История Русской армии
Шрифт:
Перевезенные в июле-августе под Плевну, наши VII и Х корпуса не только надежно защитили бы Новороссию, но и решили бы участь войны, приблизив развязку до наступления зимы. Тогда еще, в начале октября, можно было бы двинуть подошедшие из России подкрепления прямо за Балканы, собрав для этого гвардию, гренадер, VIII корпус, 3-ю, 24-ю, 26-ю дивизии, то есть 10 дивизий со стрелками и конницей, чего было бы более чем достаточно. На примере неиспользования VII и Х корпусов мы можем видеть, какую ужасную роль сыграло в 1877 году отсутствие флота на Черном море, приковавшее эти силы к охране побережья. Ответственность за неиспользование этих корпусов лежит на военном министре графе Милютине, составившем неудовлетворительный план кампании
Итак, главным упреком руководителям русской стратегии в эту войну является неумение распорядиться своими силами на театре войны. Их умения хватало лишь на организацию отрядов трех родов оружия. До организации маневренной{222} массы — решающего кулака в решительном направлении — наша Главная Квартира 1877 года не доросла.
От стратегии к тактике
Нас поражает какой-то импровизационный ее характер. Корпуса и дивизии существуют лишь на бумаге, их управления дезорганизованы, из них нарезаны всевозможные отряды, на которые и возложено ведение боя.
Эти импровизированные отряды ведутся, как правило, импровизированными же начальниками, не знающими командиров и войск, случайно и только что поступивших под их мимолетное командование. Какая разница с прусско-германской армией 1870 года! Там корпуса и дивизии дерутся все время в постоянном составе, никому и в голову не приходит их дезорганизовать, образуя отряды сообразно обстоятельствам. Наоборот, французская армия построена на столь любезном милютинскому Положению 1868 года принципе импровизации (проведенном гораздо шире, чем в России). Высшим соединением мирного времени там был полк. Бригады и дивизии формировались при мобилизации и носили фамилии командиров{223}, являя все характерные признаки наших отрядов. Удивительно, что это обстоятельство ускользнуло от Милютина и не отразилось на его Положении после 1870 года. Результат — Вторая и Третья Плевны. Живые организмы полков, дивизий и корпусов мстили за произведенные над ними вивисекции и ампутации — и мстили жестоко.
Причина этой отрядомании, этих ампутаций и всей путаницы — милютинское канцелярско-отрядное Положение о полевом управлении войск от 1868 года, вводившее импровизацию отрядов в систему{224}. Милютин смотрел на ведение боя бюрократически — он совершенно пренебрегал духовной спайкой начальников и подчиненных, взаимным их доверием, рождающимся в живом военном организме за долгие годы совместной службы в мирное время. Смотря на армию, как на объект для математических выкладок, Милютин игнорировал тот дух, что создается в результате многолетней совместной жизни и совместной работы полков и батарей в рамках одной дивизии и одного корпуса. Составляя свое Положение, он считал, что отряд в 12–16 батальонов и 6 батарей, набранных с бору по сосенке, может дать эквивалент дивизии — и этого рода софизмы привели к известным печальным результатам. В частности, к корпусам, созданным — вернее, воссозданным — перед самой войной, не успели еще привыкнуть.
Бессмертная русская пехота вновь показала себя той, какой ее выковали два века славы. Боевые артели волынцев и минцев на систовских кручах, орловцы и брянцы в Орлином Гнезде, Железные стрелки на утесах Шипки, горсть владимирцев на плевненских редутах, гвардия, по грудь в воде переходящая Марицу в ледоход, и те безвестные шипкинские часовые, последним разводящим которых был Святой Георгий, — все это сыновья севастопольских благодетелей, внуки бородинских гренадер, правнуки измаильских чудо-богатырей.
Ходячее мнение о том, что в эту войну нашей пехоте удавалась лишь оборона, а в наступлении она терпела неудачу, совершенно не выдерживает никакой критики. В Третью Плевну скобелевскому отряду — полкам 2 — 16-й дивизий и стрелкам 3-й бригады — удалось то, что не удалось хваленой прусской гвардии при Сен-Прива. А именно — взятие сильной позиции, несмотря на убийственный огонь. Плевненские редуты находились в наших руках
Из общего количества 260 эскадронов и сотен конницы стратегическую роль суждено было сыграть лишь 14. Но рейд их на Адрианополь поставил Турцию на колена. Никогда еще за всю новую историю на долю конной части не выпадало столь решительного жребия, что достался московским драгунам, петербургским уланам, донцам 1-го полка и их лихому начальнику генералу Струкову.
Главная масса нашей конницы всю войну действовала бесцветно, в чем виной исключительно рутинерство старших начальников (достаточно вспомнить Крылова под Плевной). С разведывательной службой она не справилась — по переходе Дуная армия двигалась в потемках, несмотря на наличие при ней 150 эскадронов. Глаза не видели, уши не слышали. Но всякий раз, когда во главе этих эскадронов и сотен становились достойные их командиры, слава венчала их штандарты. Бегли-Ахмет и Аравартан общеизвестны, но не менее достойно славы дело при Караджаларе, где храбрый Греков повторил Картальское дело Баура после Кагула, захватив всю артиллерию армии Сулеймана. Налет же лейб-драгунского эскадрона капитана Бураго на Филиппополь явился исключительным по силе подтверждением того, что смелость города берет.
Артиллерия оказалась на своей всегдашней высоте. В начале войны образована корпусная артиллерия: артиллерийские бригады оставлены в составе 4 батарей, а по 2 батареи от каждой переданы корпусному начальнику артиллерии. При корпусе образовалась, таким образом, как бы артиллерийская бригада в 4 батареи (поровну батарейных и легких). Тактическое ее применение со стороны войсковых начальников часто было посредственно (вроде пятидневной бессмысленной долбежки плевненских укреплений 4-фунтовыми батареями). И так же отлично зарекомендовали себя инженерные войска — зимницкие понтонеры, саперы балканских перевалов.
Остается упомянуть про довольствие армии. Милютин передал его еврейскому товариществу Коган, Грегор, Горвиц и К. Обворованные войска терпели недостаток во всем — товарищество загребало золотые горы. Контракт с этим товариществом являет собой верх легкомыслия — в частности, 3-й параграф лишь чудом не имел роковых последствий. Согласно этому параграфу Главная Квартира обязана была сообщать агентам товарищества за неделю вперед местонахождение воинских частей и соединений на театре войны и все их маршруты. Святая святых военной тайны выносилась на улицу, доверялась сотням посторонних частных лиц, в большинстве факторов Западного края, знавших за неделю то, о чем старшие начальники армии обычно ставились в известность за день или за два. К чести всех этих сотен агентов, почти поголовно евреев, предателей среди них не нашлось. Но это исключительно счастливая случайность.
* * *
Русское полководчество шесть месяцев — плачевное, седьмой — блистательно. С июня по конец ноября армия вверена слабому и неумелому руководству Главной Квартиры. Нарезанные ею отряды двигаются наудачу, ощупью, без связи друг с другом и всюду натыкаются на превосходные силы. Тогда пробуют действовать по Мольтке, воспроизвести Гравелот под Плевной. Это не удается, и каждая неудача сопровождается приступом малодушия: после Второй Плевны — челобитная румынам, после Третьей — предложение отступить за Дунай. Воля Государя спасает положение. Однако Плевна парализует всю армию — и Главная Квартира целиком подчиняется воле Османа-паши.