История Русской армии
Шрифт:
I. Об образовании военных учреждений (военное министерство, управления войск, военные учебные заведения);
II. О прохождении службы и наградах;
III. Наказ войскам (уставы);
IV. О заготовлении снабжений;
V. Устав военно-уголовный.
В 1846 году составлено новое Положение о полевом управлении войск (в духе прежнего Положения 1812 года).
Император Николай Павлович был противник жестоких телесных наказаний{38}. В 1839 году он отменил фухтели и ограничил применение шпицрутенов рядом негласных распоряжений, втрое уменьшив количество ударов. Строжайше запрещено производить экзекуции без врача. Этот последний имел право запретить экзекуцию слабосильного или прекратить ее в любой момент. Прежние драконовские положения продолжали, однако, оставаться в тексте для острастки.
Преобразования
Воинским чинам с 1832 года разрешено было носить усы и баки, до тех пор запрещенные в пехоте, с обязательством, однако, для нижних чинов непременно фабрить их в черный цвет (в 1855 году Александр II предписал производить это лишь при несении караулов и на парадах, а в 1859 году этот последний пережиток гатчинской косметики был отменен).
Санитарное состояние войск было очень плохим. Снаряжение, весившее 77 фунтов, было тяжелым и неудобным; одежда рассчитана лишь на парад и плохо защищала от непогоды; муштра была сурова и изнурительна, а условия расквартирования войск — антисанитарные — казармы имели немногим более трети, большинство же, особенно кавалерия, ютились постоем в грязнейших местечках и деревушках Западного края. Император Николай I стремился в начале своего царствования соорудить казармы для всей армии. Однако учрежденный им комитет нашел, что для этого необходимо миллиард рублей. Пришлось сооружение казарм рассрочить на несколько десятилетий. Работа эта завершилась лишь в 90-х годах при Александре III. Заболеваемость и смертность вдвое превосходили таковые западноевропейских армий и втрое соответственные возрасты гражданского населения. С 1841-го по 1850 год, например, средняя годовая заболеваемость доходила до 70 процентов штата состава, смертность — до 4 процентов. Новобранец, поступавший на 20 лет, имел таким образом, 80 шансов из 100 умереть на службе, даже без войны. Военные лазареты могли вместить лишь треть больных.
Регулярная армия достигала к началу Восточной войны на бумаге внушительной цифры: 2 7 745 офицеров и 1 123 583 нижних чинов. Император Николай, которому 30 лет докладывали лишь одно приятное, искренне верил в совершенство заведенной им военной системы. У меня миллион штыков, — говорил он, — прикажу моему министру — и будет два, попрошу мой народ — будет три. Увы, миллион на бумаге дал на деле еле полмиллиона бойцов… Некомплект вообще против штатов достигал 20 процентов, а в миллионную цифру входили инвалиды, кантонисты, войска внутренней стражи, пестрая мозаика местных, гарнизонных, караульных команд… В полевых войсках пятую часть составляли разного рода нестроевые. Армию нельзя было мобилизовать, ничтожные кадры резервных частей не могли справиться с обучением призванной рекрутской массы. Ополчение же ни в коем случае не могло считаться боеспособным. Огорчение Государя, всю свою жизнь стремившегося лишь к одной цели — благу России, было безмерным. Он видел, что все огромные труды оказались бесполезными, вся тридцатилетняя работа неплодотворной — и эти терзания сломили его железную натуру.
* * *
Крупнейшим организационным мероприятием этого царствования явилось преобразование Свиты Его Величества по квартирмейстерской части в Генеральный штаб. Уже в 1826 году было запрещено выпускать в Свиту молодых офицеров непосредственно из корпусов. По окончании же Турецкой войны была назначена под председательством
Швейцарский военный мыслитель пожал плоды многолетней и планомерной работы князя П. М. Волконского. Отцом российского Генерального штаба был Волконский Жомини был лишь швейцарцем-гувернером, причем нельзя сказать, чтоб гувернером особенно удачным. Он мыслил Генеральный штаб герметически замкнутой, наглухо изолированной от армии корпорацией. Армия, войска — сами по себе. Генеральный штаб — сам по себе. Колонновожатые Волконского знали и понимали войска академики Жомини обратились в каких-то военных институток, совершенно незнакомых с военными возможностями и строевой жизнью. С этого времени пошел отрыв Генерального штаба от войск — жесточайший промах российской военной организации, который так никогда и не удалось исправить… Переход из Генерального штаба в другие ведомства и в строй был невозможен — долгое время считалось неуместной даже преподавательская деятельность в военно-учебных заведениях. Иными словами — Генеральный штаб стал существовать только для Генерального штаба…
Академия была храмом отвлеченной военной науки, с уходом Жомини став храмом военной схоластики. Когда в 1834 году Жомини ушел на покой, начальником академии был назначен генерал Сухозанет 1-й, пробывший на этой должности все царствование Николая I. Плохо разбираясь в вопросах военной науки, он обращал внимание лишь на строевую часть, внешнее благоустройство. Учебной частью стал заведывать генерал Шуберт, начальник Генерального штаба, бывший в то же время директором военно-топографического депо и сведший все преподавание к одностороннему увлечению математическими дисциплинами при почти что полном пренебрежении стратегией и тактикой. Академия стала выпускать превосходных чертежников, недурных астрономов, лихих наездников, но весьма посредственных квартирмейстеров.
Служба офицера Генерального штаба была неблагодарной. Производство было лишь на открывающиеся в самой корпорации вакансии, а таковые были очень редки. Получить генеральский чин было гораздо труднее, чем в строю, тем более что офицерам Генерального штаба полков не давали. По производстве в генерал-майоры они могли получить бригаду, но это случалось чрезвычайно редко. В 1843 году офицерам Генерального штаба было разрешено возвращаться в строй, но исключительно на вакансии в той части, где они прежде служили. Обычным завершением карьеры здесь был чин полковника. Все это имело результатом сокращение числа кандидатов в Генеральный штаб. Источник его пополнения начал быстро иссякать — и в 1851 году из всей миллионной русской армии изъявило желание поступить в академию всего 7 офицеров!
Это обстоятельство сильно встревожило Государя, оказавшего академии ряд милостей: офицерам Генерального штаба дано усиленное содержание, обеспечено движение по службе и предоставлено право возвращаться в строй без всяких ограничений. Ряд старших начальников определился слушателями академии, и престиж ее сразу возрос: с 1852-го по 1856 год, несмотря на войну, ежегодно поступало по 35–40 человек.
* * *
Важнейшим военным деятелем царствования Императора Николая I был фельдмаршал Паскевич, граф Эриванский, светлейший князь Варшавский.
Паскевич пользовался неограниченным доверием Императора. В продолжение четверти столетия — с Польской кампании до Восточной войны включительно — он являлся полным хозяином российской вооруженной силы.
Человек безусловно одаренный, умный, честолюбивый и в высшей степени властный, Паскевич имел счастье с самой молодости обратить на себя внимание всех крупных военачальников великого века и составить себе блестящую карьеру. Он покрыл себя славой под Смоленском во главе 26-й дивизии, а после войны получил 1-ю гвардейскую дивизию, где имел подчиненными великих князей Николая Павловича, командира 2-й бригады, и Михаила Павловича, командира Петровской бригады. Император Николай всю жизнь звал его своим отцом-командиром — и мнение Ивана Федоровича в его глазах являлось непогрешимым.