej. Krakow, 1611).
8 Фриш Иоганн-Леонард (Frischus Johann-Leonhard, 1666-1743), немецкий врач и естествоиспытатель. Автор сочинений по языкознанию, истории и естественным наукам. Скорее всего, Татищев имеет в виду его "Origo charactens Slavonici vulgo dicti Cirulici" (Berolini, 1727).
9 Константин Порфирогенит (Багрянородный) (905-959), византийский император с 913, Македонской династии. Татищев пользовался выписками из его сочинений, см. главу 16-ю.
10 Гельмольд (Helmold, XII в.), немецкий хронист, автор "Chronica slavorum".
11 Бароний Цезарь (Baronius Caesar, 1538-1607), историк церкви. Главное его произведение "Annales ecclesiastici" было переведено на русский язык под названием "Деяния церковные и гражданские" (М., 1719).
12 Саксон Грамматик (Saxo Grammaticus, ум. 1204), датский историк. Им написана "Gesta Danorum" ("Датская история").
13 Стурлусон Снорри (Sturleson Snorre, 1178-1241), исландский скальд, автор "Heims Kringla", сборника саг, включающего упоминаемые Татищевым Житие Гаральда Пулхрикома, Историю короля Гакона, а также Книтлин саги (Knytlinga saga).
14 Лакцений. Локцений Иоганн (Loccenius lohann, 1598-1677), шведский историк. Татищев, вероятно, имеет в виду его сочинения о древних законах: "Jus vetus islandicorum" (Stockholmiae, 1695).
15 Виллебранд Жан-Пьер (Willebrand Jean-Pierre, 1719-1786), французский историк, автор "Хроники ганзейских городов" (Chronique des villes anseatiques Lubeck, 1748).
16 Тацит Публий Корнелий (Tacitus Publius Cornelius, ок. 55-120 гг. н. э.), древнеримский историк. Из его произведений у Татищева упоминаются "Германия", "История" и "Анналы".
17 Корнелий Непот (Cornelius Nepos, ок. 100-27 гг. до н. э.), древнеримский историк. Татищев пользовался его жизнеописаниями полководцев (De viris illustribus).
ГЛАВА ВТОРАЯ
ОБ ИДОЛОСЛУЖЕНИИ ПРЕЖНЕМ
1. Закон иудеев порочен. Христос - свет во тьме. Уставы человеческие разоряют Божии. Выше я сказал, что Христовым пришествием второе мы просвещение очей душевных и телесных обрели, которое, должно быть, за просвещением обретением письма последовало. Но порядок требует показать, что прежде, до принятия закона Христова, было, ибо, не зная зла, невозможно внятно о добре рассудить или, не представив чернейшего, нелегко познать отличие от него белизны. Так же и здесь, если не вообразим себе, в каком мерзком зловерии и злоключении до проповеди нам Христовой предки наши пребывали, то не можем в точности се великое благоденствие понять; ибо насколько первое было безумно и вредно, богослужение мерзко, настолько другое благостию и пользою душевною и телесною превосходно. Мы знаем, что законы иудеев во время Христово хотя весьма порочны и гнусны, но все же значительно языческих лучше и ближе к правильным были, но святой Иоанн и то тьмою, а Христа Спасителя светом именует, говоря: "свет во тьме светится". То коль скорее болванхвальство тьмою именовать причину имеем, ибо иудеи, хотя преданиями человеческими и обрядами самовымышленнымн и богослужения закон Божий исказили, но истинного Бога еще признавали; а сии нисколько о том не знали, тварь тленную за творца почитали, о чем после скажу, а здесь о существе болванхвальства, что по-гречески идололатрия называемого, представлю.