История руссов. Держава Владимира Великого
Шрифт:
Не следует думать, что текстология или комментирование летописей требует каких-то особых, сверхъестественных знаний; есть много деталей, вполне доступных для выяснения каждым культурным человеком.
Приведем пример: в «Слове о полку Игореве» есть упоминание о Плеснеске и дебри Кисани (очевидно, возле него). Что такое «Кисань», никто не знал, даже самые ученейшие. Решили, что в «Слове» ошибка, что надо читать «дебрськи сани» и т. д., исписали вороха бумаги, но на «дебрських санях» далеко не уехали.
Житель бывшего города Плеснеска, ныне селения «Плиснесько» в Галиции, указал, что «дебрь Кисань»
Таких загадочных урочищ, речушек, старых городищ и т. д. с неуточненным географическим положением имеется множество в летописях.
Естественно, что ученый историк не в состоянии предпринимать специальных исследований в этой области, — это требует времени, средств и часто вообще для него невыполнимо, ибо если он будет обращать внимание на подобные мелочи, то понадобятся десятки лет для подготовки только материала для его работы.
Между тем культурному человеку, живущему в тех местностях, ничего не стоит дать о таких деталях точнейшие сведения, использовавши также местные источники, как правило, вовсе недоступные человеку не местному. Наконец, и не живя в данной местности, можно постепенно накопить много ценных сведений путем чтения, переписки с местными жителями и т. д.
Вся загвоздка только в том, что нужно знать, что интересно для истории; не изучено, а что освещено в достаточной мере. Во всяком, случае, в области исторической географии любитель-историк может сделать многое.
Далее, совершенно неисследованными остаются имена древности, современные фамилии, являющиеся отражением прошлого. Мы не знаем, например, имен дохристианского времени на Руси, но, изучая летописи, мы сталкиваемся с целым рядом прозвищ и фамилий, ведущих свое происхождение от имени. Если, например, мы встречаем в новгородской летописи имя Збышко, то ясно, что в древности было имя Збыслав, встречающееся и по сей день у других славян и т. д.
Далее, в летописях встречается немало загадочных слов и выражений, либо вовсе непонятных, либо понимаемых только приблизительно. Ясно, что историк не может совмещать в себе и специалиста-филолога, знающего в совершенстве церковнославянский, русский, белорусский, украинский, польский и другие языки и их наречия. Не в состоянии он знать и провинциализмов разных областей. В особенности это касается предметов домашнего обихода, — этих названий нельзя найти даже в самых больших словарях. Чтобы убедиться в этом, расспросите крестьянина, как называются разные части избы или телеги. Конечно, эти слова для местного жителя — открытая книга.
Немало, далее, есть в летописях искаженного, перепутанного из-за ошибок переписчиков, либо вообще запутанного и противоречивого, над чем стоит посидеть и поломать голову. Здесь открывается обширнейшее поле для головоломок почище, а главное, полезнее и гораздо более интригующих, чем, например, крестословицы.
Приводимые ниже очерки показывают, какие задачи может поставить и решить историк-любитель. Его сила в том, что он располагает уймой времени и может сконцентрировать внимание на немногих мелочах до тех пор, пока он их не выяснит. Далее, он может работать не под кнутом
Историк-любитель может собирать материал и раздумывать годами над какой-нибудь одной подробностью, историк-специалист всегда работает под давлением необходимости закончить что-то к известному сроку, его также отвлекают лекции, экзамены, съезды, рецензии и десятки других обязанностей, от которых он уклониться не может.
В науках естественных любители-натуралисты — зоологи, ботаники, палеонтологи и т. д. — играли и играют огромную роль в развитии различных дисциплин. Сосредоточив свое внимание на немногом, они знают о нем все, это дает им возможность существенно углублять наши знания. Многие из них с течением времени превращались в крупных ученых.
Интересно, что такая узкая специализация мало считается с возрастом. Известен случай, когда архитектор под 50 взялся за естественную историю впервые в этом возрасте и получил замечательные результаты. Конечно, и область истории не может быть исключением. Если нижеследующие очерки подтолкнут кого-нибудь к подобной работе, автор будет считать свою задачу вполне выполненной.
Разумеется, для подобной работы нужна какая-то организация вроде «Общества изучения русской летописи», но главное — это иметь желание и интерес.
Есть еще одно соображение в пользу привлечения новых и посторонних сил к изучению истории. Изучение нами «Слова о полку Игореве», далее русских летописей и литературы о них показало нам с абсолютной ясностью, что если нам и удалось сделать кое-что в этой области, то только потому, что у нас был иной подход к делу.
Метод изучения наук естественных дает результаты значительно иные, чем при применении метода наук гуманитарных. Метод мышления натуралистов имеет много общего с тем, что мы называем в просторечии «здравым смыслом». опирающимся на факты, реальности, прежде всего, учитывающего условия в прошлом и настоящем.
У гуманитаристов часто встречается беспредметное рыскание «по мыслену древу», т. е. отрыв от фактов и уход в область фантастики. Точности, цепкости в отношении познания условий, углубленного анализа фактов вокруг них, около них, — всего этого у историков нет, они пытаются решить все чистым умозрением, которое часто сбивается на оценку всего под углом зрения только чувств.
В приводимых ниже очерках будет приведено много примеров непростительных промахов, неточности, путаницы, неверных логических выводов, которыми труды историков полны.
Конечно, ошибаются и натуралисты, но подобного рода элементарные промахи у них невозможны, либо немедленно пресекаются в самом корне. У историков отчаянная глупость, сказанная однажды, продолжает переходить из книги в книгу, хотя бы только ради того, чтобы показать, что автор изучил и эту глупость.
Автор считает своим долгом заявить, что после того, как он познакомился достаточно подробно с положением дел в истории, он испытал пренеприятное разочарование. Вместо восхищения и радости успехами коллег в другой области знания у него остался только осадок горечи и досади. Он надеется, что новое вино будет полезно и в старых мехах.