История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1
Шрифт:
высоко оценил тот же Мирский роман «Разгром» в статье «Почему я стал
марксистом», опубликованной тремя годами ранее.) Уже через месяц в
«Правде» появилась статья критика-философа П. Ф. Юдина «О писателях-
коммунистах», в которой говорилось, что Фадеев по праву занимает одно из
ведущих мест в советской литературе. И далее: « Статья некоего
Д. Мирского в„ Литературной газете“ …
выходкой человека, которому равно ничего не стоит выбросить
талантливого пролетарского писателя из литературы. Так легко может
сводить счеты с писателем только тот, кто не болеет за советскую
литературу».
Горький вступился за Мирского через полгода (статьей в той же
«Правде»), но защита его была не свободна от некоторого передергивания.
« Дм. Мирский разрешил себе появиться на земле от родителей-дворян, и
этого было достаточно, чтобы на него закричали: как мог он, виноватый в
неправильном рождении, критиковать книгу коммуниста?» –(Кричали-то
совсем не за это! – А. Б.) – «Следует напомнить, –развивал Горький
полюбившуюся ему мысль о «белых воронах» , – что Белинский,
Чернышевский, Добролюбов – дети священников –(и здесь не обошлось без
неточностей. – А. Б .) – и можно назвать не один десяток искренних и
крупных революционеров, детей буржуазии, которые вошли в историю
русской революции как честнейшие бойцы, верные товарищи Ленина».
Но поставленный в этот ряд Д. Мирский едва ли мог пользоваться
репутацией честнейшего бойца – с его-то противоречивостью,
непредсказуемостью действий, с тем, что Б. Струве назовет впоследствии
«духовным озорством», считаться верным товарищем Ленина! « Я пошел
дальше», – сказал Мирский Р. Роллану на встрече, устроенной в Москве
Горьким, в ответ на комплименты в адрес его давней брошюры о Ленине.
И сильно встревожился известием о возможном переиздании этой брошюры
в марте 1937 года. По мнению самого автора, ее уже не стоило
перепечатывать, даже в отредактированном виде.
А БЫЛ ЛИ ЗАГОВОР?
Если согласиться с конструкцией, предложенной Вяч. Ивановым, и
поставить Горького в центр
Сталина, Мирский мог быть ценим Горьким вовсе не за аристократическое
происхождение и «предательство интересов своего класса», а за широчайшие
связи в авторитетных европейских и американских кругах. Ими мог
воспользоваться пролетарский писатель, он же борец против сталинского
режима, вырвавшись за границу, чтобы рассказать наконец правду об ужасах
Соловков, Беломорканала и Колымы.
Но то ли болезнь помешала, то ли убили.
Первым мысль о таком вот странном «перевертыше», о некоей
гигантской фиге в кармане классика, высказал, если не ошибаюсь, Евгений
Евтушенко, но и теперь, обоснованная Вяч. Ивановым исторически
допустимыми, хотя и не доказуемыми ничем аргументами, она не кажется
мне вероятной. Предполагать в стремительно стареющем больном
пролетарском писателе одну из главных фигур грандиозного заговора,
направленного против находящегося в расцвете сил вождя, означало бы
полностью отказать ему не только в какой-либо практичности, но и в полном
отсутствии чувства благодарности (за обрушенные на него Сталиным
благодеяния) и даже какой-либо порядочности (если это понятие хотя бы
отчасти применимо к политическим играм).
Что же кинуло Святополк-Мирского в чудовищную машину репрессий?
Попытка ответить на этот вопрос вновь выводит нас на зыбкую почву
предположений. Но что делать, если даже сегодняшнее наше знание о
конкретной деятельности той самой машины репрессий только на таких
предположениях и основано? Следует или заранее смириться лишь с той или
иной степенью вероятности достигаемых на этом пути открытий, или вовсе
отказаться от каких-либо попыток что-то установить и довольствоваться
фальшивыми декорациями, построенными «художниками от НКВД».
Я думаю, что истоки постигшей Мирского трагедии следует искать в его
эмигрантском прошлом, в его неспокойной общественной деятельности,
которая даже в видимой ее части далеко не полностью описана историками.
И дело тут не столько в событиях переломного для Мирского 1930 года,
хранящего тайну одного из самых трагических событий в жизни русской
эмиграции – исчезновения в Париже генерала Кутепова, сколько в
предшествовавшем десятилетии, когда Мирский был тесно связан с
«евразийцами».
Скандальную известность в сентябре 1937 года приобрело участие в
убийстве резидента НКВД Игнатия Порецкого в Лозанне Сергея Эфрона –
человека, некогда близкого Д. П. Святополк-Мирскому, его соредактора по
журналу «Версты». Ко дню указанного убийства Мирский уже пять лет как
был гражданином СССР, жил в Москве (точнее – уже пересекал Россию с