История русской литературы второй половины XX века. Том II. 1953-1993. В авторской редакции

Петелин Виктор Васильевич

В романе «Тени исчезают в полдень» (1963) А. Иванов показывает нам людей, строй мыслей и поступки которых враждебны благородным идеалам и целям нашего общества. Под воздействием социалистической действительности гибнут, разлагаясь и смердя, «последние могикане» старого мира, всякими правдами и неправдами дожившие до наших дней.

Одной из сильных сторон романа является обличение религии, в частности религиозного сектантства как рассадника антигуманизма, античеловечности и прямых антисоветских идей. Тени прошлого ещё бродят по нашей земле. О тех, кто забился от революции в самые тёмные и узкие щели и долгие годы не осмеливался оттуда выползать, надеясь, что снова придёт время, когда они смогут обрести утерянную власть над людьми, господство над жизнью, Анатолий Иванов пишет сурово и беспощадно. Это отмечалось критикой. Но ведь не только об этом роман. Замысел сложнее, глубже, тоньше.

Действительно, А. Иванов много внимания уделяет изобличению религиозного сектантства, исследованию его социальных корней. Писатель создаёт целую

галерею сложных, глубоких характеров скрытых врагов.

Демид Меньшиков – умный и тонкий враг. Как и его верная союзница Пистимея, он умело использует ошибки, соучастие в преступлениях, вовлекает, затягивает в свои сети людей, совершивших некогда неблаговидные поступки. Всеми средствами они пытаются растлить души людей, погасить в них радость жизни. Слёзы на глазах, огорчение в сердце – это для них радость, значит, человек меньше будет полезен обществу.

Роман построен на материале колхозной деревни. Жизнь в деревне идёт своим чередом; люди работают, думают, грустят. Запоминаются ярко выписанные образы: Иринка Шатрова, председатель Захар Большаков, Фрол Курганов, многие другие сельчане.

За это время окреп талант публициста и очеркиста Ефима Яковлевича Дороша, опубликовавшего в 1958 году «Деревенский дневник», затем продолжавшего бывать в одном и том же районе Ростова Великого и наблюдать происходившие процессы колхозного строительства, борьбу, как говорится, старого и нового, борьбу с бюрократами.

К этому времени относятся лучшие произведения Владимира Фёдоровича Тендрякова – «Падение Ивана Чупрова» (1954), «Тройка, семёрка, туз» (1960), «Суд» (1961), «Кончина» (1968), «Апостольская командировка» (1969), «Расплата» (1979). К этому можно добавить повести «Ночь после выпуска» (1974), «Затмение» (1977), «Шестьдесят свечей» (1980), «Чистые воды Китежа» (1986), большая часть которых была опубликована в журнале «Новый мир» и раскритикована официальной критикой за «очернительство», в то время как другие критики пытались защитить эти произведения, в частности И. Виноградов (Новый мир. 1958. № 9) и И. Соловьёва (Новый мир. 1962. № 7). Одни и те же произведения В.Ф. Тендрякова подвергались разноречивой критике, что подчёркивало разные идейно-эстетические взгляды пишущих.

В прозе В. Тендрякова прослеживается множество тем и проблем, интересных человеческих характеров, перед которыми встаёт выбор поступка, чаще всего писателя волнует тема совести: в повести «Суд» горько звучит последняя фраза: «Нет более тяжкого суда, чем суд своей совести». А начало повести вовсе и не предвещает такого тяжкого испытания. Точный глаз художника видит, насколько примечательны собравшиеся на охоту три человека: Семен Тетерин, опытный охотник, всю жизнь провёл в лесах; рядом с ним начальник строительства Дымковского деревообделочного комбината Константин Сергеевич Дудырев – «всемогущая личность», от которого всё зависело в глухой деревушке Дымки: и фельдшер Митягин, совершенно неопытный охотник, но уговоривший Тетерина взять его на охоту. Перебравшись через речку, они с удовольствием растянулись на густой траве. В этот миг они почувствовли себя свободными людьми: «Нет забот, не о чем думать, просто живёшь, ловишь лицом лучи солнца, вдыхаешь запах грибов…» Но это только на первых порах, а эта охота оказалась с трагическим исходом: пробирался глухим лесом тракторист Семён с гармошкой в руках на вечёрку в соседнее село, а рано утром возвращался, когда охотники выследили медведя и открыли по нему огонь – и случайно убили парня. Кто убил? Приехали следователь, врач… И не могли решить. Легче всего обвинить фельдшера Митягина, но это невозможно было сделать – у него столько детей, жена сварливая и сам бесконечно трусоват. А как можно обвинить начальника Дудырева? Мучительные раздумья всё это время не отпускали Семёна Тетерина. Вскоре, проведя сравнительный анализ пуль, Тетерин убедился, что пуля Митягина убила медведя, а, значит, пуля Дудырева сразила тракториста. Мучительный разговор состоялся и с Дудыревым: «Перед законом как я, так и Митягин одинаковы», – сказал Дудырев. «Перед законом, а не перед людьми», – подвёл итог разговора Тетерин. Но следователь всё повернул по-своему, для Тетерина это был «пугающий его человек». И после тяжких раздумий Тетерин выбросил пулю в лесу: «Спохватись сейчас Семён, примись искать, навряд ли бы нашёл её среди кочек в высоком мху, – писал В. Тендряков. – Кусок свинца, хранящий в себе правду, исчез для людей». Дудырев – честный человек. А Семён Тетерин думал о том, что лучше не связываться с образованными, ему казалось, что «за его спиной против него страшное, тайное, непонятное, против которого не попрёшь… Бессильным чувствовал себя Семён, впервые в жизни бессильным и беспомощным, словно младенец». В лесу лучше, чем столкнуться с образованными людьми, сразу могут поставить тебя в ложное положение. Дудырев произнёс речь на суде, мол, готов разделить вину с фельдшером, если признают его виноватым, а вину его доказать невозможно. А Семён Тетерин горько размышлял о том, что ничем не помог восторжествовать справедливому делу. Дудырев же, вспоминая поведение Тетерина, «удивляется, что Семён Тетерин, оставив лес с его пусть суровыми, но бесхитростными законами, теряется, путается, держит себя не так, как подобает». Поистине: «Нет более тяжкого суда, чем суд своей совести» (Тендряков Вл. Повести. М., 1986).

А в повести «Апостольская командировка» – совсем другая проблема,

другие персонажи, другой сюжет, но тот же самый конфликт между людьми – вопрос совести. Это история о специалисте, который вдруг пришёл к выводу, что на работе занимается не тем, что нужно, неинтересна стала ему жизнь, жена, семья, работа. Много лет в молодости он был счастлив, когда ему и его жене удалось снять шестиметровую комнату, потом родилась дочь, за которой нужен уход, а у него не было даже своего угла, потом им дали двухкомнатную квартиру, а счастья не прибавилось. Он работал в популярном журнале, писал статьи, очерки, но и это стало обычной жизнью, а писать книгу почему-то не хватало сил, а главное – прилежности: «Я обрёл благополучие, а вместе с ним терял себя. Я перестал испытывать сильные желания радоваться и огорчаться, как-то не всерьёз, суетно», – итожил своё состояние рассказчик, от имени которого написана повесть. Много лет тому назад он влюбился в Инночку, она казалась ему из породы Софьи Ковалевской, «на физмат тогда она прошла в числе первых», а после рождения дочери она стала такой же, как все. И вдруг рассказчик оказывается на Казанском вокзале, покупает билет в совершенно незнакомое место, выходит на станции Новоназываевка. Устроился в колхозе, а дома, разбирая чемодан, признался тётке Дусе, что верит в Бога, вытащил Библию и прочитал из Откровения Иоанна: «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан ей ключ от кладезя бездны…» Председателю колхоза Густерину объяснил, почему он, физик-теоретик, заведующий отделом в популярном журнале, сбежал из города:

«– Разошёлся с общепринятыми взглядами на религию.

– Верующий?

– Да».

Так наш рассказчик стал землекопом, копал землю под навозохранилище. Познакомился с отцом Владимиром, сестрой Анной, разговаривал с ними, а потом будто проснулся и увидел «перед собой тёмные бревенчатые стены, паклю в пазах, щели, где прячутся тараканы, серую печь с разверстым зевом, щербатые горшки, ухваты, тётку Дусю в замусоленной бумазейной кофте», а где-то далеко – «неправдоподобно прекрасный мир: асфальтовые прямые улицы, людская сутолока на тротуарах, потоки машин». И ежедневно, в перерывах от работы, пошли разговоры о вере, о нравственных законах, о дружбе… Но вскоре землекопы во главе с Пугачёвым пришли к выводу, что Рыльников какой-то «странный, вроде лошади с рогами», а Гриша поддакнул: не только странный, но «опасный»: «Заразу несёт, мы эту заразу хлебаем!»

Только что Юрий Рыльников написал письмо жене Инге, он просит у неё прощения за свой вроде бы глупый поступок, но он не может жить той жизнью, которой живёт, он не может славить науку, которую до сих пор славил, Инга довольна своей жизнью, а он – нет, в его жизни произошёл духовный скачок, и никто не может это разделить с ним. И вот только отправил Юрий Рыльников письмо жене, как его вызывает председатель сельского совета Красноглинки и предъявляет обвинения, что он «за Господа Бога агитировал». Рыльников признаётся, что он верит в Бога, в нашей стране разрешена свобода вероисповедания. Но председатель неумолим: «Старухам тёмным разрешена эта свобода – несознательны, спрос с них невелик, а вы сознательный, Рыльников, образованный, – значит, злостный мракобес, вас общим аршином мерить нельзя!.. Ежели каждый будет думать во что горазд, глядеть куда заблагорассудится, то получится – кто в лес, кто по дрова. Не держава, а шарашкина фабрика. Дисциплина должна быть во всём!» Тут слышится критика не только председателя Ушаткова, но и критика самых верхних слоев власти, а это недопустимо. И все поведение Ушаткова не вызывало сомнений – будет суровый приговор. Председатель колхоза Густерин тоже пытается доказать, что Рыльников – «или человеконенавистник, или путаник».

Так ничего и не добился Юрий Рыльников в деревне Красноглинка, не завоевал доверия односельчан, не сумел доказательно выступить против лектора, говорившего о мракобесия религии и веры в Бога, не завоевал признания у власти, а верившая в Бога тётка Анна назвала его «бесом». В трагическое положение попал герой повести, он много размышляет, ему снятся сны, сновидения чему-то его учат, но снова встаёт вопрос: «Есть ли Бог?.. Но есть Он или нет Его, одно бесспорно – этот Бог мне нужен».

Столь же трагические коллизии возникают и в других повестях: в повести «Кончина» умирает руководитель крупного колхоза, у него многое оставалось лишь в планах, а на смену себе он никого не подготовил – и в этом трагедия; а в повести «Расплата» сын убивает отца, и в событиях после этого трагического случая автор объясняет всё происходящее. Отсюда и возникают различные критические оценки как повестей, так и психологические оценки происходящего. А ведь в партийных документах и в средствах массовой информации по-прежнему звали к построению коммунизма в нашей стране, по-прежнему считали, что возникший образ советского человека воплощает в себе лучшие черты и свойства настоящего человека.

Обострившаяся литературная борьба шла между «либеральным» журналом «Новый мир» и «консервативным» журналом «Октябрь», занимавшим сложную и противоречивую, но скорее умеренную патриотическую позицию. Борьба шла постоянно, упорно, бескомпромиссно, что, естественно, разделяло всю культуру как бы по двум руслам: с одной стороны, повесть «Оттепель» (1954) и «Люди, годы, жизнь» (1961—1965) Ильи Эренбурга, «Будь здоров, школяр» Булата Окуджавы, произведения Валентина Овечкина и др., с другой – сочинения Михаила Шолохова, Леонида Леонова, Александра Прокофьева, Александра Твардовского и др.