История русского романа. Том 2
Шрифт:
Не менее выразительна и портретная зарисовка Бычкова во время пения им разбойничьей песни: «Выражение его рыжей физиономии до отвращения верно напоминало морду борзой собаки, лижущей в окровавленные уста молодую лань, загнанную и загрызенную ради бесчеловечной человеческой потехи» (11,307–308).
Таким образом, часто художественное изображение идейных противников автора предельно упрощается, приобретает фельетонный характер, в результате чего грубо окарикатуренные персонажи теряют всякую убедительность, превращаются в марионеток.
В последнем антинигилистическом романе Лескова — «На ножах» наряду с портретом важнейшим средством выявления характера героев становится действие, развивающееся здесь необыкновенно динамично. Авантюрный сюжет позволяет писателю лучше продемонстрировать мошеннические наклонности героев, а также сделать свой роман интересным для чтения (как известно, на эту сторону свой работы Лесков всегда обращал большое внимание). Отсюда не только предельная сгущенность
Тенденциозное истолкование в романах Лескова характеров нигилистов, фельетонная манера изложения, стилевой разнобой — все это привело писателя к творческому поражению, осознанному впоследствии и им самим.
Хроники Лескова, повествующие не о злободневных событиях современности, а о далеком и недавнем прошлом, на первый взгляд занимают обособленное положение среди прочих произведений писателя 60–70–х годов. Поэтому, как правило, в работах о творчестве Лескова они рассматриваются довольно бегло и главным образом как мастерские зарисовки старого русского быта. Пафос обращения писателя к истории при таком рассмотрении остается нераскрытым, а потому и место этих хроник в общем литературном потоке 60–70–х годов недостаточно определено. Обращение Лескова к истории не было уходом от злободневных проблем. Напротив, оно носило полемический характер и в своих конечных устремлениях служило выражением возраставшего с годами критического отношения к пореформенной русской жизни.
Отношение писателя к окружающей его действительности отличалось своеобразным нигилизмом. Отрицание современности с ее противоборствующими партиями естественно влекло за собой полемическое противопоставление ее дореформенному «доброму старому времени». Так в публицистике Лескова возникла историческая тема, нашедшая наиболее полное художественное воплощение в хрониках писателя. Лесков отказывается в них от поисков идеального лица в окружающей действительности. С горечью наблюдая нравственное оскудение современного ему общества, поглощенного торгашескими расчетами, он обращается к прошедшему и как бы в укор своим современникам там находит цельные героические характеры, одушевленные в своей деятельности высоким стремлением к идеалу. Так возникают хроники Лескова «Старые годы в селе Плодомасове» (1869), «Соборяне» (1872), «Захудалый род» (1874).
По самому своему полемическому замыслу произведения Лескова о прошлом не могли уложиться в традиционные формы повести и романа, основывающихся в своем сюжетном развитии на любовной завязке. Главным движущим стимулом деятельности их героев должна была служить не любовь в общепринятом смысле этого слова, а высокая душевная устремленность их к нравственному идеалу. Поэтому писатель полностью отказывается от введения в сюжет этих произведений каких-либо обычных традиционных для романа мотивов и строит свои хроники на иных коллизиях — нравственной противоположности героев окружающей среде. В этом смысле хроники Лескова явились в гораздо большей степени новаторскими произведениями, чем предшествующие им тенденциозные романы писателя. Автор живо сознавал этот оригинальный характер своих хроник и стремился подчеркнуть его изменением обычного жанрового подзаголовка, настаивая, чтобы при опубликовании они были названы именно хрониками, а не романами (X, 260).
В обращении Лескова к жанру хроники сказались и живо ощущаемое им общее стремление литературы к поиску новых художественных форм, и собственная неудовлетворенность формой романа с канонической любовной интригой, не отвечающего, по его убеждению, изменившемуся содержанию жизни и стесняющего творческие возможности необходимостью строгой организации сюжета. Первым законченным произведением Лескова в новом жанре явились знаменитые «Соборяне». По выходе книги критики единодушно отметили новизну среды, изображенной автором: героями хроники, как показывает самое ее название, оказались духовные лица провинциального причта. Правда, писатели — шестидесятники, сами вышедшие в большинстве своем из среды бедных сельских священников, уже создавали в это время произведения, живописующие
Изображение провинциального духовенства у Лескова имело иной смысл. Стремясь противопоставить своим нищим духом современникам людей минувшей исторической эпохи с их высокой душевной настроенностью, писатель обращается к раскрытию внутреннего мира лучших представителей духовенства, близких к народной среде и несущих в себе ее нравственные качества.
Главных действующих лиц своей хроники автор располагает по своего рода иерархии, отражающей не столько их официальное положение, сколько внутреннюю значимость личности каждого из них. Наверху этой иерархии находится протопоп Туберозов, личность исключительная по своей нравственной чистоте, силе интеллекта и душевному мужеству. Следует особо остановиться на этом образе, выражающем собой заветные устремления автора хроники.
Более всего в колоритной фигуре опального протопопа поражает живая, горячая страстность его веры, безмерная преданность его христианскому идеалу, служению которому он самоотверженно посвящает всю свою жизнь. Тревожен и неспокоен душевный мир внешне сдержанного и невозмутимого протопопа, и все волнения и огорчения его вызываются не мелкими житейскими дрязгами, а высокой тревогой за судьбы дорогого ему идеала, который, по его наблюдениям, все более и более теряет свое значение в душах его сограждан. Он возмущается нравственным оскудением своих современников, все более заражающихся карьеризмом и приспособленчеством, возмущается не только как христианин, но и как патриот, озабоченный судьбой отечества: «Без идеала, без веры, без почтения к деяниям предков великих… Это… это сгубит Россию», — говорит он в сильнейшем душевном волнении своему собеседнику Туганову, который советует ему мириться с окружающим (IV, 183).
Не приемля этого совета, Туберозов стремится к активному вмешательству в жизнь, к открытому противоборству с духом неверия и сомнения и потому строит свои проповеди не на библейских, а на конкретных житейских примерах, допуская при этом намеки на отдельных лиц. Однако церковное начальство строго наказывает протопопа за отступление от канонических форм церковного проповедничества и предупреждает, «дабы в проповедях прямого отношения к жизни делать опасался» (IV, 30).
Близко наблюдая жизнь прихожан, Туберозов с особым участием относится к простому народу, которому живется необыкновенно трудно. Движимый христианским чувством любви и сострадания, он смело вступается перед начальством за крепостных крестьян, вынужденных всю неделю трудиться на барщине и не имеющих времени обработать свои участки. В ответ неугомонный протопоп получает новое взыскание, а положение дел нисколько не изменяется. Глубокой горечью дышат страницы дневника Савелия Туберозова, в котором он методически отмечает новые и новые разочарования, которые приносит ему жизнь. Однако душевные силы не покидают его, он мужественно продолжает борьбу за дорогой ему идеал. Уже на склоне своей жизни Туберозов решается пойти на подвиг самоотвержения, чтобы, говоря его словами, «возжечь сами гасильники», «возбудить упавший дух собратий», спасти христианский идеал от угрожающего ему забвения. Он, всеми уважаемый старец, имеющий возможность тихо и беззаботно дожить свои последние дни, публично произносит слова сурового обличения, адресуя их самым именитым городским чиновникам, заблаговременно приглашенным им на эту проповедь, и на следующий день, как он этого и ожидал, его арестовывают и увозят из города. С этого момента, по его собственному выражению, жизнь его кончилась и началось житие.
В литературе о Лескове указывалось, что в колоритном образе непокорного протопопа Савелия Туберозова заметно проступают характерные черты мужественной личности протопопа Аввакума, как она отразилась в его знаменитом «Житии». [440] Неколебимая нравственная твердость Аввакума, его страстный темперамент борца и ежеминутная готовность пострадать за одушевляющий его идеал — все эти замечательные черты религиозного бунтаря были чрезвычайно дороги Лескову, и характер главного героя «Соборян» он сознательно строил «по образу и подобию» опального раскольнического протопопа. От своего реального исторического прототипа Туберозов унаследовал не только подвижнический стоицизм и пламенность веры, но и трогательную любовь к преданной ему жене, и крутую властность, и нежную заботливость о своих друзьях, и ожесточенную ненависть к врагам. Лескова вообще всегда привлекали яркие, самобытные характеры людей, способных на высокое душевное горение, и, наоборот, с нескрываемым презрением писал он обычно о тех, кто, говоря словами евангелия, «ни холоден, ни горяч».
440
См.: И. 3. Серман. Протопоп Аввакум в творчестве Н. С. Лескова. «Труды Отдела древнерусской литературы», т. XIV, Изд. АН СССР, М. —Л., 1958, стр. 404 — 407; В. Гебель. Н. С. Лесков. Изд. «Советский писатель», М., 1945, стр. 98, 134–135.