История Русской Церкви в период постепенного перехода ее к самостоятельности (1240-1589). Отдел второй: 1448-1589
Шрифт:
Сочинения Даниила разделяются на два класса: на Слова, или поучения, и на послания. Тех и других вместе известно ныне тридцать пять, хотя есть основание думать, что их было гораздо больше, что Даниил любил часто проповедовать слово Божие своим духовным чадам и часто писал пастырские послания разным лицам. Из уцелевших сочинений Даниила два написаны им еще в сане игумена, именно: поучение к братии Волоколамского монастыря и послание к князю Юрию Ивановичу. Другие сочинения не представляют указаний, когда они писаны, и могли быть написаны автором и в сане игумена, и в сане митрополита. Но большая часть сочинений написана, несомненно, уже митрополитом Даниилом. Первое собрание своих сочинений сделал сам Даниил под именем «Соборника», в котором поместил шестнадцать своих Слов. Вскоре за тем собраны были неизвестным двенадцать посланий Даниила вместе с поучением его к братии Волоколамского монастыря, и это собрание сохранилось в списке XVI в. Остальные два Слова и четыре послания Даниила, не вошедшие в состав означенных сборников, встречаются порознь в разных рукописях.
Соборник» митрополита Даниила представляет собою нечто целое и составлен, несомненно, по образцу «Просветителя» преподобного Иосифа Волоколамского. Как Иосиф в своем «Просветителе» желал дать православным руководство, направленное против господствовавшей тогда ереси жидовствующих и их заблуждений, и в предисловии к своей книге написал: «Аще кому что потребно будет противу еретическим речем, и благодатию Божиею обрящет готово в коемъждо Слове» – так и Даниил желал дать в своем Сборнике подобное же руководство своим духовным чадам, направленное вообще против заблуждений и недостатков современного ему общества, и в предисловии к своей книге написал: «Аще что кому ключаемо будет или противу еретических речей, или межи православных некое стязание и речи, и благодатию Божиею обрящет готово без труда в коемъждо Слове, противу бывамых которых вин, к благоугождению Божию и пользе душам». Как Иосиф в своем «Просветителе», кроме Слов, вновь составленных, поместил и некоторые Слова, написанные им прежде, и те и другие соединил только общим предисловием и подробным оглавлением, так и Даниил в своем Сборнике поместил вместе с Словами, нарочито составленными для Сборника, и некоторые Слова, произнесенные им прежде, и соединил те и другие только общим предисловием и подробным оглавлением. Иосиф поместил в «Просветителе» 16 Слов, и Даниил в Сборнике – 16, а кроме того, при составлении своего седьмого Слова, Даниил, несомненно, воспользовался четвертым Словом Иосифа и привел из него буквальную выписку. Не говорим уже о том, что и Иосиф и Даниил, как сами неоднократно повторяют, составили свои Слова не от себя, не от своих мудрований, а собрали преимущественно от Божественных Писаний – это черта общая у писателей того времени, хотя выказывавшаяся и не в одинаковой степени. Поводом к составлению «Соборника» митрополитом Даниилом послужили просьбы каких-то «богомудрых» христиан, которые обратились к нему со многими вопросами, по крайней мере, вследствие этих именно просьб написаны первое и некоторые другие Слова «Соборника».
Предисловие к «Соборнику» распадается на две части. В первой, помещенной в самом начале книги, Даниил говорит: «Прилучися мало нечто и нам, Христовою благодатию, духовным чадом духовную трапезу в напитание и в наслаждение предложити». И затем
Между Словами, помещенными в Сборнике, незаметно никакой наружной связи. Но все они связаны внутренно одною главною мыслию, одним преобладающим направлением против современных недостатков русского общества, хотя есть между ними в этом отношении и некоторая разность. В одних Словах Даниил вооружается преимущественно против вольномыслия в делах веры и Церкви, господствовавшего тогда у нас вследствие движения, возбужденного ересию жидовствующих, и убеждает православных блюстися от ложных учителей, стоять твердо за истину, соблюдать все церковные предания, писаные и неписаные, и рассматривает некоторые частные истины веры и предания, вероятно наиболее подвергавшиеся тогда пререканиям. В других же Словах ратует преимущественно против современного развращения нравов, против пороков, усилившихся в разных сословиях, и решает некоторые практические вопросы, занимавшие тогда наше общество. Говорим преимущественно потому, что в Словах Даниила нет строгого единства и, излагая в каждом Слове один или два главных предмета, он нередко касается и других предметов или вдается в общие соображения и обличения относительно веры и нравственности. План во всех Словах Сборника один и тот же. Каждое Слово состоит из трех частей: в первой излагается не вступление только к Слову, но и самое содержание его или излагается кратко все Слово; во второй приводятся относящиеся к Слову места из Священного Писания вместе с толкованиями на них, места из творений святых отцов, из правил соборных, богослужебных книг, житий святых, Патериков и разных других сочинений и сборников, употреблявшихся у нас; в третьей, которая в каждом Слове надписана наказание, преподаются нравственные уроки, наставления, обличения, убеждения. В первой и третьей части каждого Слова Даниил говорит сам, выражает собственные мысли, хотя и пользуется по местам текстами Библии и изречениями отцов; во второй он только представляет чужие свидетельства, располагает их по своему усмотрению без всякой между ними связи и от себя не прибавляет и не говорит ничего. В этом отношении Даниил, несомненно, подражал пользовавшемуся тогда у нас великим уважением Никону Черногорцу, который в своих Пандектах приводит точно так же, без связи, целые ряды чужих свидетельств, относящихся к тому или другому избранному им предмету, и исключительно этими свидетельствами наполняет свои Слова, не делая от себя никаких прибавлений или пояснений. Свидетельства, приводимые Даниилом, по большей части, кратки, но нередко обширны, даже очень обширны, а иногда между ними встречаются целые послания какого-либо Собора или учителя Церкви и целые исторические повествования. Можно по справедливости сказать, что вторая часть в Словах Сборника Даниилова, самая обширная, есть не более как ряд документов, которые собрал и привел автор в подтверждение или пояснение своих мыслей без всякой перемены и которые удобно могут быть выделены целиком из каждого Слова и помещены особо, на конце Слова, в качестве приложений к нему. А первая и третья части в этих Словах представляют собою ряд собственных сочинений митрополита Даниила, более или менее кратких, которые могут быть рассматриваемы независимо от второй части каждого Слова и почти все имеют самостоятельное значение. Замечательно, что сам автор во многих своих Словах первую часть (не говорим уже о последней) заключает нравственными убеждениями и словом аминь как нечто целое, как поучение законченное и затем уже, без всякого перехода и связи, начинает приводить ряд свидетельств, более или менее относящихся к этому поучению или к некоторым отдельным мыслям, в нем изложенным. Невольно рождается мысль, что поучения свои, помещенные в первой и последней части Слов, Даниил мог произносить, а некоторые, как увидим, несомненно произносил в церкви к народу. Свидетельства же, многочисленные и разнообразные, иногда крайне обширные, помещенные без всякой связи во второй части Слов, он собрал уже в то время, как составлял свой «Соборник» и назначал его собственно для назидательного чтения православным христианам.
1. В первых четырех Словах Даниил старается раскрыть как бы самые начала, которых должны держаться православные, чтобы охранять себя от лжеучений и лжеучителей.
«Должно и учить, и веровать, и поступать по свидетельству Божественных Писаний, а не по мудрованиям плотским, человеческим» – такова основная мысль первого Слова. Посему, продолжает Даниил, молю всех, учащих и учимых, бегать плотских мудрований и неразумных состязаний. Если же случится иметь изыскание о чем-либо благословном, будем вести состязания с любовию и осторожно, не понося и не укоряя друг друга; или если произойдет распря о предметах церковных и о каких-либо догматах, то надобно тихо и кротко приводить для решения ее истинные рассуждения по свидетельству Божественных Писаний и отеческих преданий. А кто развращает положенные от Святого Духа законы, отвергает древние отеческие благие обычаи и вводит новые узаконения, подобно древним еретикам, на погибель рода человеческого, с такими лучше не иметь мира, отлучающего нас от Бога. Таких нужно остерегаться как ложных пророков и ложных учителей; они хотя и сладко беседуют, но все это ложь, лесть, лицемерие, лукавство; они помышляют только о том, чтобы прельстить нас, увлечь, погубить... Следует нам ходить в премудрости, как повелевает апостол, и искушать, что есть воля Божия, благая и совершенная, и не мудрствовать паче, неже подобает мудрствовати, но мудрствовать в целомудрии, как приняла святая Церковь от Бога и от святых апостолов и от преподобных отцов. Надобно внимательно читать Божественные Писания, избирать из них истинные разумения и рассуждения и быть готовыми к ответу всякому, вопрошающему нас о нашем уповании... «Не ленимся же, братие мои, – так заключает первую часть этого Слова Даниил, – делать и хранить заповеди Христовы и соберем себе богатство от чтения Божественных Писаний, ибо великое богатство бывает от чтения Божественных слов, если мы творим то со смирением и кротостию, бегая плотского мудрования и презорства». Приведши затем во второй части до семи текстов Священного Писания с толкованиями на них, довольно обширными, из Златоуста, Феофилакта Болгарского и толковых Евангелия и Апостола, также краткие изречения святых отцов и учителей – Ефрема Сирина, Феодора Студита, Василия Великого, Никона Черногорца, Афанасия Великого и Дидима, Даниил в последней части Слова убеждает православных во всем, что мы ни говорим и ни делаем, иметь свидетельство от Божественных Писаний и не прельщаться умышлениями человеческими. «Ибо, – говорит, – Божественные Писания повсюду всем волю Божию возвещают, а человеческие, плотские мудрования ведут в пропасть адову; благие беседы от Священных Писаний, как замечает святой Исаак, возбуждают душу к животу, искореняют страсти, прогоняют скверные помыслы, а злые беседы потемняют ум и растлевают добрые обычаи... Постараемся же со страхом и любовию поучаться в Божественном Писании, и не просто прочитывать Божественные Писания, но с великим любомудрием упражняться в них. Ибо Сам Господь, Божественные апостолы и святые отцы принуждают нас с любомудрием испытывать Божественные Писания, а святой Златоуст изрекает даже страшный глагол, что никто не может спастися, если не часто наслаждается чтением духовным... Ничего да не творим и не говорим по человеческим плотским волям, но что ни творим или говорим, все да бывает по воле Божией, по писанию святых, по законоположению блаженных отцов и как имеет устав и благой обычай святая соборная, апостольская Церковь...»
«Должно подвизаться за истину, стоять за правду и Божественные заповеди твердо и непоколебимо, даже до смерти» – такова главная мысль второго Слова. «Кто печется об истине, – рассуждает автор, – тот всячески закон Божий исполняет. Если ты, увидев враждующих друг на друга вопреки воли Божией, примиришь их и приведешь в соединение или, увидев других, любящих друг друга к нарушению закона Божия, устроишь между ними ненависть, разорвешь их греховное соединение, в обоих этих случаях ты совершаешь волю Божию. Если и поропщут и соблазнятся некоторые, но ты не смущайся, не унывай и даже до смерти стой за Божественные заповеди. Если же снизойдешь до угождения людям, эти самые люди укорят тебя и посмеются твоему неразумию... А если станешь за правду твердо и непоколебимо, то хотя сначала и не покорятся, но после почудятся и похвалят непреложную крепость твоей ревности о Господе...» Надобно, однако ж, сознаться, что вообще Слово это составлено неудачно. В первой части его, довольно краткой, главная мысль раскрыта мало и перемешана с другими мыслями, побочными и сторонними. Во второй части приведенные свидетельства (а их приведено здесь, кроме трех мест из Библии с толкованиями Златоуста и Феофилакта, более десяти, именно: Собора Пято-Шестого и учителей Церкви – Иоанна Лествичника, Ефрема Сирина, Нила, Василия Великого, Исихия, Кирилла, Исидора и Афанасия, некоторых по два и по три) относятся не столько к главной мысли Слова, сколько к мыслям вносным, сторонним. Наконец, последняя часть Слова, кажется, не имеет никакой связи с двумя предшествовавшими и начинается так: «Се вмале к любви вашей потрудившеся събрахом от Божественных Писаний; принесем же вмале нечто глагол и о пастырех», хотя, конечно, наставляя всех верующих ревновать о истине и правде, автор, естественно, мог вспомнить и о пастырях, которые по преимуществу обязаны быть ревнителями веры и благочестия. Зато эта последняя часть, по-видимому только приставленная к Слову в качестве заключения, сама собою образует особое, полное и обстоятельное Слово, обращенное к пастырям, и по самой обширности своей вовсе не похожа на обычные заключения. Тут, пользуясь нередко текстами Библии и изречениями святых отцов, митрополит говорит и об обязанностях пастырского служения, и об его страшной ответственности, и о трудностях его, и о высоких наградах, ожидающих добрых пастырей; определяет характер их деятельности, предмет их проповеди, наставляет их, обличает, убеждает. «Пастырь поставляется для того, – учит архипастырь, – чтобы исправлять неведение и нечувствие других, и заступать их, и оберегать, и провозвещать им приближение бесовской рати. Он не может оправдываться неведением или прикрываться лицемерно чем-либо другим, не может сказать: „Я не уразумел, даже не слышал трубы, не уразумел и не видел брани и козней лукавого“. Затем и взошел он на пастырский степень и сел на святительский престол, да не печется ни о чем ином, как только учить людей богопознанию и благочестию, незлобию и нелихоимству и чтобы они не насильствовали, не грабили, не лукавили, не клеветали, не завидовали. Согрешающих, но кающихся он должен прощать, а согрешающих непослушных – запрещать и обличать. Дело истинных пастырей – провозвещать могущие постигнуть нас наказания и до смерти и после смерти...» Любопытны обличения Даниила современным пастырям: «Многие прелестники вошли в мир, но истинные пастыри положили души свои за овец, не предавая их на расхищение волкам. А худые и ленивые пастыри, каков, увы мне, и я, упасли себя и расширили чрева свои брашнами и пьянством. Заблудших не направили на путь, погибших не взыскали, прельщенных не обратили, сокрушенных не врачевали, недужных не исцелили, строптивым не воспретили, бесчинных не обличили и нимало не попеклись об исцелении овец, но себя упасли, овец же не пасли и все пастырские дела презрели. Устремились только на славу, и честь, и упокоение, и чтобы есть и пить сладкое, дорогое и лучшее, и на тщеславие и презорство, и на восприятие мзды, а душеполезного учения и врачевания не сотворили овцам...» И в другом месте: «Зачем, братие, гордимся, и возносимся, и сами себя прельщаем, ища власти игуменства или епископства, будучи страстными и неспособными взойти на такую высоту? Для чего мы этого ищем? Для того ли, чтобы есть и пить многоразличное, и дорогое, и самое сладкое, или чтобы собирать золото и серебро, богатство и имения, или чтобы веселиться, и прохлаждаться, и возноситься, составлять пиры, и созывать на обед славных и богатых, и напрасно истощать на тунеядцев церковные доходы, которые нужны Церкви, и людям церковным, и странным, и нищим? А мы презираем это, и церковные доходы изъедаем со славными, и богатыми, и тунеядцами, надмеваясь гордостию и тщеславием и заботясь всею душою только о настоящем. И думаем, что мы пастыри и учители, что истинно правим слово Божие и наставляем род человеческий ко спасению. Нет, братие, нет...» Еще любопытнее изображение того, как относились у нас к пастырям некоторые из тогдашних христиан: «Везде и всюду беды и скорби приемлют от всех пастыри. Когда пастырь видит некоторых людей, говорящих неподобное или делающих законопреступное, и если наставит их и воспретит непослушным, то многую ненависть воздвигнут на него, подымаются, хапают, досаждают, сшивают ложные шеперания (?), клеветы, студ, укоризны и если бы им было возможно, то умертвили бы его, – так прельщает их сатана своими лукавствами. Когда же пастырь снова начнет учить их, говоря: „О чада, так и так творите, как повелевают нам Христовы заповеди и прочие Божественные Писания“, – они отвечают, говоря: «Прежде себя научи, ибо написано: Начат Иисус творити же, таже и учити». Иногда же говорят: «До чего ты доучишь нас? А ты сам по Писанию ли хранишь житие? А он, а сей по Писанию ли живут? Только на нас вооружился, а тех не видишь ли, а себя забыл? О отче, отче, как тебе не срамно?» Учитель снова начнет учить от Божественного Писания, а они говорят: «О, учитель наш, как фарисей, тщеславится; видишь ли, как он думает о себе; видишь ли, как презорствует; видишь ли, как гордится». Это и подобное и иное тьмочисленное говорят, ничего не стыдясь, – так обессрамил их сатана. Когда же пастырь, усмотрев время, строго воспретит некоторым на спасение их, они станут говорить: «Это не по-отечески, не по-пастырски, не учительски, это обычай бесчинных, и развращенных, и человеконенавистных, и мучительский, а не отеческий и учительский». Если же кто, седя на пастырском и учительском седалище, будет прост, тих, кроток, смирен, то скажут: «Этот человек простой, келейный, а не властительский; не его дело учить и запрещать». Если бы кто из любомудрых захотел исчислить и предать писанию пастырские страдания, и молвы, и смущения, то для этого потребовалось бы целого года». Предмет пастырской проповеди Даниил обозначил общими чертами, повторяя свою любимую мысль: «Будем стараться говорить не от себя, но
В третьем Слове Даниил раздельнее выражает свои мысли, положенные в основу двух предшествовавших Слов, как бы объясняя, что разуметь под теми Божественными Писаниями, которых мы должны постоянно держаться, и под тою истиною и Божественными заповедями, за которые должны стоять твердо и непоколебимо. Он учит: «Христос, возносясь на небеса, оставил апостолам два Завета – Ветхий и Новый, а апостолы и за ними святые отцы узаконили и передали Церкви двоякого рода предания – писаные и неписаные; потому мы должны непреложно соблюдать все церковные предания, писаные и неписаные, узаконенные нам от святых апостолов и богоносных отцов наших». В самом Слове, и именно в первой части его, автор сначала перечисляет многие предания, преимущественно неписаные, или, по его выражению, «различныя устроения, чины и уставы, правила и законы», преданные Церкви апостолами и святыми отцами и касающиеся то церковного управления, то церковного богослужения, в частности литургии, таинств и разных треб, также праздников, постов, монашества, почитания святых икон и святых мощей. Потом кратко замечает, что за эти, как и за другие священные предания, относящиеся к нашей Божественной вере, много потрудились и мужественно постояли пред царями и мучителями сами святые апостолы, святые отцы и мученики, не щадя своей жизни, и многие другие благочестивые христиане, которые, презирая мир с его славою, честию и прочими благами, все свои желания и разум посвящали вере во Иисуса Христа, которую приняли от святых апостолов и святых отцов. Наконец, обращаясь к современному христианину, говорит: «А ты, видя и слыша говорящих неподобное и презирающих церковные законы и уставы, не воспрещаешь, не возбраняешь и не заграждаешь их скверные уста. И не только не воспрещаешь им, а услаждаешься тем и других на то понуждаешь. Когда слышишь слово Божие читаемое или кого-либо говорящего от Божественных Писаний, то затыкаешь, как аспид, уши свои, будучи помрачен прелестию сатаны. Когда слышишь, что собираются в Божественную церковь на молитвы и моления, ты отбегаешь, как зверь, и пронырствуешь, как змий, и лаешь на братию, как пес, и валяешься в нечистоте, как свинья в грязи. И блаженную советницу твою, разумею совесть, советующую и говорящую тебе благое, ты попрал, и отринул, и испепелил. Объедаешься и пьянствуешь, как скот, и элопамятуешь на братию, как сатана. И когда срама ради войдешь в Божественную церковь, то не знаешь, зачем пришел, зеваешь, потягиваешься, поставляешь ногу на ногу, выставляешь и потрясаешь бедра и кривляешься, как похабный. А об уме твоем что и говорить? Ничего не найти в тебе: ни памяти о грехах, ни памяти о смерти и о том, что по смерти, ни памяти о Страшном суде, ни памяти о нестерпимых бесконечных муках; а о Царствии Небесном и о рае не только не вспоминаешь, но отступаешь и от тех, кто говорит о них, и стоишь, как бесчувственный, не слушая ни читающих, ни поющих. Считаешь лихвы и богатство, управляешь домами, говоришь о жене, о детях, о рабах и превозносишься, как другой сатана. Всех людей называешь безумными и грешными, только себя разумным и премудрым являешь всем и думаешь вечно жить в прелестном сем веке, как бессмертный. Зломыслишь, ненавидишь, завидуешь, лукавнуешь на созданных по образу Божию людей, и осуждаешь, и клевещешь, и многое другое злое совершаешь. Называешься христианином, но если не исправишься, то не знаю, как назовешься истинным христианином...» Впрочем, желая как бы смягчить свои резкие обличения, проповедник присовокупляет: «Я говорю это, не осуждая и не укоряя кого-либо, а восставляя свою леность и возбуждая себя и других к исполнению заповедей Господних, да, подвизавшись добрым подвигом и скончавши блаженное течение, получим все вместе те блага, которые уготовал Бог любящим Его, Емуже слава во веки веков, аминь». Во второй части Слова, кроме двух библейских текстов с толкованиями на них, приведены правила Седьмого Вселенского Собора и выписки из отцов и учителей церковных – Василия Великого, Иоанна Дамаскина, Василия Амасийского, Иоанна, митрополита Никейского, Никона Черногорца, из толкового Евангелия, из жития святого Илариона Меглицкого, из Многосложного свитка, и из этих свидетельств одни выражают мысль, что нам даны два Завета, Ветхий и Новый; другие – что нам даны двоякого рода предания, писаные и неписаные, которые должно сохранять, а третьи перечисляют самые предания более или менее подробно или останавливаются на некоторых из них. В последней части, весьма краткой, автор говорит только, что он собрал эти свидетельства на пользу себе и ближним, к истинному извещению правой веры, да постараемся соблюдать все предания, писаные и неписаные, с правою верою и чистым житием для получения вечных благ.
Четвертое Слово служит как бы продолжением третьего или прибавлением к нему. Здесь, в первой части Даниил повторяет прежнюю общую мысль о преданиях: «Должно неуклонно сохранять все предания, писаные и неписаные». С этою целию он вначале учит, чтобы не только пастыри и иноки, но и миряне как можно чаще читали Божественные книги, так как чрез чтение их приобретается познание о Боге и о всем, чему учили пророки, апостолы и святые отцы, о всех преданиях, писаных и неписаных, которые приняла Святая Церковь; кроме того, чтение это прогоняет печаль, вселяет радость, убивает злобу, потребляет страсть, возбуждает к добродетели, возносит от земного к небесному и вообще умудряет во спасение. Вслед за тем автор убеждает всех духовных и мирян всякого чина, возраста, пола и состояния ревностно соблюдать законы, и уставы, и все предания, писаные и неписаные, которые приняла Церковь, не принимать и чуждаться законов новых и развращенных, преданий хульных и душепагубных и постоянно упражняться в исполнении заповедей Божиих и во взаимной христианской любви, чтобы удостоиться вечных благ. Во второй части Слова речь идет, в частности, только о двух преданиях: о крестном знамении и о поклонении на восток. Для раскрытия учения о крестном знамении, о его значении, употреблении и спасительных, иногда чудесных, действиях приведены места из сочинений Василия Великого, Афанасия, Петра Дамаскина, Оригена, Феодорита, Феодора, Евсевия, Златоуста, Ефрема Сирина, из толкований на пророчество Иезекииля и на Евангелие от Марка, из жития Феодора Едесского, из сказаний Симеона Метафраста об Иоанне Богослове, из канона на Воздвижение Честного Креста и из какого-то неизвестного «Слова, еже о крестящихся». В числе этих мест, к сожалению, приведено и так называемое Феодоритово свидетельство о двоеперстном сложении для крестного знамения, внесенное потом в Стоглав и служащее доселе одним из главных оснований для упорства наших раскольников, – знак, что это подложное свидетельство тогда уже существовало и встречалось под именем Феодорита в употреблявшихся у нас рукописях и что сам Даниил принял свидетельство за подлинное и держался изложенного в нем учения. Для подтверждения же и объяснения другого предания – о поклонении на восток – приведены места из Василия Великого, Иоанна Дамаскина, Афанасия Великого и «от иных книг», не сказано каких. Наконец, в третьей части Слова, сказав, что Церковь имеет многие предания и неписаные, к числу которых принадлежат знамение крестное и поклонение на восток, проповедник присовокупляет, что древние отцы и подвижники, особенно в пустынях и других местах, где не было ни икон, ни храмов, молились всегда на восток, ожидая с востока непрестанно Второго пришествия Господа Иисуса Христа и приготовляясь день и ночь к сретению Его; укоряет современных христиан, что они помышляют только о земном и нимало не пекутся о небесном, и убеждает их потрудиться в настоящей жизни для жизни вечной, притекать во святую церковь, сокрушаться о грехах своих, упражняться в чтении Божественных Писаний и поклоняться на восток, ибо от востока приидет Христос, да и Сам Он называется Востоком, и на востоке был рай, древнее отечество наше... «Но ты, – замечает при этом святитель, – свирепствуешь и скачешь, как будто хотя растерзать меня, и говоришь: „Знаю, знаю я это, еще и больше того знаю, и новое и ветхое“. Благо тебе, любомудрый подвижниче, что ты знаешь многое, и ветхое и новое. Но для меня, худого, немало и то, чтобы отыскать что-либо для разрешения недоумений. Нашедши это, я насыщаю себя и другим даю; а относительно тех, кто отметает и попирает это, я имею Божественное слово: Не дадите святая псом, не пометайте бисер ваших пред свиниями (Мф. 7. 6)». Затем снова укоряет христиан, что они мудрствуют и пекутся только о земном, не памятуя ни о смерти, ни о суде, ни о вечном воздаянии, упражняются в сквернословии и сатанинских позорищах, враждуют, завидуют, лгут, нарушают клятвы, любят слушать дьявольские песни и кощунства, и убеждает исполнять Божественные заповеди для получения вечных благ.
II. Раскрыв в первых четырех Словах те общие начала, которых должны держаться православные в делах своей веры и для охранения себя от ересей и лжеучений, Даниил три последующие Слова посвящает, в частности, двум важнейшим догматам христианства: догмату о Воплощении и догмату об искуплении, или крестной смерти Спасителя, так как эти догматы наиболее подвергались тогда у нас пререканиям со стороны жидовствовавших еретиков и их последователей.
В первой части пятого Слова митрополит излагает православное учение о таинстве Воплощения, и, нельзя не сознаться, к чести автора, излагает ясно и раздельно, языком точным и правильным. В конце изложения он прямо указывает на цель настоящего своего Слова: «Да никто ж будет еретик и да никто ж приимет злую и пагубную ересь нетленно-мнимую, но да всяк верует и исповедует совершенна Того (т. е. Иисуса Христа) Бога и совершенна Человека». Эту древнюю нетленно-мнимую ересь, учившую, будто Сын Божий воспринял на Себя какую-то плоть, которая была нетленна с самого Его Воплощения и только казалась подобною тленной человеческой плоти, как известно, проповедовал у нас тогда князь-старец Вассиан Косой, покровитель жидовствовавших. Он упорствовал в ней даже на Соборе, судившем его, так что для вразумления вольнодумца приведен был по приказанию Даниила целый ряд древнеотеческих свидетельств. Неудивительно, если против этого лжеучения, может быть имевшего у нас немало и других последователей, кроме Вассиана Косого, Даниил счел нужным написать особое Слово, и притом самое обширное из всех своих Слов. Во второй части этого Слова для доказательства и разъяснения учения, что Иисус Христос, совершенный Бог, есть вместе совершенный Человек и воспринял наше человеческое естество со всеми его свойствами, кроме греха, автор привел а) до 18 текстов Священного Писания, преимущественно Нового Завета, с толкованиями на них; б) многие отрывки из сочинений святых отцов и учителей – Геннадия Константинопольского, Василия Великого, Иоанна Златоустого, Афанасия Великого, Феодорита, Тимофея Пресвитера, Епифания Кипрского, Косьмы Пресвитера, Симеона Нового Богослова, Григория Неокесарийского, Григория Нисского, Кирилла Александрийского, Иоанна Дамаскина, Григория Амиритского, Ефрема Сирина, большею частию по два, по три и по нескольку отрывков из каждого; в) целое обширное послание Льва, папы Римского, к Флавиану, Константинопольскому патриарху, почти все обличительное Слово на армян Иоанна, митрополита Никейского; г) многие песни из церковных канонов и отрывки из Требника, Синаксарей, Прологов и житий святых; д) отрывки неизвестных или малоизвестных авторов, как-то: от Свитка многосложного, от Слова о чудесах Пресвятой Богородицы, от правильных завещаний о Четвертом Соборе, от Слова о Четвертом Соборе, от Слова на Рождество Христово, от Хрусовой повести об обретении Честного Креста, от книги Иакова Жидовина. Достойно замечания, что некоторые из приведенных здесь свидетельств суть те же самые, которые были прочитаны по приказанию митрополита Даниила на Соборе для вразумления князя-старца Вассиана Косого, а в числе вновь приведенных находятся и два свидетельства собственно русские: отрывок из похвального Слова митрополита Илариона святому великому князю Владимиру и одна песнь из канона святителю Петру, митрополиту Московскому. В последней части Слова Даниил сначала снова объясняет, почему и для чего написано оно. «Все это, – говорит он, – я собрал из Божественных Писаний любви вашей, богомудрые! Не престанем же наставлять себя и друг друга и порознь и в беседах, как проповедали пророки, научили апостолы и предали богоносные отцы относительно Воплощения Иисуса Христа, да, отревая и отсекая от себя еретический недуг, соблюдем учение и предание неповрежденным. Если мы и не возможем наставить всех, то, насколько возможно, утешим словом и постараемся воздвигнуть долу лежащие души. Это дело пастырь должен считать важнейшим из всех своих дел, т. е. чтобы учить, и наставлять, и советовать, и обращать на благое, и запрещать, и возбранять от злого». Затем, обращаясь к пасомым, продолжает: «А пасомых дело, чтобы повиноваться во всем пастырю о Господе. Ты же пастыря презираешь и ни во что полагаешь; но разве не знаешь великой власти пастырей, которую приняли они от владыки Христа, вязать и решить на земли и на небеси?..» Далее следуют общие нравственные наставления и обличения до самого конца: «Зачем не плачем о многих наших грехах? Зачем небрежем о целомудрии и чистоте и о прочем благоразумии наших детей, рабов и рабынь и нимало не печемся и не скорбим о спасении братии нашей?.. Поскорбим добровольно во временном сем житии, да возрадуемся вечно. Юн ли ты – тем прилежнее внимай, да, измлада научившись добродетельной жизни, с дерзновением войдешь в радость Господа своего. Стар ли ты – еще более внимай, ибо отшествие близко и конец неизвестен. Земледелец ли ты – от сего наиболее внимай, ибо земное смертно и тленно, а будущее бессмертно и бесконечно... Но ты все сказанное считаешь за басни, ибо ты бесчувствен и похабен... а помысли, сколько при твоей памяти отошло в будущую жизнь, сколько до твоей памяти и как скоро ныне текут друг за другом в вечное селение; бессмертным ли себя считаешь?...»
Против таинства искупления жидовствующие еретики возражали: недостойно Бога так уничижаться – принять на себя человеческую плоть и умереть на Кресте; разве Бог не мог спасти человека иначе? На это возражение защитники православия, каков преподобный Иосиф Волоколамский, отвечали, что для Бога, без сомнения, все возможно и что Он мог бы спасти человека иначе, но Он благоволил избрать такое, а не другое средство для нашего спасения, чтобы показать Свою бесконечную благость и премудрость («Просветитель». Слово 4). Те же мысли о благости и Премудрости Божией повторяет и Даниил: в шестом Слове он именно говорит о неизреченной благости или милости, которую показал Христос в деле нашего искупления. И как истина эта для верующего сама собою ясна и не требует многих доказательств, то естественно, что и Слово вышло очень невелико. В первой части проповедник кратко объясняет, как выразилась бесконечная любовь к нам нашего Спасителя, когда Он, будучи Сыном Божиим, благоволил облечься в наше человеческое естество и, будучи совершенно безгрешным и невинным даже по человечеству, волею принял на Себя все наши грехи и виновность, потерпел за нас страдания и самую мучительную позорную смерть. Во второй части приводит только четыре текста, один из Апостола и три из псалмов, о страданиях за нас нашего Спасителя и несколько кратких толкований, или замечаний, на эти тексты – из Феодора Студита, Исаака, Дидима, Исихия, Феодорита, Евсевия, Афанасия, Аполлинария и Григория Богослова. Наконец, в третьей части, указывая на это великое и неизреченное милосердие владыки Христа, Который понес на Себе наши грехи, потерпел за нас всякое поношение, страдание и смерть, омыл нас Своею Пречистою Кровию, извел нас от смерти в живот, от тьмы на свет, от рабства на свободу, дал нам власть быть чадами Божиими, обетовал нам живот вечный, проповедник спрашивает: «Что ж воздадим владыке Христу за все, что Он сотворил для нас и даровал нам вечный живот? Возблагодарим владыку Христа, возлюбленные, возблагодарим и прославим милость Его неизреченную; возлюбим Возлюбившего нас, умрем за Умершего за нас; возлюбим друг друга; очистим себя от всякой скверны плоти и духа. Принесем Христу Богу нашему дела благие со страхом и благоговением: веру, любовь, братолюбие, упование, терпение, смирение, кротость, сокрушение сердца, умиление, слезы, совесть очищенную. Поработаем Господу, пока имеем время... Адам праведно умер, ибо согрешил, а Христос неправедно умер, ибо не согрешил, но ради нас и нашего спасения изволил претерпеть все страдания; претерпим же и мы ради Его всякую скорбь с разумом, да наследницы будем вечных благ, благодатиею и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Емуже слава со Отцом и Святым Духом ныне, и присно, и во веки веков. Аминь». Слово это, судя по краткости его, могло быть произнесено в церкви все сполна.