История розги

Бертрам Джеймс Глас

Епископ вскоре раскаялся в том, что замолчал этот скандал, и по совету иезуита, отца Сабатье, лишил Жирара его сана и назначил церковную комиссию, чтобы расследовать все его проделки. Эта комиссия была уже с самого начала предубеждена против девицы Кадир и имела намерение оправдать Жирара. Девушка, уверенная в своей невинности, призналась во всем, но, что вполне естественно, показания ее были слишком сбивчивы, и ее противник воспользовался неточностью указанных ею чисел и другими мелочами. Духовный суд усердно доказывал против Кадир. Даже письма — три к настоятельнице в Оллиуле и два к Кадир — никаким образом не обличали Жирара.

Восемь иезуитов были допрошены и дали самые благоприятные отзывы о своем

брате; монахини также доказали свое благоговение перед преследуемым отцом. Несчастная Кадир была выставлена лгуньей, изменницей и клеветницей и даже обвинена в том, что ее подкупили нанести оскорбление ордену иезуитов. Дело дошло до Верховного Судилища в Эксе, и иезуиты не жалели ни денег, ни трудов, чтобы выиграть процесс. Больше миллиона франков стоила им эта защита. Жирар отобрал письма, захваченные кармелитским настоятелем и братом Кадир, обвинив их в заговоре. Девица Кадир в это время содержалась, как осужденная преступница, в скверной, вредной для здоровья комнате, где перед этим помещалась одна сумасшедшая. Ее мучили, угрожали и досаждали ей, как только могли, пока она наконец не отреклась от всего, в чем она обвиняла Жирара.

В ее комнату поставили солдат, которые день и ночь стерегли ее. Суд приговорил отдать ее на поруки в городской монастырь. Апеллируя к высшему суду, она показала, что ее первое признание на исповеди было правдивым и что она под страхом угроз отреклась от своих слов. Суд никак не мог прийти к соглашению. Двенадцать голосов было подано за то, что отец Жирар отличался большой слабостью духа, и это делало его предметом насмешек всего ордена, так что вина его не так уже велика. Другие двенадцать говорили, что он должен быть осужден на смерть за кровосмешение и за то, что обесчестил свой духовный сан позорными страстями и преступлениями. Суд склонился к тому, чтобы вынести обвинительный приговор, решив, что обе партии неправы. Один из членов убеждал, что Кадир подлежит только легкому наказанию, а другой кричал: «Но тогда нами будет оправдана величайшая преступница, разве можно ограничиться только легким наказанием этой девушки? Скорее ее следует бросить в огонь».

Этот судебный процесс наделал много шуму, и общественное мнение было всецело на стороне Кадир. Тех, кто голосовал против Жирара, толпа благословляла и встречала рукоплесканиями, а сам Жирар был побит камнями, и его с большим трудом удалось спасти от ярости черни. Он умер через год после этого, и многие сочли его преждевременную смерть наказанием за грехи. Иезуиты предполагали его канонизировать, но мы не можем сказать наверное, было ли это приведено в исполнение. Девицу Кадир ее многочисленные друзья окружили нежным попечением. Но она вскоре после своих страданий исчезла со сцены, и осталось неизвестным, сослали ли ее куда-нибудь, или она окончила свои дни в монастыре. Общее мнение было таково, что ее мирно и незаметно удалили с дороги. Красота ее была воспета ее современниками, и, несомненно, она обладала необыкновенной привлекательностью. Вольтер, с присущим ему цинизмом, выразился так: «Эта красавица видела самого Бога; Жирар видел ее — и он был еще более счастлив».

Другой трагический случай подобного же рода произошел незадолго пред падением иезуитов во Франции. Одна девица из высшего общества была отдана на попечение иезуита, который считался другом ее семьи, и она была бессовестно обольщена им по способу отца Жирара. В этом случае начальство святого отца подкупило одного лекаря дорогими подарками, и тот так иезуита изувечил, что его невозможно было обвинить в тех поступках, в которых его обличали. Но, как бы то ни было, огласка этой истории привела к распадению ордена.

Третья проделка такого же рода, как и случай с Кадир, полная позорных подробностей, записана в «Passepartout» Гавина, так как она имела место в Саламанке.

Глава XVI

Наказание

розгами

Как мы уже видели из предыдущего изложения, телесные наказания в древности применялись очень охотно и существовали под различными названиями, как-то: сечение розгами, избиение плетью и экзекуция кнутом. В дальнейшем существование телесных наказаний можно по хронике событий проследить от средних веков и до настоящего времени.

В наши дни общественное мнение, безусловно, против применения розги, причем многие, рассматривая розгу как средство наказания, глубоко убеждены в том, что она только позорит преступников и делает их еще более закоренелыми, ожесточая и действуя пагубным образом на и без того испорченный характер. Не говоря уже о вредном моральном влиянии телесных наказаний, последние особенно пагубным образом отзываются на здоровье женщины, так как мышечный аппарат последней, безусловно, богаче кровеносными сосудами, нежели мужской, и потому гораздо чувствительнее к розге или плети и более восприимчив в смысле вредных последствий.

Телесное наказание, производимое без понятия и разницы, само собой разумеется, представляется для школы и тюрьмы крайне невыгодным, но в то же время опыт показывает и история учит, что разумное применение розги постоянно вызывало повышение нравственного уровня. Во многих наших общественных учреждениях розга, например, могла бы считаться весьма подходящим пособием, причем незаурядные преступления могли бы в работных домах наказываться ею, под влиянием чего процент их значительно сократился бы. Точно так же судебные приговоры убийцам-грабителям и тому подобным преступникам с пользой могли бы усиливаться телесными наказаниями в виде добавочного штрафа к тюремному заключению и принудительным работам. Но в настоящее время всеобщее мнение склоняется все больше и больше в пользу уменьшения и смягчения наказаний вообще, и таким образом возможно, по нашему мнению, ожидать, что подобный порядок вещей, т. е. слишком большая заботливость о преступниках, сможет неблагоприятным образом отразиться на общем благосостоянии. Впрочем, не будем рассматривать больше этот спорный вопрос принципиально, а займемся историческим обзором его.

Древние египтяне не увековечили своих обычаев на гробницах и иероглифах. Как видно из нескольких мест Ветхого Завета, евреи имели установленное количество ударов, наделяемых добровольной рукою. Не вдаваясь в дальнейшие рассмотрения телесных наказаний Востока, заметим теперь же, что экзекуции розгами или плетьми в виде наказания, налагаемого правосудием, были введены у еврейских народов римским правом. И если особенная любовь к телесным наказаниям с течением времени до известной степени ослабла, то все-таки в римском уголовном кодексе она занимала постоянно самое выдающееся место, причем позднейшие народы выказали свою солидарность с римлянами в отношении телесных наказаний тем, что позаимствовали у последних уложение о наказаниях.

Читатели уже видели, как пышно процветал флагеллянтизм в монастырях, причем одновременно с ним шпицрутены в войсках и плеть, розга или веревка дома составляли обыденное явление. Привилегированные классы обыкновенно избавлялись от подобных наказаний, хотя в приказах Генриха IV и Людовика XIV встречаются имена знатнейших современников, приговоренных своими королями к публичному телесному наказанию. В середине одиннадцатого столетия Бонифаций, маркиз Тосканский, один из знатнейших принцев Италии, подвергся наказанию розгами у алтаря, вследствие приговора епископа, рассердившегося на то, что принц устраивал различные привилегии за деньги. При этом Галлам упоминает, что подобные преступления имели место гораздо чаще, нежели наказания, что во всяком случае является для упомянутого времени чрезвычайно характерным.